Злодейка и палач (СИ)

Стул вырос на ее глазах. Тонкий росток пробился из пола, вытянулся и окреп, и свился невообразимой плавной змеей, пока не стал похож на плетёную ракушку. Номер Шесть уселся и долго правил стул под себя, неспешно переваливаясь с бока на бок.
— Дак плевало, родненькая, ведомство наше на жизнь рядового актанта. Главное, чтоб операция была успешная.
На этот раз Ясмин не успела остановить собственное тело, которое развернулось к собеседнику с веселым недоумением.
— Ты добровольно пошёл работать в это ведомство?
Слава соцветию, язык она ещё контролировала, и несколько мгновений переживала острую радость, что изо рта не вырвалось «почему бы тебе не принять постриг, святоша!»
Ее много в чём упрекали. В некрасивости, в прямоте, в молчании, в резкости, в неподчинении. Но ее еще никогда не упрекали в том, что она работает в организации, которая ведёт свои дела недостаточно праведно. С таким же успехом от неё можно требовать хорошей погоды.
Апагогия, ad absurdum!
— Но мы все ещё здесь, — медведь, этот увалень под номером шесть, сверлил ее тяжелым взглядом.
Она почти чувствовала, как поворачивается воображаемое им ребристое жало, пробивая дыру в ее голове.
Но он был прав. При всей своей беспомощности она все ещё фест, который ведёт свою группу в глушь Чернотайи в сезон дождей, с почти истраченным даром, без лечебного ларца, на остатках питательных капсул. Они идут в никуда, тащатся по неизвестной гиперболе в отрицательной части оси координат. Ясмин просто знала это, словно владелица тела передала ей по наследству этот ужасающий багаж знаний.
Почему Ясмин не вернулась? Метка даёт фесту право на единичный возврат. Это знание было доступно ей той частью сути, в которой укореняются самые базовые вещи, вроде умения есть вилкой или заплетать волосы в косу.
Но Чернотайя оставалась для неё темным пятном. Просто место, в котором живет каждый, не вошедший в ранговую систему. Или выбракованный ею. Она воспринимала его, как тёмные воды, в которых ей должно выловить опытный образец.
— Куда мы идём? — с напором спросил номер Шесть. — В сезон дождей невозможно взять образец. Слабые прячутся, сильные получают преимущество.
Ясмин промолчала. Ее целью было погасить конфликт и дожить до завтра. Для начала. Но ответа на этот вопрос у неё не было, а память была тёмной и пустой, как экран выключенного ноутбука.
Номер Два встал, разминаясь, как большой кот, плавно и едва заметно глазу потягивая затёкшие мышцы. Повернулся к Слуге.
— Сколько ещё ты сможешь держать? — в его голосе послышалась застарелая неприязнь, словно фокус его нелюбви сместился с Ясмин на Слугу.
Тот философски дернул белой красивой рукой, словно обозначая незнание пределов собственного дара.
— Ах, мы такие талантливые, — с дурной усмешкой перевел для себя номер Два. — Надрываемся на любимой службе.
Номер Шесть молчал со все той же недоброй улыбкой.
Слуга отвернулся от обоих, словно выключив их, как фоновый шум, и спросил:
— Мастер желает выйти?
Увы. Мастер должна выйти. Она должна увидеть этот страшный и непостижимый мир своими глазами.
Но ей было страшно. Она закрыла глаза и под закрытыми веками лег каменистый холм, по которому весело кудрявились зелёные длинные побеги, ворочая голубыми рупорами цветков, в глубине которых тлел иллюзорный огонь. Обнимали мягкой зелёной плотью встречные камни и вдруг с разбегу ныряли в землю, как в озерную воду. Километровые зелёные червяки с тонким вертлявым тельцем, чьи цветы весьма полезны для поддержания приятной молодости тела. Если она завершит операцию их поимкой, ей простятся незначительные помарки.
Ясмин, словно раздвоившись, одной половиной осознания стояла среди кудрявых цветочных червяков и с ее правой руки тёк синий холодный свет, резавший землю, как меч джедая. Послушный и легкий, повинующийся малейшему движению кисти руки. Она перевернула запястье и поднесла его к глазам, и свет потек в землю, как вода из пробитого кувшина, потому что мысль ее была инертна и нецеленаправленна.
«Нет, — вдруг шепнуло в ее голове. — Нет!»
 
