Что-нибудь светлое… Компиляция (СИ)

Однако получилось — вопреки ожиданиям. Игорь не сразу увидел, потому что смотрел в противоположную сторону и обернулся, только заметив боковым зрением ярко освещенный солнечными лучами камень, повисший в воздухе. До булыжника можно было дотронуться (теплый, шероховатый), но невозможно сдвинуть.
Через одиннадцать секунд камень исчез, и темнота стала еще более опустошающей.
— Зафиксировали? — спросил Игорь, когда камеру открыли. Вопрос был риторическим, никто и отвечать не стал.
— Знаем — что, но не знаем — где.
Возможно — на соседней улице. Возможно — на старой дороге в ста километрах от города. Возможно — в другой стране или на другом континенте.
— Может, — сказал Игорь, — на другой планете в ста килопарсеках от нас.
Он знал, конечно, что вероятность наблюдения объекта на межзвездных или даже межгалактических расстояниях близка к нулю, хотя и не равна нулю тождественно.
Да, камень. Где? Во Вселенной.
Камень. Ножницы. Бумага…
Аист. Небо. Дерево.
Почему он думал об этом? О женщине, слепой аутистке, освещенной лучами заходящего солнца, руки ее быстро движутся, вязальный крючок рисует на ткани фрактальный узор, а взгляд…
Она ничего не видит.
Но взгляд…
Небо. Дерево.
Игорь закрыл глаза, чтобы увидеть. Аист… Камень… Он помнил свои ощущения (после эксперимента записал в журнале наблюдений, но слово не передавало и сотой доли внутреннего восторга). Камень — большой, неправильной формы, буро-коричневый, будто его недавно выкопали из влажного грязного песка, слева прилип мокрый лист, и Игорь только сейчас подумал, что это осенний лист, слетевший с дерева, бурый, невзрачный. Камень… Аист…
Почему аист? Слова, сказанные Элфи, уходившие сами в себя линии на ткани… Глаза. Взгляд. Элфи что-то хотела сказать, а он не понял. И днем, когда в полной темноте высветился камень…
Голова была тяжелой, день был тяжелым, мысли — неподъемными. Игорь не знал, но чувствовал, что знает нечто, чего знать не мог, как не мог знать, где находится камень… Какую роль в науке играют ощущения наблюдателя?
Игорь потянулся к телефону. Болтер ответил сразу. Ждал звонка? Голос звучал бодро, будто на часах было восемь вечера, а не два ночи. Старики плохо спят…
— Игнац… — Игорь увидел коллегу: крупное лицо, большой рот, немного приплюснутый, будто когда-то сломанный, нос, цепкий взгляд серых глаз. — Извините, что так поздно…
— Не поздно, Игорь. Я не сплю.
— Я сегодня познакомился с женщиной. Элфи. Слепая аутистка. Живет в «Крейцберге»…
— Видел ее. Северный корпус, верно?
— Мне кажется, — медленно произнес Игорь, — наша встреча не случайна. Почему сегодня? После того, как я увидел камень на дороге неизвестно где неизвестно куда…
— В мире, — осторожно сказал Игнац, — происходят и случайности. Чаще, чем мы думаем.
— Да, — согласился Игорь и добавил: — Элфи вяжет фракталы.
— И что? — спросил Игнац, когда пауза стала невыносимо долгой.
— Элфи сказала: «Аист. Дерево. Небо».
Игнац помолчал.
— Ты думаешь, — произенес он неуверенно, — она знает?
— Хотел бы я понять — откуда, — пробормотал Игорь.
* * *
Лучи заходившего солнца падали на лицо женщины. Она не отводила взгляда. Игорю показалось, что глаза Элфи светились. Он хотел взять ее за руку, обозначить свое присутствие, но пальцы Элфи быстро двигались, вязальный крючок вырисовывал на ткани фрактальный узор.
— Элфи, — сказал Игорь без надежды быть услышанным, — почему аист?
Пальцы совершили лишнее движение, в узоре возник пустой промежуток, будто пропасть разделила два участка горной цепи.
— Небо, — сказала Элфи. — Дерево.
Аист, видимо, улетел.
— Смерть, — сказала Элфи.
Еще одна пропасть возникла на пути фрактала к собственной сущности.
У Игоря перехватило дыхание. Элфи знала.
— Смерть, — пробормотал Игорь. — Мама. Аист.
— Аист, — повторила Элфи. — Мама. Смерть.
