Харьковский Демокрит. 1816. № 2, февраль

Сквозь пьяные глаза, сквозь тусклый сей ларнет
Ни смысла не поймет, ни слов не разберет.
Но тут, родитель мой, не все мои обиды;
Не менее терплю я оных от Киприды:*
Богиня нежностей, ковчег плотскѝх страстей,
Без исключенья всех влечёт к себе людей.
И старый, и младой, невежа и ученый,
И раб, и господин, смиренный и надменный,
И воин, и деспо̀т, кто б ни быль он таков,
Не может избежать Кипридиных оков.
Но я перед тобой за прочих не вступаюсь;
На то лишь жалуюсь, чего сама лишаюсь.
Почто она сквернит наук священный храм,
И прелести свои повсюду сеет там?
Почто велит она Эроту со стрела̀ми
Играть, как куклами, учёными сердцами?
Питомец мой, бедняк, увидя в первый раз
Призра̀к её красот, пленяется тотчас;
И, мудрые глаза прикрыв любовной сеткой,
Волочится Сократ за гордою кокеткой.
Какая ж польза в том, что я учу людей,
Когда уже они во власти не моей?
Не гласы мудрости, любви лишь слышны вздохи;
В шинках с шинкарками танцуют скоморохи.
То на стихах поёт любовь Анакреон,
То нужному божку урок даёт Назон;
То Сафо яд любви в сердца людей вливает;
Теренций на театр беспутства выставляет;
Там без стыда твердит о нежности Тибулл;
Там юных дев манят Проперций и Катулл;
О целомудрии никто уж не помянет,
И честь младых девиц как ала роза вянет.
Весь благонравия нарушен мой устав;
Все, все в сетях любви, у всех испорчен нрав.
Суди теперь, отец, ты жалобу Паллады!
Не праведны ль мои противу их досады?»
Юпитер, выслушав её правдиву речь,
Сынка Семелина* велел к себе привлечь.
А Бахус перед ним, пиша свои мыслѐте,*
Зевая, говорил такую речь в ответе:
«Я, милосердый бог, ни в чём не виноват.
Пожалуй, на меня тебе наговорят.
Ты знаешь, Юпитѐр, ведь мы, хотя и боги,
Но как бывало нас сберёшь в свои чертоги,
Садимся у тебя за круглым все столом,
Пируем, пьём, бурлим, и ставим всё вверх дном;
Тут вместо нѐктара вино и пиво тянем,
Да так натянемся, что с мест насилу встанем.
Бывало, поднося, устанет Ганимед,
Ибея бедная покою не найдет;
Зато уж и жених удалый ей достался…*
Но я перед тобой немного заболтался.
Суди же по себе; и каждый человек
Ведь также хочет жить в веселии свой век.
Да я ж в регламенте велел по красоули,*
А люди мой устав в свой толк перевернули:
До тех пор силятся, до тех пор тянут, пьют,
Покуда кровию глаза их обтекут,
Покуда щёки их, как вишни, побагреют.
Я ль винен в том, что так устав мой разумеют?
Прости в том Зевс меня! Мне кажется, я пьян;
Но, не во гнев сказать, вели один стакан
Поднесть из твоего небесного буфету,
Из тех напиточков, каких у смертных нету.
Признаться, ты давно нас в небо не сзывал,
Давно пирушки нам небесной не давал.
Себя, однако же, небось, не забываешь.
Частенько с нѐктаром Ибею подзываешь».
Он что-то и ещё хотел было изречь;
Владычица любви его пресѐкла речь;
Приметив, что Зевес от Бахусова вздора
Убавил несколько свирепость гневна взора,
С жеманством перед ним является она.
«Моя, – речет, – ещё не такова вина,
Чтоб раздражился ты за то, Зевес всемочный!
Утехи все мои безвинны, беспорочны.
Не ты ли сам от века быть так определил,
Чтоб смертный всяк в делах богам подобен был,
Чтоб каждый ко всему с богов снимал примеры?
Так я самим тобой безвинна выше меры...
Притом же я не с тем сей огнь в сердца влила,
Чтоб страсть любовная для смертных злом была;
Но с тем, чтоб сделать их чувствительных – способных
Производить на свет людей, себе подобных.
Так виновата ль я, что умный человек
Не знает в том границ, учась во весь свой век?»
Юпитер посмягчил свой голос величавый.
«Я вижу, боги, вы, – сказал, – и все неправы;
Так лучше без хлопот вы заключите мир,
И в знак того в моём дому составьте пир.
Прилично ли богам между собой браниться?
Вам смертных должно бы, хоть несколько стыдиться. –
К Палладе обратясь: – А ты, любезна дщерь,
Желания людей премудростью умерь,
Ведь ты должна учить, чтоб люди знали меру;
Тогда по твоему все будут жить манеру!»
Юпитер не успел окончить этих слов,
Готова уж была пирушка для богов,
На коей боги все довольно ели, пили,
С Венерой, с Бахусом Палладу примирили.
Срз.*
 
________________
БАСНИ
3
  
Откупщик и Харон
 
Узревши тень с огромным пузом,
Харон вдруг ахнул и вскричал:
«Боюсь, чтоб с сим тяжёлым грузом
И сам я в Стиксе не пропал.
Откуда ты и что такое?
Скажи, дебелая душа,
Ты, видно, что-то непростое,
Ты кардинал или паша!» – 
«Кто б ни был я, но вы не стойте,