Стихотворения. Поэмы. Пьесы

Некоторое отступление. -
 
 
Выпустят из авиашколы летчика.
 
Долго ль по небу гоняет его?
 
И то
 
через год
 
у кареглазого молодчика
 
глаза
 
начинают просвечивать синевой.
 
 
 
Идем дальше.
 
Мое пребывание небом не считано,
 
и я
 
от зорь его,
 
от ветра,
 
от зноя
 
окрасился весь небесно-защитно —
 
тело лазоревосинесквозное,
 
Я так натянул мою материю,
 
что ветром
 
свободно
 
насквозь свистело, —
 
и я
 
титанисто
 
боролся с потерею
 
привычного
 
нашего
 
плотного тела.
 
Казалось:
 
миг —
 
и постройки масса
 
рухнет с ног
 
со всех двух.
 
Но я
 
оковался мыслей каркасом.
 
Выметаллизировал дух.
 
 
 
Нервная система?
 
Черта лешего!
 
Я так разгимнастировал ее,
 
что по субботам,
 
вымыв,
 
в просушку развешивал
 
на этой самой системе белье.
 
Мысль —
 
вещественней, чем ножка рояльная.
 
Вынешь мысль из-под черепа кровельки,
 
и мысль лежит на ладони,
 
абсолютно реальная,
 
конструкцией из светящейся проволоки.
 
Штопором развинчивается напрягшееся ухо.
 
Могу сверлить им
 
или
 
на бутыль нацелиться слухом
 
и ухом откупоривать бутыли.
 
 
Винти еще!
 
 
Тихо до жути.
 
Хоть ухо выколи.
 
Но уши слушали.
 
Уши привыкли.
 
 
 
Сперва не разбирал и разницу нот.
 
(Это всего-то отвинтившись версты на три!)
 
Разве выделишь,
 
если кто кого ругнет
 
особенно громко по общеизвестной матери.
 
А теперь
 
не то что мухин полет различают уши —
 
слышу
 
биенье пульса на каждой лапке мушьей.
 
Да что муха,
 
пустяк муха.
 
Слышу
 
каким-то телескопическим ухом:
 
мажорно
 
мира жернов
 
басит.
 
Выворачивается из своей оси.
 
Уже за час различаю —
 
небо в приливе.
 
Наворачивается облачный валун на валун им.
 
Это месяц, значит, звезды вывел
 
и сам
 
через час
 
пройдет новолунием.
 
 
 
Каждая небесная сила
 
по-своему голосила.
 
Раз!
 
Раз! —
 
это близко,
 
совсем близко
 
выворачивается Марс.
 
Пачками колец
 
Сатурн
 
расшуршался в балетной суете.
 
Вымахивает за туром тур он
 
свое мировое фуэтэ.
 
По эллипсисам,
 
по параболам,
 
по кругам
 
засвистывают на невероятные лады.
 
Солнце-дирижер,
 
прибрав их к рукам,
 
шипит —
 
шипенье обливаемой сковороды.
 
 
 
А по небесному стеклу,
 
будто с чудовищного пера,
 
скрип
 
пронизывает оркестр весь.
 
Это,
 
выворачивая чудовищнейшую спираль,
 
солнечная система свистит в Геркулес,
 
Настоящая какофония!
 
Но вот
 
на этом фоне я
 
жесткие,
 
как пуговки,
 
стал нащупывать какие-то буковки.
 
Воздух слышу, —
 
расходятся волны его,
 
груз фраз на спину взвалив.
 
Перекидываются словомолниево
 
Москва
 
и Гудзонов залив.
 
 
 
Москва.
 
«Всем! Всем! Всем!
 
Да здравствует коммунистическая партия!
 
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
 
Эй!»
 
 
 
Чикаго.
 
«Всем! Всем! Всем!
 
Джимми Долларе предлагает партию
 
откормленнейших свиней!»
 
 
 
Ловлю долетающее сюда извне.
 
В окружающее вросся.
 
Долетит —
 
и я начинаю звенеть и звенеть
 
антеннами глаза,
 
глотки,
 
носа.
 
 
Сегодня я добился своего. Во вселенной совершилось наиневероятнейшее превращение.
 
 
 
Пространств мировых одоления ради,
 
охвата ради веков дистанций
 
я сделался вроде
 
огромнейшей радиостанции.
 
 
С течением времени с земли стали замечать мое сооружение. Земля ошеломилась. Пошли целить телескопы. Книга за книгой, за статьей статья. Политехнический музей взрывался непрекращающимися диспутами. Я хватал на лету радио важнейших мнений. Сводка:
 
 
Те, кто не видят дальше аршина,
 
просто не верят:
 
«Какая такая машина??»
 
Поэты утверждают:
 
«Новый выпуск „истов“,
 
просто направление такое
 
новое —
 
унанимистов».
 
Мистики пишут:
 
«Логос.
 
Это всемогущество. От господа бога-с».
 
П. С. Коган:
 
«Ну, что вы, право,
 
это
 
просто символизируется посмертная слава».
 
Марксисты всесторонне обсудили диво.
 
Решили:
 
«Это
 
олицетворенная мощь коллектива».
 
А. В. Луначарский:
 
"Это он о космосе!»
 
 
Я не выдержал, наклонился и гаркнул на всю землю