Практикантка доктора Соболева
Та-а-ак, divide et impera (разделяй и властвуй- лат.), надо оценить "щенят" по отдельности. Первой пасмурный взгляд заведующего на себя перетянула рыженькая. Что было не удивительно: яркий, но благородный медный оттенок её волос невольно заставлял размышлять – свои или нет, симпатичное молоденькое лицо, нежная бледная кожа, большие зеленые глаза, пухлые пошлые губы…И приглашающая игривость во взгляде. Соболев поморщился- сразу нет! Не то, чтобы он был так уж против шашней на работе – в конце концов с его образом жизни это были единственные шашни, которые он мог себе позволить. Но кандидатки на временный интим проходили строгую фильтрацию по нескольким принципиальным для него пунктам. Они должны были быть крепко и безнадежно замужем, они точно не должны были быть излишне заинтересованы в дальнейшем развитии событий, а ещё им должно было хватать серого вещества не представлять себе это развитие во время долго тянущихся суточных дежурств. Рыженькая точно не подходила ни под одну из этих установок: кольца нет, взгляд как у малолетней пираньи, почуявшей каплю крови, а в расширенных зрачках уже пляшут гости на их скорой свадьбе. Нет, спасибо....
Придирчивый взгляд заведующего заскользил дальше… Брюнетка. Тут Соболев слегка оживился. Девушка точно принадлежала к другой национальности и иной религии. Смоляная коса была скромно загнана под платок, черные миндалевидные глаза усиленно сверлили пол, тонкие ручки как у первоклашки покоились на острых коленках, а на одном из пальцев тускло сверкало массивное обручальное кольцо.
Это Нина, наверно…Возможно…подойдёт… Эта точно зажимать в коридоре не будет…Зато будет нормально выговаривать его отчество в отличие от некоторых, а то от СерИваныча уже глаз дергается, и с радостной покорностью переписывать истории болезни… Соболев неожиданно почувствовал что-то вроде душевного подъема от вырисовывающихся перспектив – очень уж драконила его вся эта бесконечная писанина, и окликнул тупящую в пол брюнетку.
–Нина, да? Вам лет сколько? – может у женщин такое и не спрашивают, но Соболев не как у женщины интересовался. Просто больно молоденькая была девушка на вид. Вдруг вундеркинд какой-нибудь пятнадцатилетний, а вундеркинда для переписи историй ему было не надо…Тем более в цветущем пубертатном периоде…
Брюнетка крупно вздрогнула всем телом, будто сунула пальцы в розетку, и подняла на него испуганные, как у олененка Бемби, глаза.
– Мне?– сипло выдавила из себя девчонка.
– Нет, забудьте,– пробормотал Соболев, отмахиваясь.
С такой пугливой барышней с собой нашатырь всегда носить надо, а у него карманов лишних нет. Настроение испортилось. Что ж так сложно то, а? Может, привыкнет…Ладно, вернемся к робкой лани, если с последней всё ещё хуже.
Соболев перевел уже мало чего ждущий взгляд на блондинку и невольно замер, всретившись с ней глазами. Девушка, точнее, уже женщина, смотрела прямо и с потенциальным уважением, но без намека на игривость. Открытое круглое лицо, мягкие, но выразительные черты, на в меру полных губах застыла едва заметная полулыбка. Примечательное лицо. Вызывающее доверие у собеседника и какое-то странное, щемящее желание вывернуть душу и рассказать все, что наболело. По-простому поплакаться. Желательно вот прямо на этой точно мягкой груди. Соболев сморгнул, пытаясь избавиться от совсем неуместных образов. Для акушерки, конечно, идеальное качество…Быстрый взгляд на руки- кольца нет…Не носит? Почему-то сложно было представить её не замужем. Даже без троих детей сложно. От последней кандидатки буквально веяло уютом, борщем, детьми и пирожками. Этакая славянская богиня плодородия, всем своим видом уверяющая, что родит и выкормит здоровое потомство.
– А вам сколько…– запнулся, думая Тоня или Люба.
–Люба,– подсказала "богиня борща" волшебным грудным голосом.
Ох…ещё хуже…
–Люба,– повторяя, нахмурился Сергей.
Он не мог решить, готов ли целыми днями слушать на работе этот густой будоражащий тембр из "секса по телефону". Впрочем, учитывая темы, которых они будут касаться, возбуждающий эффект должен быстро сойти на нет. Уж больно не вяжется с анализами и патологиями.
