Предатель. В горе и радости (СИ)

— Верю, — говорю я. — Он говорил мне правду.
Оглядываюсь на Веру, которой удается вырваться из захвата Гордея. Она поправляет ровную челку на лбу кончиками пальцев и усмехается:
— Вот и молодец.
А после, пригладив воротник блузки, выходит из кабинета как ни в чем не бывало. Пастухов переводит на меня недоуменный взгляд и изгибает бровь:
—Я нихрена не понял, если честно, — причмокивает, — но тут что-то очень глубокое и… надрывное.
— Вы извините, но я не буду удовлетворять ваше любопытство, — вежливо и отстраненно улыбаюсь Юре Пастухову
— Да я всего лишь хотел извиниться за то, что выпил лишнего…
Я его уже не слушаю. Пусть Гордей с ним дружит, общается и принимает извинения, а торопливо ретируюсь.
Я хочу поговорить с Верой.
Я не могу логично объяснить своего порыва, но я подчиняюсь ему, и поговорить я с ней я хочу без присутствия Гордея.
Просто, как женщина с женщиной.
— Вер, — выхожу из приемной на просторную площадку перед двумя лифтам. — Погоди.
Вера остервенело тыкает в кнопку вызова и не сразу понимает, что я ее окликаю.
— Чего? — оборачивается. — Да, не было дикого траха между нами. Все.
— Я хочу выпить кофе.
Молча смотрим друг на друга. Поджимает губы, и у нее вздрагивают ноздри:
— Не надо ко мне набиваться в подружки.
— С такой подружкой и врагов не надо.
Вскидывает бровь, хмыкает и ведет плечиком:
— Это ты зря. Я за своих подруг могу порвать.
— И много у тебя подруг? — я тоже насмешливо приподнимаю бровь.
И мне совершенно не стыдно за свою язвительность, потому что с ней новый вздох выходит свободнее и легче.
Щурится и усмехается:
— Вот сучка, а. Что, не такая уж ты и овца?
Смысл обижаться на правду? Столько лет была овцой и совсем не возникала против того, чтобы быть ею.
Поэтому я пожимаю плечами:
— Хотелось бы верить.
Дверцы лифта с тихим писком разъезжаются в стороны, и Вера заходит в кабинку, встряхнув волосами:
— Уговорила, — тянет последний слог, — я тоже не откажусь от кофе.
Захожу за ней в лифт, и она кривится:
— Только мы не будем кофе брать тут внизу, — фыркает, — это не кофе, а помои. А еще, — закатывает глаза, — я подозреваю, что баристочка там любит плевать в чашки.
— Что? — охаю я.
— Чуйка, — снисходительно смотрит на меня. — Я в свое время поработала в сфере обслуживания и таких крыс вижу насквозь.
Отворачивается к зеркалу, приподнимает подбородок и придирчиво разглядывает свое лицо. Я спокойненько так спрашиваю:
— Новые морщины ищешь?
— А, что, ты хочешь мне в этом помочь, — косится на меня. — Свои уже все разглядела?
— Эту неделю новые морщины я как-то не искала, — приглаживаю волосы. — Для такого надо быть в настроении.
Короткий смешок в знак согласия, и через минуты мы выходим из лифта.
— Идем, — Вера, покачивая бедрами, плывет в главный вестибюль, — я знаю, где мы можем выпить кофе.
Глава 49. Дура
— М-да, — тянет Вера, делает глоток и откидывается назад на спинку стула, — не думала, что мы будем с тобой сидеть и пить кофе.
Привела Вера меня в крохотную кофейню-вагончик на углу улицы. Это меня удивило, ведь я не думала, что эта высокомерная стерва любит подобные скромные места.
А ее тут в лицо знают.
Я совершенно не разбираюсь в людях.
— Милая Лиля, из-за которой меня кинули, — усмехается Вера.
— Да я уже поняла, что ты меня ненавидишь.
— Слишком громко, — Вера фыркает. — Да и сейчас по большей части осталось только удивление происходящим. Да и… знаешь то, что было тогда, детский сад по сравнению с тем, какие страсти у меня сейчас в жизни. Я немного с ностальгией вспоминаю ту себя.
— К чему весь этот цирк, Вер.
— А почему нет? — щурится. — И да, это была маленькая месть.
— Да за что, блин? — охаю я.
И я сейчас совсем не думаю о мертвом безумном свекре. Внимание полностью переключилось на Веру.
