Возвращаясь в рай (ЛП)

- Нет, - упорно говорю я.
- Почему нет?
- Потому что ты не разумна.
- Прошу прощения, - говорит она, с каждым словом из ее волос выпадают опилки .
- Но вообще-то, я - та, которая спала прошлой ночью. А ты не спал. Я голосую за то, что я
разумна и за то, что бы обсудить этот план вместе.
Я стою и протягиваю ей руку.
- Ты никогда не была разумной. И прежде чем снова просить прощения, ты была той, кто
сбежал со мной посреди ночи, только с одним рюкзаком забитым вещами.
Она берет меня за руку и позволяет помочь ей подняться. Могу сказать, что она не
устойчива, так что я обнимаю ее за талию и поддерживаю, пока ее тело не
приспосабливается. Когда она встала ровно, я отпустил ее. Она сложила руки на груди и
задрала свой прямой аристократичный нос вверх. В замке было очень мало места, так что
наши тела касались друг друга.
- Это не было неразумным. Быть здесь, с тобой - сознательный риск.
- Сознательный? - Спросил я, со скептицизмом в голосе.
- Просто забудь об этом.
Она подняла свой рюкзак и схватила меня за руку, для поддержки вылезая из замка. Было
еще рано, но несколько мам с детьми уже были в парке. Они неодобрительно
поглядывали на нас, словно нас поймали дурачившимися в стенах замка.
- Так что у тебя за план, который мне не понравится?
- Расскажу тебе его позже, - сказал я.
- Ты только оттягиваешь неизбежное.
- Я знаю. Я хорош в этом.
Могу сказать, что нога Мэгги не сгибается, она идет медленно и сначала ступает левой
ногой. Черт, хотел бы я забрать ее боль себе. Это отстойно - знать, что она всю жизнь
будет хромать. Злость на мою сестру, за то, что она сделала с Мэгги, проносится через
меня. Если бы не безответное решение моей сестры сесть за руль этой машины пьяной,
возможно она бы не повернула в сторону с такой силой, когда эта белка выпрыгнула
перед ней и Мэгги не попала бы под машину. Я могу играть в игру “что если” вечно, но это
не сможет изменить тот факт, что Мэгги единственная, у кого навсегда останутся
физические последствия с той ночи.
- Тебе нужно присесть? - спрашиваю я, мысленно пиная себя, за то, что поставил ее в
такую ситуацию.
- Я в порядке. Прогулки обычно помогают облегчить спазмы.
Я беру у нее рюкзак и перекидываю его через плечо, рядом с моим. Я качаю головой,
наблюдая за ее борьбой. Она останавливается и кладет руку себе на бедро.
- Не смотри на меня так.
- Как так?
- Как будто ты винишь себя. Мы оба знаем, что… хорошо, вообще-то сейчас все в
“Перезагрузке” знают, что это все была не твоя вина, хотя ты и расплачиваешься за это
практически в течение почти двух лет.
В ее взгляде столько жалости, что мне становится не хорошо, где-то в моих кишках.
- Просто покажи мне место, где я смогу сходить в ванну и съесть что-нибудь на завтрак. Я
умираю с голоду. У меня есть около двухсот долларов, что бы израсходовать их, прежде
чем нам придется просить милостыню.
Ее слова, словно нож, пронзают меня насквозь.
- Ты не будешь просить милостыню. Никогда. Поняла это? У меня есть около двадцати
баксов. Затем, я что-нибудь придумаю.
Только лишь одна картина того, как она просит что-либо, возникшая в моей голове,
заставляя покрыться кожу мурашками.
- Я пошутила, говорит она, удивив меня насмешкой, - Я не из рода попрошаек.
- Прости, - говорю я.
Прости за то, что слишком остро отреагировал. Жаль, что я поставил ее в эту ситуацию.
Прости, за каждый хреновый случай.
Мы проходим пару кварталов, пока не добираемся до “У Пита” - маленькой закусочной, которая вероятно обречена быть с жиром, плесенью и запятнанной плиткой на потолке,
но у них есть ванна и гадкая дешевая еда, то что нам нужно.
После того, как мы сели в кабинку, Мэгги ушла в ванну. А я сижу, сложа руки, и думаю, как
я собираюсь рассказать ей новости о моем плане.