Да. В такой последовательности.
Если Элфи сейчас, как в прошлый раз, начнет переставлять слова…
Элфи молчала. Пальцы двигались, Крючок вырисовывал яркий узор.
 
— Это случилось четыре года назад, — сказал Игорь. — Мама готовила ужин, папа стоял у окна, смотрел на дерево, на котором сидели аисты. Хотел рассмотреть лучше, перегнулся через подоконник и… — Игорь не хотел и не мог описать детали, его там не было, он вернулся с работы через час, когда все уже было кончено. — Мама оттащила его от окна и… Она упала… Случайно. Виском об угол стола, на котором только что нарезала помидоры, огурцы и лук. Лук, огурцы и помидоры. Огурцы…
Он заставил себя замолчать.
Когда он вернулся домой, отец сидел на табуретке, прислонившись к кухонной стене, и не понимал ни одного вопроса, которые задавал ему молоденький полицейский инспектор, приехавший с бригадой криминалистов по вызову парамедиков, констатировавших смерть женщины. «Если бы не Рая…», — повторял отец. Он повторял это на разные лады днем и ночью, утром и вечером.
Через три месяца отца не стало, а слова повторяло эхо, возникавшее ниоткуда. Вот уже три года эхо жило на кухне вместо мамы и в гостиной — вместо отца. Игорь не любил бывать дома и почти не бывал. Работа, сон, работа. Работа… Как ни переставляй, получится одно и то же.
Элфи знала.
Игорь нашел сестру Лисбет в ординаторской.
— Простите, — сказал он. — Элфи…
— С ней что-то не так? — забеспокоилась Лисбет.
— Все нормально, — быстро произнес Игорь. — Я хотел спросить. Элфи повторяет три слова: «аист, дерево, небо». Она всегда их повторяла?
— Нет. — Лисбет удивленно посмотрела на Игоря. — Странно, что вы это спросили. Элфи иногда разговаривает… будто с кем-то невидимым, понимаете? Всегда это был набор слов, без смысла. Про аистов, небо и дерево Элфи стала говорить три дня назад.
Лисбет сопоставила даты, времена и посещения и сказала:
— После того, как появились вы.
— В тот день, — сказал Игорь, — я видел камень. Неизвестно где. Неизвестно когда.
Для чего он рассказывал об эксперименте сестре Лисбет, ничего не понимавшей в физике? Он должен был посоветоваться с Болтером. Слова, однако, сами знали, когда им явиться на свет. Слова были эхом мысли. Мысль свободна, а эхо неудержимо.
— Послушайте, — заговорил он быстро, сам не понимая половины сказанного, а сестра Лисбет наверняка не понимала ничего, кроме того, что должна внимательно слушать этого странного человека, потому что он говорил истину, возникающую не в сознании, а много глубже, там, куда уходят вышитые Эйфи фракталы, и где живут своей жизнью идеи, мысли, планы и открытия. Сестра Лисбет положила ладонь на локоть Игоря, чтобы лучше слышать и, возможно, понимать, и этот жест им обоим не показался странным — скорее, естественным.
— Послушайте, — говорил Игорь, — в нашем эксперименте по бесконтактным наблюдениям человек-наблюдатель, да хотя бы и просто детектор, разница только та, что у человека есть память, сознание и понимание, а у детектора только память… да, наблюдатель слабо связан с окружающей реальностью… и Элфи… она аутист, связь с реальностью у нее тоже ослаблена, она живет в своем мире, и мы не знаем… Она вяжет фракталы, и я не понимал смысла, а смысл есть, он очевиден, потому что аист, дерево, небо Элфи видела, но могла объяснить только символами… Аист… А я тогда, после эксперимента был все еще в состоянии отстраненности от мира, я это чувствовал, но объяснял усталостью… Бесконтактное наблюдение становится возможным, когда в интерферометре Зее-Цандера раскрываются скрытые измерения [9]… на очень короткое время, может, на пикосекунды… скрытые измерения — это те, что привлекают струнные теоретики… Думали, что это математическая абстракция, но семь скрытых или, как говорят, компактифицированных измерений существуют, мы в них живем… Элфи эти измерения ощущает, для нее они как фракталы, ведущие в глубину мира…
— Игор… — пробормотала Лисбет, не выдержив напряжения, она не понимала, о чем толкует этот человек, но почему-то точно знала, что должна взять его за руку и проводить к Элфи.