— И это было забавно смотреть на тебя, — Вера пожимает плечами. — И давай честно, Лиля, с Гордеем у тебя явные проблемы. Потрахалиь мы или не потрахались уже дело десятое, на самом деле.
 
— Я не хочу с тобой это обсуждать.
— Тогда нахрена ты за мной увязалась?
— Я не знаю! — повышаю голос и перехожу на шепот, когда на нас из-за стойки косится рыжий любопытный бариста. — Если ты мне еще сейчас начнешь советы, как вести себя с мужем… — поскрипываю зубами, закрываю глаза и выдыхаю. — Да… мы потеряли друг друга.
А затем хватаю стаканчик с кофе и в отчаянии присасываюсь к нему, глядя в окно. Жесть. Дожилась до того, что могу быть откровенной только с бывшей подружкой мужа.
— Да какие тут советы раздашь, — Вера отмахивается, — со стороны-то, конечно, виднее, — смеется, — я сама себе могу столько советов наговорить, но толку от них — ноль, когда проживаешь эту дурацкую жизнь с вечными сюрпризами.
— А у тебя-то что?
— Из последнего, — Вера закидывает ногу на ногу, — я залетела от бывшего мужа. Не буду спорить, секс был огненным, но это никак не отменит, что он мудачье. И вчера он ударил нашего сына, которого перед этим настроил, что его мать - шлюха.
— Вот черт…
Я не чувствую, кстати, к Вере жалости. Да и не ищет она жалости, потому что после своих слов она немного щурится, вглядываясь в мои глаза, и облегченно хмыкает:
— Да, соглашусь. Вот черт.
— И что?
— Сына сейчас дома сидит с фингалом под глазом, — Вера вздыхает. — А с этим… — опускает взгляд на живот, а потом смотрит на меня и улыбается, — может, продолжить цирк?
— Вер, — вздыхаю я, — но это же никак не решит проблему.
Молчит, поджимает губы и смотрит несколько секунд мимо меня. Опять поправляет челку.
— Я хотела еще одного ребенка, но не так. Это же жопа будет. Не в плане того, что я не потяну. Я потяну, но папаша наш устроит мне сладкую жизнь… И рожать безотцовщину… задолбала эта жизнь, — зло смотрит на меня, но в глазах все равно есть искорка тоски. — Ну, хоть сын вернулся домой. Может, сейчас задумается, что его отец не ангел с нимбом. И, вообще, — прикладывается к стаканчику, — что это я с тобой разговорилась? Ты же меня бесишь.
Отворачивается к окну, и я спрашиваю:
— Хочешь вернуть себе Гордея?
Я этот вопрос даже не особо осмыслила, но рот открыла.
— Боже, — Вера переводит на меня разочарованный взгляд. — И что мне с ним делать?
— Да ладно. Он в полном расцвете сил, обеспеченный, красивый, — перечисляю я. — И решит все проблемы с твоим бывшим.
— Знаешь, — Вера подпирает лицо кулаком, — бычок, конечно, симпатичный и выгодный, но… честное слово, Лиль, ну ты дура дурой, а.
Я обиженно выпячиваю нижнюю губу и хочу выплеснуть свой капучино в лицо Веры.
— Как сказал Гордей, нам было тогда прикольно, — Вера усмехается. — Поступил он, как кусок говна, конечно, но было бы странно тогда от него ожидать чего-то другого.
У меня поднимает в груди дикая ревность к прошлому Гордея. Ему, видишь ли, было с другой прикольно.
— Вот бы тебе патлы сейчас повыдирать, — шиплю я. — Зачем я с тобой тут сижу?
— Да откуда я знаю? Мужа своего мне втюхиваешь, — Вера кривит губы. — Он-то по молодости был не самым легким, а сейчас так вообще зануда. Мой сын сказал бы, мрачняк полный.
— Сама ты зануда, — я вспыхиваю, как спичка, — он, бывает, шутит…
Внезапно у меня вздрагивают ресницы, и всхлипываю, а после прячу слезы в ладони.
— Шутил, — тяну я сквозь рыдания. — Он очень давно шутил… Давно… А я перестала смеяться…
— Вот черт, — Вра повторяет мои слова. — Как тебя накрыло.
— Перестала смеяться, потому что разлюбила-аа-ааа, — никак не могу заткнуться и успокоиться. Плечи вздрагивают, и меня волнами потряхивает. — Разлюбила-ааа…
— Ну, дура же, — снисходительно вздыхает Вера.
— Да что ты заладила?! — убираю руки от лица. — Ну, дура! Дура! А ты умная? Так он курил с тобой, потому что ты умная?!