Солнечный ветер (СИ)
— Мам, можно, врач сказал же, что без нагрузок — можно, — вставило самое заинтересованное лицо.
— Вы прямо сейчас собрались идти выгуливаться? — продолжала вредничать Милана, присоединившись к Грыцю в поедании овощей.
— А ты не против? — всполошился сын.
— Против, если ты останешься без обеда.
— Ты самая лучшая мама на свете!
— А ты — подлиза.
— Зато работает, — усмехнулся Данила, и от взгляда Миланы не ускользнуло то, с какой жадностью за ними прямо сейчас наблюдал Назар, внимая каждому слову в их короткой шутливой перепалке. А когда Данька принялся орудовать ложкой, неожиданно для всех, а может, и для самого себя он произнес:
— А давайте на выходных за город на речку поедем?
— Не получится, — отрезала Милана.
— Мы не будем купаться, я же помню, что рано пока, — принялся пояснять Назар. — Просто погуляем, я место красивое присмотрел. Квадрокоптер дома есть, будем природу снимать. Можно барбекю сделать. Мы аккуратненько, Милан.
— Ма, — так же поднял голову Данила. И даже енот прекратил хрустеть овощами, прислушавшись.
— Я занята, — сообщила она всем одновременно и продолжила поедать свой овощной салат.
— Ну мы можем вечером, как раз жара спадет, — проговорил Назар без особой надежды. — Или ты совсем на весь день?
— Во-первых, вечером у воды будет сыро, — проговорила Милана, — а во-вторых, я совсем не смогу.
— Ну ма! Ну чё! — воскликнул Даня, начиная надувать губы, но в этот момент на него быстро глянул Назар и проговорил:
— Значит, в другой раз. Пока будем выгуливать енота.
Данька нахмурился, но примолк. А Милана точно знала, что он бы продолжил канючить, если бы не вклинился Назар. Раздражение, появившееся в ней от царившей в столовой идиллии, разрасталось, и, не давая ему выхода, Милана отставила тарелку и вышла из-за стола.
— Всем приятного аппетита! — буркнула она, успев заметить, как Грыць, едва она отошла, перебрался к Назару и устроил свою предательскую морду у него на колене.
Вторая половина дня была испорчена. Чтобы отвлечься, она звонила Олексе с Марусей, торчала на сайтах онлайн-магазинов, заказывая Даньке обновок к школе, посмотрела какую-то бестолковую киношку и нет-нет, а прислушивалась к тому, что происходит в квартире. Слышала, как уходили и возвращались Назар с Данькой — водили гулять Грыця, как щебетала Павлуша, что-то им рассказывая. Все это слишком отличалось от привычной ей жизни, и Милана не понимала, как упорядочить изменившееся мироустройство.
Глубокой ночью, когда Павлуши уже не было, Данька мирно сопел на подушке, а Грыць шуршал игрушками в вольере, Милана прокралась в столовую и умыкнула тюльпаны, по-прежнему украшавшие собой стол, к себе в комнату. Но не успели они осыпаться, как в ее квартире появилось еще одно изменение.
— Это что такое? — спросила однажды Милана, вернувшись домой после спортзала и обнаружив в тумбочке новые мужские тапочки.
— А это Назара Ивановича, — как ни в чем не бывало, сообщила Павлуша. — Он сказал, не любит носить чужое.
То, что это он в ее доме чужой, кажется, никому и в голову не приходило. Самого Назара так и вовсе не беспокоили какие-либо правила приличия. Убедиться, что в этом он ничуть не изменился, у Миланы выпала возможность очень скоро.
Был обычный пятничный вечер, который она пообещала Давиду провести с ним. Они, действительно, давно не виделись, пересекаясь ночами по телефону. Ее проблемы с Данькой, его командировки развели их на некоторое время. И если Милана не слишком замечала его отсутствие, то Давид обиженно ворчал, что совсем ею позабыт-позаброшен.