– Мне тридцать пять, Сергей Иванович,– спокойно и с достоинством ответила Любовь. Соболев сощурился, сканируя кандидатку. Нет, кокетства точно не было.
– Замужем?
По миловидному лицу Любы пробежала едва заметная тень, но она быстро смахнула её мягкой улыбкой.
– В разводе.
Сергей выдохнул. Кажется, понятно. Из этих, из обиженных. Что ж…Ему даже на руку…
– Как-то поздно для ординатуры, Люба, – сам поморщился от столь некорректных вопросов, но должен же он знать, кого подпускает к своим историям. Тут абы кому не доверишься.
Любовь на секунду поджала нижнюю губу, намекая, что черту дозволенного он по её мнению все-таки переступил, а потом снова вернулась к своей дежурной приветливой улыбке.
– "Не стыдись учиться в зрелом возрасте: лучше научиться поздно, чем никогда"– процитировала она своим голосом, которым лучше бы рассказывала про то, как собирается снять с себя медицинский халат.
Брови Сергея радостно и слегка удивленно взлетели вверх. О, Эзоп, ну надо же…
– А по батюшке вас как, Люба?– уже благодушно поинтересовался Соболев.
– Павловна.
– Значит так, Любовь Павловна. Вы мне, кажется, подходите. Беру.
2.
Заведующий Любе сразу не понравился.
Хамло какое- то, прости Господи…Она таких не любила. Будто лошадь выбирал в базарный день. Он бы ещё зубы попросил показать- Люба бы ни капли не удивилась. В противовес Соболеву Любовь Павловна Вознесенская отличалась прекрасным воспитанием и умением держать себя в руках. Поэтому она лишь скупо вежливо улыбалась, мысленно с наслаждением матеря этого чёрт знает что возомнившего о себе местного божка. Унизительно. Лишь бы не её взял. Хотя зачем она ему? Взрослая, не худая женщина с критическим мышлением. Таким самовлюбленным мужикам кого бы помоложе да чтобы смотрели с придыханием и намеком на свои размытые моральные принципы. Так что ходить за заведующим хвостом рыжей Антонине. Она вон уже и на диване спокойно удержаться не может – ёрзает. Трусы наверно жмут, да и вообще на мокром сидеть неудобно…
Снисходительно фыркнув и рассудив подобным образом, Люба подуспокоилась, чувствуя себя в безопасности, и начала незаметно разглядывать присутствующий в ординаторской персонал. Её коллеги по несчастью, другие ординаторы, Любовь Павловну мало занимали. Она про них сразу и многое поняла, а мелкие детали выяснить ещё успеет.
Больше всего Любу интересовали взаимоотношения в уже сложившемся коллективе, в который предстоит вливаться. Найти своё место, не наделав ошибок, – вот её первостепенная задача. Больница считалась одной из лучших в городе, и Люба рассчитывала здесь прижиться.
Первым делом она поняла, что Соболев, несмотря на свою вопиющую и похоже уже привычную всем бестактность, пользуется у коллег неоспоримым уважением. Но он всё-таки начальство и, скорее всего, как врач – настоящий профессионал, иначе заведующим бы не был. А в больнице со всеми её критическими ситуациями профессионализм часто ценится гораздо выше человеческих качеств. Так что достаточно лишь слишком часто не срезать премии, и благосклонно относиться к тебе будут. Несмотря на хамство…да… Тем более ведь есть разница, кто и как тебе хамит. Был бы Соболев не двухметровый красивый подтянутый мужик, а какой-нибудь пухленький плюгавый старикашка, то, может быть, старшая медсестра Катерина и не тянула с таким восхищением "СерИваныч".
Как он терпит, кстати? Ужас…Сер… Хер…Люба расплылась в улыбке сильнее, сверкнув глазами, и усилием воли подавила в себе ненужное веселье. Вот только из головы новая вариация имени-отчества заведующего выходить никак не желала, распеваясь на все лады. Так громко и задорно, что Люба чуть не пропустила момент, когда Соболев обратил наконец своё пристальное внимание на неё. Вовремя отвести взгляд от неожиданности не получилось, и Люба застыла, прямо смотря в светло-карие глаза Сер-Хер-Иваныча…