Айвенго (с иллюстрациями)

— Доблестный господин, — приставал к нему отец Амвросий, — я дал
обет послушания, должен же я исполнить волю моего настоятеля. Дозволь
доложить тебе…
— Уберите этого болтуна! — крикнул Фрон де Беф. — Заприте его в часовню, пускай перебирает свои четки, пока не кончится побоище. Для святых
Торкилстона будет новостью услышать молитвы да акафисты. Такой чести им
не оказывали, пожалуй, с тех пор, как изваяли их из камня.
— Не оскорбляй святых, сэр Реджинальд, — сказал де Браси, — нам может понадобиться их помощь, прежде чем мы разгоним этот сброд.
— Ну, я не жду от них никакой помощи, — отвечал Фрон де Беф. — Вот разве притащить их к бойницам да свалить на головы этих злодеев. Там есть святой
Христофор, такой огромный, что он один может раздавить целый отряд.
Между тем храмовник наблюдал за движениями неприятеля гораздо внимательнее, нежели грубый Фрон де Беф или его легкомысленный собеседник.
— Клянусь честью моего ордена, — сказал он, — эти люди наступают в таком образцовом порядке, какого трудно было ожидать от них. Посмотрите, как искусно они пользуются каждым деревом или кустарником и как успешно укрываются от наших самострелов. Я не вижу у них ни знамен, ни знаков, но готов прозакладывать свою золотую цепь, что ими предводительствует
какой-нибудь рыцарь или благородный дворянин, опытный в военном деле.
— Я вижу его, — сказал де Браси. — Вот мелькают перья рыцарского шлема и блестит панцирь. Видите высокого человека в черной кольчуге? Он ведет
вон тот дальний отряд мошенников-йоменов. Клянусь святым Денисом, это, наверно, тот самый рыцарь, которого мы прозвали Черным Лентяем. Помнишь, Фрон де Беф, он вышиб тебя из седла на турнире в Ашби?
глава xxvii
277
— Тем лучше, — сказал Фрон де Беф, — значит, он сам напрашивается
на мою месть. Это, должно быть, какой-нибудь трус. Недаром он побоялся
остаться на ристалище и не решился взять приз, который достался ему случайно. Мне бы, конечно, никогда не удалось встретить его среди дворян и настоящих рыцарей, и я очень рад, что он все-таки попался мне на глаза среди
подлых йоменов.
Тут разговор прервался, так как неприятель решительно двинулся на приступ. Каждый из рыцарей отправился на свой пост в сопровождении тех немногих людей, которых удалось собрать для защиты замка, и стал в холодной
решимости ждать грозившего им нападения.
ГЛАВА XXVIII
Бродячее отверженное племя
Таинственные знанья сохранило;
Они в пустынях, чащах и морях
Подспудные сокровища находят,
И в их руках полны волшебной силы
Обыкновенные цветы и травы.
  В Скотт. Еврей
ы принуждены сделать небольшое отступление, чтобы
сообщить читателю некоторые сведения, необходимые
для понимания последующего рассказа. Впрочем, читатель и сам, конечно, догадался, что Ревекка упросила
своего отца подобрать Айвенго, оставленного без помощи на арене, и увезти его в занимаемый Исааком дом на
окраине города Ашби.
При других обстоятельствах ничего не стоило бы уговорить Исаака согласиться на это. От природы человек он был добрый и неспособный забыть ока-занные ему благодеяния. Но над ним тяготели вековые предрассудки его гонимого племени.
— Праведный Авраам! — воскликнул еврей. — Он хороший юноша, и у меня сердце болит, глядя, как кровь сочится сквозь его вышитую куртку
и течет по панцирю, который недешево обошелся… Но взять его к нам в дом…
Подумай хорошенько, что ты говоришь! Ведь он христианин, а по нашему за-кону нам разрешается вступать в сношения с иноверцами и язычниками только по торговым делам.
глава xxviii
279
— Не говори так, дорогой отец! — возразила Ревекка. — Правда, нам
 
не следует участвовать в их играх и веселье, но когда язычник ранен и в несчастье, он становится братом еврея.
