Шелихов. Восхождение (СИ)

— Кто вы? — Ник все никак не мог определиться со статусом спасшего или подобравшего его человека. Возраст ближе к пятидесяти, но густая борода, как у заправского моряка и смуглая кожа могли и старить. Да и лысеющая голова годов не сбавляла, а добавляла. Седина же выбивавшаяся из-за темных волос, намекала на то же самое. Последние дни добавили ему подозрительности. «Может Филин прав?»
— Зови меня дядя Матвей, я местный сторож.
— Больше на моряка похожи… — дядя Матвей криво ухмыльнулся. Поковыряв палочкой костер, извлек из-за пазухи трубку и мешочек с табаком. Набив трубку и прикурив от уголька, смакуя пустил пару дымных колец.
— А так?
— Так еще больше…
— Давно это было, а привычка осталась, — проследил он глазами за исчезающими дымными кольцами. — Тебя то как звать, недоросль?
— Тимур.
«Зачем я соврал? А что если он именно тот, кто хочет меня убить?»
— Тимур? — хитро прищурив один глаз спросил дядя Матвей. — Пусть будет Тимур. Да ты не напрягайся, вот как струна натянутый сидишь, замышляй я дурное против тебя, стал бы тащить сюда? Чай на тебя тратить. Бросил тонуть бы и порты твои не сушил.
— Там… Я когда летел, вернее падал, заметил человека. Он стоял на берегу и играл, кажется на скрипке.
— Как ты летел, то ись падал это я, видел. А на берегу никого не было, может конечно в кустах схоронился или в развалинах.
— А из воды? Из воды вы меня вытащили?
— Нет, — покачал головой дядя Матвей. — Я когда подбежал, ты на земле без сознания лежал. Думал, убился на смерть. Смотрю, захрипел, бормотать начал. Я тебя и перетащил.
Что-то ухнуло и эхом отозвалось в одном из каменных коридоров. Ник вскочил и за озирался.
— Да чего ты дерганый такой, гонится кто? Чужие по ночам здесь не ходят. А в казематах всегда что-то да грохочет… призраки прошлого.
— К-ка-ккие призраки?
— Призраки погибших воинов. Да сказки девкины это. Не верь, — хоть говорил это дядя Матвей отрешенным голосом, но то как он нет-нет, да и поглядывал по сторонам, а глаза на мгновение отведенные, вернулись уже другими задумчиво тоскливыми. Он машинально стал ковырять палочкой костер и подбрасывать сухие веточки. Костер за рыскал, затрещал сухими щепочками, пофыркал искрами и разгорелся, одаривая небольшое пространство возле костра тёплым строптивым теплом, норовившим зацепить своим дыханием почти у земли, и быстро прокатившись по телу уйти ввысь к оконному проему в уже сгущающиеся сумерки.
 Глава 6 
Вернувшись из поездки по инспектированию конезавода, князь Амилахвири Дмитрий Юлонович, обнаружил в своем кабинете Его, вопиюще нагло посмевшего сесть за хозяйский стол.
Пахнуло сыростью, оглушительно громко заржали кони, с гиканьем размахивая призрачными шашками, горцы понеслись навстречу указанному врагу… Но через два удара сердца Дмитрий Юлонович схватился за горло, захрипел и стал заваливаться на бок, чуть не уронив пальму в кадке, схватился за вешалку пытаясь сделать вздох. Призрачные горцы рассеялись, не успев сразить своего врага.
— Ну что же вы князь, разве так встречают гостей. Где ваше хваленое кавказское гостеприимство?
— Незваных… — прохрипел Амилахвири, тщетно хватающий ртом воздух.
— Пускай, но не нежданного, не так ли? Вы же ждали меня князь? Ах, простите… — гость щелкнул пальцами и тиски мертвой хваткой сдавливающие горло князя, разжались. Послышался стон… Вдох… Выдох… Еще вдох.
— Полно князь, — быстро переместившись, гость оказался рядом с Дмитрием Юлоновичем и гулко похлопал его между лопаток. — Не прикидывайтесь немощным, вам это не идет.
