Дикие грехи (ЛП)

– Ты мне нравишься.
– Если хочешь союза с Лэнсом, я уверена, ты сможешь его получить, не создавая со мной пару.
Роско с любопытством посмотрел на неё.
– Ты и в самом деле не видишь свою истинную значимость? Сначала я не был уверен, что ты не играешь.
– Тебе не нужен целитель для стаи, у тебя он уже есть.
Роско скрестил руки на груди.
– Я не говорю о твоей ценности как целительницы стаи; я говорю о твоей значимости как личности, женщины. Ты очень красивая, чувственная и забавная женщина. Бесхитростная. От тебя исходит столько альфа-вибраций, как и от любой альфа-самки, вне зависимости латентна она или нет. А что касается твоей железной воли… Никогда не думал, что встречу кого-то упрямее себя.
Итак, он осознал, что она упрямее, но они всё равно продолжают этот спор? В этом нет логики.
– Послушай, ты и я… между нами нет ничего общего, мы совершенно несовместимы. Тебе нужна милая покорная женщина, которая станет говорить и делать то, что ты скажешь, и в должное время стонать в спальне. Я… я же просто собираюсь тебя бесить.
– Ты права, Тарин, я люблю покорных женщин. И ты именно такой будешь после свадьбы.
Она могла сказать, что он на самом деле в это верил.
– Ты, должно быть, обкурился.
Роско засмеялся.
– Бредишь в этой ситуации ты, Тарин.
– Я никогда не выйду за тебя. Никогда.
Роско бросил на неё сочувствующий взгляд.
– Печально, что ты всерьёз думаешь, что выиграешь эту битву.
– Печально, что ты вообще начал эту битву. Почему ты хочешь меня, хотя знаешь, что я тебя не хочу? Зачем тебе я, если ты знаешь, что я буду сопротивляться тебе во всём? – Роско холодно улыбнулся ей, и тут всё встало на свои места. – Ты хочешь меня не просто, а вопреки всем обстоятельствам. Ты получаешь удовольствие, насилуя женщин.
– Нет, никакого принуждения. Я не насильник. Мне нравятся возражения, я люблю всё контролировать. Власть меня опьяняет. Насколько велика власть обладать тем, кто тебя не хочет, тем, чью волю, ты можешь сминать крупица за крупицей до тех пор, пока смелая, самостоятельная, независимая личность не превращается в того, кто тебе полностью покорился?
Прошло несколько секунд, прежде чем Тарин смогла заговорить.
– Ты больной.
Роско покачал головой.
– Может сейчас я кажусь тебе таким, но просто задумайся, Тарин. Через год ты будешь желать ублажать меня любым способом, каким я захочу.
– Никогда, – отрезала она.
– Мне не понадобится принуждать тебя. Ты будешь жаждать моего главенства и руководства. Жду с нетерпением, когда ты переедешь ко мне. Тогда мы начнём обучение.
– Больной, шизофреничный самоубийца – вот ты кто.
– Самоубийца? – удивлённо переспросил Роско.
– Да я скорее убью тебя, чем позволю прикоснуться к себе.
– И ты действительно попытаешься, да? Даже если это поставит под угрозу твою жизнь.
– Став твоей парой, я в любом случае буду практически мертва, – выплюнула слова Тарин. – Быть твоей рабыней – это не жизнь.
– Не думаю, что встречал когда-нибудь женщину, которая бы противилась идее о подчинении сильнее тебя.
– Мне противна мысль о подчинении тебе.
Его жуткая улыбка стала шире.
– И от этого мне становится ещё приятнее.
Ох, а он просто больной на всю голову.
– Этому не бывать.
– Я напомню тебе об этом разговоре через год. Будет интересно, что ты тогда на это скажешь. – На этом Роско неспешно зашагал к дому, оставив Тарин стоять там с открытым от изумления ртом.
Внезапно, мысль о том, чтобы испытать удачу, прямо сейчас упаковав сумку и покинув стаю, чтобы стать волчицей-одиночкой, показалась Тарин стоящей риска.
"Четыре дня, а затем я встречусь с Треем", – напомнила она себе. Через четыре дня она сможет освободиться от отца. Более того, этот извращенец Роско ни за что к ней не подберётся.