Он забрал ее из дома и увез в модный ресторан за городом, где принялся развлекать байками, кормить деликатесами от французского шеф-повара и подливать вино. Во всем, абсолютно во всем этот летний, теплый, тягучий, будто бы мед, вечер мог стать идеальным. Ну просто потому, что Давид вел себя безупречно, не напоминая о своих претензиях, еда была действительно вкусной, атмосфера вокруг — как будто сошла со страниц глянцевого журнала о роскошной жизни. И главное — вся эта безупречность должна была непременно перерасти в не менее безупречную ночь, когда Коржицкий увезет ее к себе, что они предвкушали оба, но пока оттягивали этот момент, наслаждаясь обществом друг друга и неспешностью вечера. И Милана, глядя на их отражение в зеркале, расположенном вдоль одной из стен ресторана, невольно думала, что они действительно потрясающе смотрятся рядом. Она в жизни повидала вокруг себя разные обстоятельства, разный антураж и разных людей. И что такое настоящий дорогой гламур, до которого большинству как до Китая раком, — знала очень хорошо. Так вот они с Давидом сейчас были будто бы героями стильного старого кино, не утратившего актуальности и по сей день.
Она улыбалась ему манкой улыбкой, он то и дело касался ее руки, горели свечи, отражавшиеся на стекле и приборах, играла живая джазовая музыка с небольшой сцены, где расположились музыканты… и в то самое мгновение, когда тягучая, как весь этот вечер, мелодия Summertime незаметно сменилась романтичным Unforgettable, а сама Милана задумалась, что начинает скучать и пора бы уже приступать к следующей части вечера, на входе в ресторан появилось новое лицо. Весьма примечательное и, судя по выражению, весьма недовольное. Лицо внимательно осмотрело зал, оглядываясь вокруг себя. Потом зацепилось взглядом за их с Давидом столик. Наткнулось на удивленные глаза Миланы, которая только что его заметила, и, уверенно чеканя шаг, двинулось прямёхонько в их сторону.
А потом остановилось в полушаге от ее стула и проговорило Шамраевским бархатистым голосом, разрушая все очарование ее романтического ужина и развеивая его томность:
— Вечер добрый! Я тебя везде ищу!
Ему бы дома сидеть, бабу свою развлекать, но он отчего-то нашел себе иное занятие — искать ее. Милану. Она вздохнула, бросила успокаивающий взгляд на Давида, выражение физиономии которого стало озадаченным, и исключительно в Шамраевском стиле заявила:
— Давай ты найдешь меня не сегодня. И будет хорошо, если и не завтра.
— Уже не получится, тебя сдал Даня, — очень заботливо проговорил Назар и подтянул к ним стул от соседнего свободного столика, что, конечно, немедленно вызвало возражения Давида, опешившего окончательно.
— Слушайте, я вас с аукциона помню, а как зовут не помню. Но какого черта?
— Неважно. Как зовут вас, я тоже не помню, — мрачно сообщил ему Шамрай. — Мне с Миланой надо поговорить.
— Сейчас не время и не место, — сказала Милана. — Потом поговорим.
— Мне Лукаш позвонил, новости насчет расследования появились. Потому поговорим мы сейчас.
— Какой, нахрен, Лукаш? Какое, нахрен расследование? Вас сюда никто не звал. Милана! — окончательно рассвирепел Давид, понимая, что Назар никуда уходить даже не думает. И в подтверждение этой мысли Шамрай нагло уселся на стул, глянул на Коржицкого и небрежно брякнул:
— А меня и не надо звать, когда дело безотлагательное. Или ты нихрена не знаешь про похищение Данилы?
— Назар! — прошипела Милана. — Прекрати устраивать скандал, пожалуйста.
— Да я разве что-то устраиваю? Я по делу! — поднял руки вверх Шамрай, а пока он валял дурака, к ней обернулся Давид и скрежетнул зубами:
— Милана, сейчас же объясни мне, что происходит!
— Да ничего не происходит, — вклинился Кречет. — Я пришел поговорить о нашем ребенке.
— Чё?
— Это не наш ребенок, это мой ребенок, — взвилась Милана, отчаянно сдерживая себя от крика.
— Данила с тобой не согласен, я тоже. Видите ли, господин… э-э-э… Кривицкий, так вышло, что, когда Даня родился, мы с Миланой разошлись. Естественно, исключительно по моей вине. Но сейчас я пытаюсь исправить то, что натворил. И в первую очередь — наладить отношения с сыном и с ней. А тут еще и Лукаш позвонил. В смысле, майор Ковальчук, следователь. В общем, все один к одному.
Коржицкий замер, выслушав эту краткую, но от этого не менее красноречивую тираду, а потом медленно перевел взгляд на Милану. Глаза его опасно блеснули. Одновременно с этим Милана чувствовала, какие волны напряженности исходят от Шамрая, невольно придвинувшего руку к ней по столу. Она готова была поклясться, что у него это непроизвольно. И собственное понимание языка его тела ее могло бы испугать, если бы сейчас было до того.