Я огляделся вокруг на два занятых стола. Парень в порванной фланелевой рубашке стоял,
попивая чашку кофе около стойки. Старик сидел один в другой будке, смотря в окно, в то
время как медленно, один за другим, по кусочкам ел хлеб. Интересно, он смотрит в окно,
ожидая кого-то… или смотреть в окно лучше, чем вспоминать, что он обедает сам с собой.
А, может быть, он вовсе и не смотрит в окно. Может, он мечтает о какой-то девушке,
которую любил и потерял. Я не хочу стать таким, как один из этих парней… одиноким и
жалким.
Когда Мэгги возвращается, ее хвостик исчез, она больше не выглядит так, словно спала на
деревянном полу. Она проскальзывает в кабинку, напротив меня. Я тянусь к ней через
стол, чтобы взять ее руки в свои.
Тот факт, что она добровольно ушла со мной прошлой ночью, просто с одним рюкзаком,
унижает меня.
- Мэгги…
У меня в горле комок, размером с грейпфрут. Я не хочу говорить этого, но черт возьми, я
должен сказать.
- Я отвожу тебя назад, - ее глаза расширились, и она открыла рот, чтобы сказать что-то в
знак протеста, я уверен, но я добавляю:- Ты знаешь, что происходит со мной каждый раз,
когда я вижу, как ты морщишься от боли?
Она оттягивает руки назад и складывает их на коленях.
- Я в порядке.
- Перестань притворяться. Я думал, мы больше не будем лгать друг другу.
Я смотрю, как она кусает нижнюю губу.
- Хорошо, я лгу. Но то, что я чувствую небольшой дискомфорт или боль не имеет
значения.
Она смотрит на меня и наклоняет голову. Я могу сказать, колесики вращаются, она
слишком много думает. Она колеблется сначала, но затем выпаливает.
- Ты когда-нибудь говорил девушке, что любишь ее? Не так, как свою маму, но как…
- Ты имеешь в виду Кендру?
- Ага. Я имею в виду Кендру.
Это провокационный вопрос. На первом же свидании Кендра сказала мне, что была
влюблена в меня. Это не заняло много времени, прежде чем мы осознали, что мы стали
парой… и вскоре у нас был секс. Очень много его. Она нахлынула на меня словом
“любовь”, словно это была вода. Я не думаю, что слышал или говорил слово”любовь”, с
тех пор, как меня арестовали. Я говорил Кендре, что любил ее, но я даже не уверен, что в
то время понимал что это такое.
- Почему ты хочешь это знать?
Она пожимает плечами.
- Просто. Ты никогда не говорил это…
Она не закончила фразу, но я знаю, что она хотела сказать. Я не хочу туда идти.
Только не сейчас… не после того, сколько она для меня сделала, я не могу избежать этой
темы полностью. Она заслужила так много.
- Я не скажу это никому. Именно поэтому ты вернешься назад в “Перезагрузку”, я не могу
позволить тебе пойти со мной. Это не безопасно, и ты не заслуживаешь этого. Ты поедешь
в Испанию, как всегда хотела. Если я скажу слово на “Л”, это все изменит. Я знаю тебя, Мэгги. Ты чувствуешь, что обязана остаться здесь и угробить все свои планы. Я буду
чувствовать себя дерьмом, если заставлю изменить твою жизнь ради меня… это того не
стоит.
Я того не стою.
Официантка приносит наш заказ, яйца и тосты и, затем, исчезает так же быстро, как
появилась. Мэгги смущенно улыбается через стол и берет вилку.
- Так поехали в Испанию вместе со мной. Я зарегистрировалась по обмену только на
первый курс. Это всего на девять месяцев.
- Ты знаешь, я не могу. Что я буду там делать, сидеть и смотреть, как ты учишься? Я даже
среднюю школу не закончил, и я еле говорю на Испанском.
- Ты можешь получить GED* и использовать его.
Я покачал головой. Как будто это был не вариант вовсе. Я потерянный, обречен на
мрачное будущее и я без копейки на то, что бы сделать себе имя.
- Ох, конечно, а потом, мы могли бы пожениться и жить долго и счастливо, только если ты
сначала запрыгнешь на мой ковер - самолет и мы потрем и выпустим Джина из лампы,