Жена по жребию (СИ)

Герцог невнятно выругался, вскочил с постели и выругался громче – под ноги попалась шпилька из косы Армин.
- Прости, родная, с меня новый набор, - Рихтер сокрушенно протянул жене смятый серебряный цветок.
- Эту утрату ничего не заменит, - печально заметила Армин. И отстранила потянувшегося за поцелуем супруга:
- Я предпочла бы проводить ночи вместе, но до тех пор, пока это будет отражаться на твоем здоровье – нет.
- Лишен поцелуев драгоценной жены? – ужаснулся герцог.
- Драгоценной, - выгнула бровь Армин.
- Драгоценной, единственной, неповторимой, - с каждым словом Рихтер подходил к супруге ближе.
- Только один поцелуй, - сдерживая улыбку, произнесла леди кошка.
- Конечно, один, - покорно кивнул герцог.
Милорд Данкварт не стал уточнять, что многими приятными вещами можно заниматься, не разъединяя губ. А к тому моменту, как поцелуй перестал длиться, Армин была согласна на все. Более того, попробуй муж остановиться – он был бы весьма вероятно укушен или даже оцарапан нежной ручкой герцогини.
Спальню мужа Армин покидала в смятении. На пике удовольствия муж шепнул ей в макушку тихое, неслышимое «люблю». И не будь леди Данкварт оборотнем – никогда бы не распознала в том выдохе этого слова.
Горячая вода неуловимо отдавала горечью степных трав. Васка негромко командовала служанками. А леди Кошка вертела в голове признание Рихтера. Она созналась самой себе, что благо мужа стоит для нее на одной ступени с благом сына. На самом деле – чуть ниже, но только потому, что Роуэн ребенок. В понимании Армин это и была любовь. Она хотела радовать мужа, заботиться о нем. Проводить с ним ночи, и не желала бы никого другого на его месте. Этого достаточно, чтобы сказать: «Люблю»? Или должно быть что-то иное?
Васка просушивала волосы герцогини пушистым полотенцем, втирала в кожу головы сухие духи и неодобрительно посматривала на неловкие движения служанки, прибиравшей комнату.
- Не спеши ругать ее, - шепнула герцогиня, когда девица отошла, - она пахнет болью и страхом. Узнай, что, кто и доложи Рордену. Если кто-то из молодых бойцов или пришлых повеселился – должен быть наказан. Если что-то иное, на усмотрение герцога, но девушка должна быть удовлетворена.
- Тайланна вчера натерла ступени маслом, - так же негромко ответила Васка. – Ночью. Упала госпожа Ирга. Девочка очень громко плакала.
Армин нахмурилась:
- Ирга не могла упасть случайно.
- Учитывая, какие трогательные речи они вели, - Рхана усмехнулась, - обнявшись и сидя за бочками с маслом, да, упала она специально. Те, кто видел, говорят: летела – думали, шею свернет.
- Летающие оборотни – к дождю, - неуклюже пошутила герцогиня.
- Что вас тревожит?
- Что для тебя любовь? Сходить с ума и плевать на условности и последствия своих действий?
- Заботиться, воспитывать его детей, терпеть его семью, ведь двое стали одним целым. Поддерживать, - Рхана вздохнула, - то, что Вы говорите – по мне, весенняя дурость. А любовь, она другая. Она серьезная и у каждого своя.
Армин прикусила губу – значит, она может ответить супругу тем же. По-другому она любить уже не сможет. Того безумия, что породила между ней и Дгроном «ваниль», уже не будет. Зато становится понятна причина ее апатии на Земле. Не зрей внутри нее новая жизнь – опустила бы руки. Не дожила бы. Слишком тянуло, слишком сильно. Вся близость прошлого – один сплошной дурман. Она не могла припомнить подробностей, куда и как целовал ее волк, гладил ли и если ласкал, то как. Было хорошо. Но непонятно. Да только распознать, догадаться, свести один к одному она смогла только сейчас.
За завтраком леди Кошка едва удержала лицо – на Рихтере была совершенно иная маска. Она закрывала всю верхнюю часть лица, оставляя свободным только рот и подбородок. Маска держалась на лентах, значит, та, другая, сейчас где-то лежит.
Армин пришлось напомнить себе, что она любит своего мужа, уважает его и сдирать с него маску силой не будет. Не в этом году. Попробует словом и делом доказать, что ей можно доверять. А уж если не выйдет, там уже можно будет попробовать что-то иное.