— Жаль, я не знаю, что сказал бы на этот счет раввин Иаков Бен-Тудель! —
сказал Исаак. — Однако нельзя допустить, чтобы этот добрый юноша до смерти
истек кровью! Позови Сифа и Рейбена, пускай несут его в Ашби.
— Нет, — сказала Ревекка, — его надо положить на мои носилки, а я доеду
на одной из верховых лошадей.
— Но тогда на тебя будут глазеть эти нечестивые псы! — прошептал
Исаак, подозрительно оглядывая толпу рыцарей и оруженосцев.
Ревекка, занятая различными распоряжениями, уже не слушала его, но Исаак схватил ее за рукав и вполголоса с ужасом сказал:
— Праведный Аарон! А что, если юноша не выживет? Если он умрет под
нашим кровом, нас обвинят в его смерти, и толпа разорвет нас на части.
— Не умрет он, батюшка, — отвечала Ревекка, осторожно высвободив
свой рукав из пальцев отца. — Он останется жив, если мы подберем его, но если мы этого не сделаем, то поистине будем отвечать за его гибель перед
Богом и перед людьми.
— Ох, — молвил Исаак, — мне нестерпимо жалко глядеть на кровь, соча-щуюся из его ран, будто каждая капля — золотая монета, уходящая из моего
кошелька. И мне ли не знать, что праведная Мириам, дочь раввина Манассии
из Византии, душа которого в раю, научила тебя искусству врачевания и ты
отлично знаешь свойства зелий и силу эликсиров. А потому поступай как хочешь. Ты у меня хорошая девушка, ты мне ниспослана как благословение Божие, как радостная песнь, и мне самому, и дому моему, и всему народу израильскому…
Однако опасения Исаака не были напрасны. Благородный и великодушный поступок Ревекки на обратном пути в Ашби привлек к ней внимание
хищного Бриана де Буагильбера. Храмовник дважды поворачивал коня, чтобы еще и еще раз полюбоваться на прекрасную еврейку, и мы уже видели, какое впечатление произвели на него ее прелести, когда случай предал ее во
власть этого бессовестного развратника.
Ревекка, не теряя времени, проводила больного в дом, который временно
занимал ее отец, и собственными руками омыла и перевязала раны Айвенго.
Юные читатели романов и баллад, вероятно, помнят, как часто в те, как говорится, темные времена женщины были знакомы с тайнами врачебной науки, и нередко случалось, что за ранеными рыцарями ухаживали красавицы, чьи
взоры наносили сердцам воинов неизлечимые раны.
Но евреи, как мужчины, так и женщины, знали медицинскую науку во всех
ее разновидностях и практиковали с таким успехом, что в случаях тяжких ран
или болезней тогдашние монархи и могущественные бароны нередко обращались за помощью к тому или другому мудрецу этого презираемого племени.
Еврейские врачи нимало не теряли от того обстоятельства, что среди христиан
280
айвенго
существовало тогда убеждение, будто бы еврейские раввины имели глубокие познания в колдовстве и особенно в кабалистике, самое название которой произошло от таинственной науки израильских мудрецов. Раввины
и не опровергали слухов о своих сношениях со сверхъестественными силами, потому что, с одной стороны, такая молва ничего не прибавляла (да и можно ли было что-либо еще прибавить!) к той ненависти, которую питали к их
национальности, но, с другой стороны, за это к ним относились с меньшим
презрением. Еврейского чародея можно было ненавидеть не меньше, чем ростовщика из евреев, но нельзя было обходиться с ним так же презрительно.
Впрочем, принимая во внимание некоторые изумительные случаи исцеления
ими различных болезней (случаи, занесенные в летописи), можно предпола-гать, что евреи действительно обладали тайнами врачевания, которые передавали друг другу из рода в род, но тщательно скрывали их от христиан, среди которых жили, по весьма понятному духу обособленности, вытекавшему
из их положения гонимой национальности.
Прекрасная Ревекка основательно обучалась всему, чему могли научить ее