Академия (СИ)

Мозг активно кипел, пока совсем не выдохся, и я устало откинулась на подушки, надеясь провалиться в целительный сон. Но спать не хотелось, тело и разум требовали действия, только сил пока не находилось. Может, стоит попросить у дежурной снадобье? Обычно стараюсь не пользоваться подобным средством, но продолжать размышлять об открывшейся правде, не имея возможности разузнать все до конца, это просто садизм.
Обострившийся враз слух уловил тихие шаги. Сердце заколотилось в груди, но я сделала над собой усилие, и снова притворилась спящей. Если это Ярогнев, я заставлю его поговорить со мной, если же кто-то другой — просто проигнорирую. Жалостливых физиономий и сокрушений мне не надо.
Посетитель медленно подошел ко мне, но я не почувствовала запаха моря и горных трав, которые обычно подсказывали присутствие Ярогнева.
— Моя девочка, я должен был тебя уберечь, — прошептал знакомый голос, и мое сердце сделало несколько сальто мортале, прежде чем я его узнала.
Я не выдержала, и открыла глаза, посмотрев ему прямо в лицо.
— Значит, это вы.
Артемий Круторогов собственной персоной. Известный правовед, наш попечитель, друг крола Казимирова и мой отец. Отец.
— Элиф! — воскликнул, но быстро взял себя в руки, и галантно улыбнулся самой своей доброжелательной улыбкой. — То есть сударыня Стрелицкая. Я должен просить прощения за такую фамильярность. Я думал, вы спите.
— Бодрствование приносит больше полезных новостей.
— Да, конечно, абсолютно верно, — невпопад ответил дракон. — Как вы себя чувствуете? Целители сказали, вы быстро идете на поправку.
— Благодарю за заботу, мое восстановление действительно происходит быстро. Хотя нанесенные мне раны должны были убить меня еще несколько дней назад. Странно, не так ли?
— Ничего странного, вами занимался сам господин Клеверов, целитель крола Казимирова. Вы не смогли бы умереть, даже если бы захотели!
Откровенничать он не хочет… Ну и неважно, я заставлю его говорить!
— А, может, дело в моем отце? Мог ли он передать мне свое наследие?
— Отце… О чем вы?
Бескровное лицо побледнело еще больше.
— О том, господин Круторогов, что смертная выжить не смогла бы. Зато сущность драконицы спасла мне жизнь.
— Вам явно нужно поспать, сударыня. Отдых важен для исцеления.
Показательно вздохнула.
— А я-то надеялась на откровенность. Хорошо, не хотите помочь мне, и не надо. Я сама дам вводную. Итак, целители недоумевали, как я выжила, ведь человек не смог бы уцелеть после боевого огненного оружия. Я и сама была в полной растерянности. Но потом… — стоит ли признаваться в подслушанном разговоре? Нет, лучше об этом умолчать. — Потом несколько оброненных слов, шуток и научных споров целителей подсказали, что произошло на самом деле. Полагаю, я — драконица, хоть и непризнанная. Можно допустить, что и незаконнорожденная. Только мои силы дремали все эти годы, и пробудились только здесь, в Академии. Зрение, слух стали меняться, а потом на меня напал Хрусталев, и огненный хлыст лишь изранил, вместо того, чтобы убить. Как вам такая версия?
Он не проронил ни слова, смотря на меня, как осужденный на виселицу.
— На мой взгляд, вполне правдоподобно. Но вот только кто же тот человек, то есть дракон, прошу прощения, который дал мне жизнь, а после — отказался? Ведь те, кого я считала родителями, погибли в пожаре, и уж сто процентов были людьми. Ну так что вы об этом думаете, господин Круторогов, есть ли у вас идеи, кто может оказаться моим отцом? У меня вот есть кандидат. Он и первым встретил меня в Академии, и приставил ко мне свою доверенную помощницу, и во время бала после представления пригласил на танец, когда все отцы вслед за Беломорским вели своих дочерей на середину зала. Что вы думаете по этому поводу? Ответьте, скажите хоть что-нибудь!
— Элиф, — хриплым голосом выдавил он, и сильно зажмурил глаза. — Не так все должно было произойти, не так!
Теперь пришло мое время хранить молчание, и я просто отвернулась от него, не в силах больше сдерживать слез.