Князь резко вскинулся, расправив свои костистые широкие плечи прошел вглубь кабинета, зашел за стол и взглянул в окно. Оно выходило на внутренний двор, где по центру стоял огромный дуб, посажанный еще его прапрадедом и который, будут лицезреть его потомки. Блики солнца играя в кроне дерева то прятались, то выскакивали в самых неожиданных местах. «Какая глупая смерть. Можно было подумать, что он появился тут, чтобы воздать по заслугам. Хотя, с какой стороны посмотреть. Ведь смерть воздается тоже по заслугам. Давая возможность жить его детям, внукам, правнукам… всему роду. Только, нелепо умирать отвернувшись от врага, не сразив его в честном поединке. Да есть ли у нас сейчас эта честь? В полусловах, полутонах и полумерах? Пойдя на поводу, согласившись предать… А предательство, это ведь цена его благополучия… А все вокруг… Лес рубят…»
 
— Ба, князь, вы решили покаяться? Не рановато? Да и к тому же у нас есть с вами незаконченное дело.
Дмитрий Юлонович, развернулся всем телом и исподлобья посмотрел на мужчину.
«Нет, в другое время такому даже руки не подал. Теперь… теперь же…»
— Я сделал что вам требовалось!
— Нужно принять ещё партию.
— Когда?
— Сегодня ночью, три фуры.
— Но… это привлечёт внимание.
— Так сделайте так, чтобы не привлекло. Мне ли объяснять вам, князь, что излишнее внимание — это билет в один, не завидный для всех, конец.
— Меня больше всего волнует аукцион.
— О, тут можете не переживать, вашему представителю нужно только поприсутствовать. Везде наши люди. И постарайтесь в ближайшую неделю поменьше выезжать в свет. Поберегитесь, друг мой, — положил он руку на плечо князю. Тот же нервно вывернулся из-под руки и зло оглянулся на некстати пробившие большие часы. Перестав разглядывать секундную стрелку Дмитрий Юлонович провел взглядом по пустому кабинету, тяжело вздохнул и опустившись в кресло достал из нижнего ящика стола хьюмидор. Открыл крышку, не глядя нащупал шершавый бок сигары, подцепил ее ногтем и срезав гильотинкой кончик, поднес к огню, глубоко затянулся.
Откинувшись на спинку кресла, князь с шумом выдохнул. Так что его нос расправил свои крылья не хуже горного орла вознамерившись воспарить в небесные просторы.
Пусть седины украшали его бакенбарды, рука была все так же тверда, как и прежде, он сам без помощи слуг взбирался в седло коня.
И как всякий уважающий себя человек, тем более князь, он был раздосадован, озадачен и на грани бешенства. Но еще больше его гложило любопытство. То самое, которое сгубило Адама, согласившегося вкусить запретный плод.
Но было и недоверие ко всему. Сытая, полная благополучия жизнь, приучила. Да и подтвердила, закрепив на практике. Любой шаг ответственностью ляжет на плечи главы рода, за спиной которого, стоят люди.
«Nunquam retrorsum, semper ingrediendum» ((лат.) Ни шагу назад, всегда вперед), — с таким девизом он шел по жизни.
Все изменилось в одно мгновение. Вскружившая голову молодка, шелковые простыни, ворвавшиеся люди в белых воротничках, щёлкающие фотоаппаратом. Сбитый столку князь, взявший в себя в руки призвавший силу. Но сила так и не откликнулась. А перед глазами женская головка безвольно болтающаяся на чужих руках, да простыня, темная от крови.
И только спокойный, чуть насмешливый голос, обещающий все решить, да дружеское похлопывание по плечу…
'И вот теперь этот человек смеет появляться в его кабинете как у себя дома и распоряжаться им, князем Амилахвири, как простым мальчиком на побегушках. Но стоит ему только взбрыкнуть, как норовистому жеребцу, ему предательски приходят письма с фотографиями.
Да черт с ними, сжечь все дотла и белых воротничков тоже сжечь.
Но кто-то, или что-то стоящий за ними, не позволит.
И насколько всемогущи твои хозяева раз ты так смеешь вести себя с природным князем???'
Любопытство не грех, а спасение. С тех пор как его заставили работать на них, все странные поручения были зафиксированы. Как не ломал голову князь, связать всё воедино он не мог, это походило на клоунаду. Других соучастников он не знал. На встречи его не звали. Всегда заставали врасплох, как в ту ночь…
Вот и сейчас, те фуры что придут ночью, привезут в его ангар сухую краску для карнавала…
* * *
Всю дорогу до трассы шли молча. Сгущались сумерки и едва заметная бледная луна днём, преобразилась, ярко освещая путь.