Ясмин открыла глаза и медленно встала. Это была иллюзия? Предвидение? Память тела? Что значило это «нет»?
Но времени думать не было.
— Мастер желает выйти, — царственно обронила она и подала Слуге руку.
Она решила.
Она станет чертовой Ясмин, пройдёт испытания и вернётся домой.
  
Глава 5
 
Перед ней простиралась Чернотайя. Огромная, пугающая и нежная, как едва распустившийся темный цветок, способный увять от слишком настойчивого взгляда.
Дождь стих, пробилось свежее утреннее солнце, от хмурой и мутной зарницы не осталось и следа. Земля исходила мягким паром, отогревая озябшее тело, зияя нагой темнотой, светлая зелень, бегущая из-под ног, чадила мягким светом, многократно отражаясь в бесконечных зеркальцах росы.
Растения, которым Ясмин не знала названия вставали, перед ней причудливыми чудовищами из старых сказок
— Чаровница, — сказала она.
Слово выпрыгнуло из памяти прямо на язык. Нежное полупрозрачное растение в семь метров высотой, любезно изогнутое, словно желающее, чтобы его восхищенно погладили по длинному телу. Растение, посверкивающее алым огнём в неуловимой глубине, похожее на сталлактит, растущий в любой позе и на любой поверхности, только мягкий и приятный на ощупь.
Из недостатков — зверский аппетит. Чаровница сжирала собственных фанатов за считанные секунды, выкачивая лимфу, кровь и тканевую жидкость.
К счастью, при свете дня она была беспомощна и медлительна, как старуха, больная подагрой. Бедная, еле скрючивалась, в попытке поймать добычу, и после отваливалась, не в силах долго хранить форму. Среди Чаровниц было хорошо вить походные гнезда. Будучи едва ли не всеядными, те отпугивали любую агрессивную флору в пределах своего ареала.
Их гнездо, свитое Слугой, покоилось на недосягаемой высоте в расселине горы, имеющей слабый голубоватый отблеск.
«Руда», — отстранённо подумала Ясмин.
Немыслимый объём ресурсов, освоить которые невозможно. Можно лишь крадучись входить в этой мир, отрезанный от цивилизации законом биологического превосходства.
— Хорошо бы споймать один из образцов, пока солнце-то играет, — сказал номер Шесть.
— Смиллы часто прячутся от дневного света в корнях вигийского дуба, — согласился Слуга. — Но смиллы нам не нужны. Лаборатория и сама культивирует их третий год.
Вместе с номером Шесть они смотрелись почти комично. Быковатый, крупный, с шерстяными завитками темно-русых волос, сбегавших по колоннообразной шее до границы походного платья, номер Шесть и Слуга — втрое тоньше, бледный и изящный, рождавший в голове слабое сходство с фантазиями о принце Датском.
Ее собственное платье отливало приятным оттенком «электрик», но чуть глуше, чуть тише по яркости, чем оригинал. Простой крой, простые линии, трапеция, воссозданная в шелке немыслимого цвета и схваченная чёрным корсетом. Короткая стойка ворота, закрывающая ключицы. Ясмин любовалась им с минуты пробуждения, но теперь оно было на ней и не было возможности оценить его со стороны. В гнезде не было зеркал. Но одежда этого мира — многослойность, многоцветие, простота и закрытость — ей импонировала. Она подходила под ее исходные данные.
Ясмин окинула взглядом прозрачные стебли Чаровниц и шагнула в сторону от их поляны, после двинулась вперёд. Ей хотелось увидеть, что будет за ними.
Слуга остался на месте, а номер Шесть двинулся следом.
Ясмин прибавила шаг, но тот без труда нагнал ее.
— Ты что-то хотел? — спросила она холодно.
Номер Шесть развернул ее к себе легко и без усилий, как бумажный лист.
— Мастер хотела найти светового вьюна, не так ли?
Она хотела найти светового вьюна?
Да ладно. Она даже не знает, как тот выглядят.
— Последним образцом не обязательно должен быть вьюн, — возразила Ясмин.
И тут же испугалась. Что если, она действительно хотела поймать в качестве образца эти самые световые вьюны?