— Нет, не плачь, прошу тебя! — он стремительно встал передо мной на колени, взяв руку в свою. — Я не знал, что ты драконица, я думал, что тебе не передалась эта сила. Мне лишь хотелось, чтобы ты была рядом, училась здесь, где должна была учиться, если бы носила мою фамилию. Я любовался твоим прекрасным личиком, нежным и умным, как у моей матери. Ты так на нее похожа! И радовался, что ты здесь, со мной, моя дочь, мой единственный ребенок.
 
Теперь из его глаз потекли слезы, и он прижался губами к моей руке.
— Но почему вы не сказали мне правду? Почему я росла все это время в пансионате госпожи Стрелицкой? Почему вы отказались от меня?
— Клянусь своей честью, я бы никогда не отказался от своего ребенка! Все было не так… На некоторые вопросы лучше не искать ответов, они ранят.
— Меня ранит неведение, я имею право знать! Расскажите мне правду.
Он судорожно вздохнул, и крепче сжал мою руку.
— Моя супруга была красивой девушкой, я влюбился в нее с первого взгляда. Она была младше меня на двадцать лет, но я готов был на все за право любить ее, называться ее мужем. Однако бороться за ее руку мне не пришлось: семья Рустемзаде из рода Лесных Пожаров посчитала честью породниться со мной, и моя Танильдиз с гордым видом дала свадебные клятвы. Видела бы ты ее царственные черты лица, восточный разрез глаз, волнистые волосы, мягкие, нежные, как шелк. Я любил ее так, как только может любить мужчина, и был счастлив, когда узнал, что у нас будет ребенок. В тот день я едва не сошел с ума, пока она рожала нашего первенца в течение двадцати часов. Когда мне положили младенца на руки, я узнал, что это девочка. Наша дочь, малышка Туана.
Однако очень быстро стало понятно, что ребенку не передалась сила дракона, и Танильдиз заставила меня разогнать целителей, сократить количество прислуги, оградить дочь от общества, чтобы никто ничего не знал. Мы перепробовали разные средства, но сила не показывалась, и даже не было надежды, что она проявится в более позднем возрасте. Моя жена была в ярости и отчаянии, ее нервозность возрастала с каждым днем, потому что ее родина — достаточно суровое место, с суровыми обычаями. Я не думал об этом во время женитьбы, но после — искренне раскаялся, что не узнал больше, и не защитил свою семью.
В ее землях считается, что ребенок, рожденный у драконов, но лишенный родовой силы — это осквернение и ошибка природы. Такие дети не имеют права на существование, и главы семей лишают жизни недодраконов (прошу прощения за грубое слово). Танильдиз боялась, что ее родственники прознают о нашем секрете, и придут за малышкой. Я не мог поверить, что такие дикости совершаются в цивилизованном мире, и не мог представить, что они решатся причинить вред ребенку из рода Крутороговых, но, по ее словам, южане не остановятся ни перед чем, чтобы кровью смыть позор со своей чести.  К ни го ед . нет
Но случилось как раз то, чего мы боялись: ее родня нагрянула весьма неожиданно, без предупреждения. Нам не удалось скрыть правды, и они были в бешенстве. Я тоже рассердился, и дело едва не дошло до дуэли, но супруга, как и всякая мудрая женщина, пустила в ход изобретательность, и быстро успокоила своих родственников. Она солгала, сказав, что мы лишь пытались оградить их от такого стыда, и сами собирались избавиться от ребенка, но в нашем государстве детей не убивают за отсутствие родовой силы, поэтому мы якобы хотели обставить все несчастным случаем или внезапной болезнью. Можешь представить, как было больно и унизительно такое говорить, но я и сам увидел в их глазах жажду крови и уверенность в своей правоте. Традиции и обычаи, почитаемые тысячелетиями, не вырываются из сердец из-за одного ребенка, и их не смягчил вид твоих пухлых щечек и шелковистых волос.
Спустя два месяца они вернулись домой, мы же понимали, что времени в обрез. Если Туана останется с нами — они сами вернутся совершить месть. Но и расстаться с дочерью было равносильно смерти. Танильдиз проклинала себя и свой род, стыдилась, что из-за их дикости я должен лишиться дочери, но я не винил ее, нет, о какой вине могла идти речь, если все дело было в образе мышления целого народа? В результате мы выбрали самых доверенных своих слуг, и отдали им тебя. Было условлено, что вы поселитесь далеко на севере, и мы регулярно станем тебя навещать, с соблюдением мер предосторожности.