Рорден следил взглядом за каждым движением Рханы. Герцог дозволил ей присутствовать на завтраке. Что, видимо, и послужило причиной натирания маслом ступеней. По той лестнице, кроме прислуги, никто не ходить.
Вдовствующая герцогиня выглядела откровенно расстроенной, и Армин негромко предложила женщине провести время в часовне вместе. Двое стали одним целым – повторила про себя леди Кошка. А значит, это и ее мать. Говорят, в деревнях мать мужа жена называет матушкой. Что ж, до такого у них не дойдет, но время от времени леди Данкварт вполне может потратить пару часов на бдения в часовне.
 Сразу после завтрака Рорден подошел к Васке. Как Армин ни напрягала слух, а расслышать, отчего так раскраснелась Рхана, не смогла. Вдовствующая герцогиня кашлянула, привлекая внимание невестки.
-    Простите, - немного смутилась Армин, - кошки любопытны.
К двум леди Данкварт присоединилась госпожа Олли. Именно сегодня ей захотелось помолиться Богу. Армин отнеслась к ней довольно равнодушно, а вот вдовствующая герцогиня недовольно прищурилась.
-    Как Вы находите зиму, леди Данкварт? - непринужденно вопросила госпожа Олли.
-    Очаровательной и пушистой, - мечтательно улыбнулась Армин, - мы, оборотни, хорошо переносим даже самые низкие температуры.
В часовне было темно и тихо. Армин скользила взглядом по витражам, рассматривала то, что не заметила в ночь свадьбы. Герцогиня опустилась на колени перед алтарем и беззвучно молилась. В качестве солидарности с происходящим леди кошка опустила взгляда на сцепленные ладони и замерла. Так сидеть она могла часами.
Олли вздыхала, пыталась устроиться поудобней и снова вздыхала. Армин не обращала на нее внимания, и наконец, та решилась заговорить первой.
-    Леди Данкварт, - позвала Олли.
Армин чуть повела плечом и потянулась. Ее внутренние часы подсказывали, что прошло не менее получаса. Вдовствующая герцогиня застыла в прострации, по впалым щекам текли быстро остывающие слезы.
-    Это нормально, - поспешно добавила Олли, кивая на плачущую вдову.
-    Человек плачет, и Вы говорите - это нормально? Лериль, - Армин опустилась рядом и положила ладонь на плечо матери Рихтера. - Вы меня слышите? Посмотрите на меня.
Лериль Данкварт порывисто прижалась к невестке и затихла. Она не сотрясалась от рыданий, не шептала каких-то невнятных признаний. Просто замерла и будто впитывала чужую доброту и сочувствие.
-    Леди Данкварт, - напомнила о себе Олли.
-    У Вас есть чувство момента? - кротко вопросила Армин,- что у Вас такого важного произошло, что не может ждать? Пожар? Кто-то умирает? Или умрет?
-    Ясно, - невпопад ответила Олли и поднялась со скамьи. Сделала неуклюжий реверанс и развернулась к выходу из часовни.
Армин прикрыла глаза, напомнила себе о сдержанности и спокойствии и принялась терпеливо ожидать, пока вдовствующая герцогиня опомнится от своего горя.
-    Согреть чай? - негромкий голос священника заставил Армин вздрогнуть. Часовня пропиталась своим, особым запахом. Точно так же, как и священник. Оборотень не учуяла и не услышала его.
-    Да, если Вам не сложно, - Армин поднялась с колен, увлекая за собой «добрую матушку», так на Перевале называли мать мужа.
-    Это мой долг - врачевать душевные недуги или облегчать их вес, - тонко усмехнулся юноша. - Пойдемте.
Проходя мимо двери, за которой состоялся ее брак, Армин раскраснелась, но быстро справилась с собой. И войдя в светлую, уютную кухоньку, миролюбиво улыбнулась на смущенные оправдания священника:
-    Леди не пьют чай на кухне. Но здесь нет иного места.
-    Совсем?
-    Кухня и моя комната, - пожал плечами юноша. Армин почувствовала стойкое желание укусить мужа. - Я вас оставлю.
Вдовствующая герцогиня вытащила из поясного кармашка тонкий батистовый платок и прижала к абсолютно сухим глазам.