Как будто отец или Роско, а может оба, заподозрили о её возможности побега, тем же вечером было решено, что её местонахождение с этого дня вплоть до церемонии соединения будет контролироваться двадцать четыре часа в сутки.
Если Тарин была дома, то один из охранников отца сопровождал её по владениям стаи. Если по какой-то причине ей приходилось покидать территорию стаи, её сопровождали двое охранников. Для защиты, именно так они это называли. Ага, конечно.
После всего одного дня присмотра и сопровождения Тарин была более чем раздражена. Она превратилась в бомбу замедленного действия.
Тарин не могла расслабиться, даже помня о соглашении с Треем. По-прежнему оставалась возможность, что всё сорвётся, и ей требовался запасной план.
Из-за постоянного наблюдения у неё не было возможности пробраться в кабинет отца, чтобы отыскать адрес и телефон дяди – даже если ей не придётся просить у него убежища, Тарин всё равно надеялась с ним связаться.
В конце концов, ей удалось заполучить контакты, но мобильник дяди был отключен. Да пошло всё!
Если план Трея провалится, Тарин готова отправиться по адресу дяди и просить у его альфы убежища.
Может, если альфа той стаи хорошо относится к её дяди, то сжалится и над ней. Может, удастся убедить его не передавать её в руки отца или Роско. Ведь, правда, что ей ещё оставалось делать?
Зная, что вне зависимости от того, что произойдёт, она сюда больше не вернётся, Тарин собрала большой вещевой мешок, закинув туда одежду, паспорт и несколько личных вещичек, планируя тайком закинуть его в машину перед вечером пятницы.
В отличие от остальных волков, она всегда ездила в клуб на своей машине, оставаясь на связи на случай, если кому-то из стаи потребуется помощь целительницы.
У Тарин было немного вещей, поэтому не составило труда взять только самое необходимое.
Отец запретил ей устроиться на настоящую оплачиваемую работу, желая, чтобы у стаи всегда был под рукой целитель.
Немногочисленные разы, когда она могла себе что-то купить, бывали тогда, когда отец давал ей немного денег, а такое случалось нечасто.
Одну вещь, которую она узнала от матери – важность экономии денег, поэтому, хоть что-то она могла взять с собой.
Проблема состояла в том, как незаметно перетащить мешок в машину, находясь под неусыпным контролем охранника. Тарин решила, что единственный шанс хоть чуточку отвлечь Перри – показаться ему самой скучной личностью, какую можно вообразить.
Конечно же, этого не достаточно, так как Тарин намеревалась сбежать. Она заверила всех, что находилась в гневе, но утратила желание бороться, надеясь сойти за того, кто смирился со своей судьбой. Да-да, именно так она и сделала.
Через два дня Перри стал менее бдительным, и она уличила момент, чтобы спрятать вещевой мешок в багажник машины.
Затем Тарин сосредоточилась на том, что будет делать, если Трей не объявится в клубе. Она понимала, что поедет к дяде, но пока не продумала, как сделать подобное под таким наблюдением.
Тарин решила, что лучший вариант – затеряться в толпе. Если ей удастся смыться из клуба, пока охранники отца будут внутри, то, возможно, у неё будет шанс уехать. У неё должен быть шанс. Она не может соединиться с таким психом, как Роско.
Наконец настало утро пятницы. Казалось, эти четыре дня тянулись как две недели. Тарин помнила, что Трей говорил не делать того, что выходит за рамки её обычного поведения, но она должна была кое-что сделать, прежде чем покинуть дом.
Обычно Тарин посещала могилы мамы и Джои каждое воскресенье, но Перри, казалось, не проявил подозрения к смене графика. Он удивился, но не более.
Хотя оставался шанс, что он мог заподозрить что-то позже, Тарин не могла уехать, не сделав этого.
Сначала она отправилась на могилу мамы, и как обычно провела несколько минут за уборкой, заменяя увядшие цветы на свежие.
Про себя Тарин извинялась перед мамой за то, что это последний её визит сюда, за то, что не смогла наладить с отцом нежные взаимоотношения, как та хотела.
Когда Тарин прибиралась на могиле Джои, глаза заволокло слезами. Закончив, она села напротив и про себя заговорила.