Ключик (СИ)

— Джимми, ты разве не слышала, что нельзя вторгаться в чужую комнату без приглашения? — сделал он последнюю попытку.
— Но вас-то, лейтенант, это не останавливало от ежеутренних визитов в мою комнату и воплей, сотрясающих стены, — парировала Эмма.
— Так ты, типа, мне мстишь? — Сеймас усмехнулся и тут же скривился.
— Ну, если такой мотив моего появления вас больше устроит, то да. А теперь мы не могли бы уже приступить? Вам же лучше, быстрее избавитесь от моего так бесящего вас присутствия.
— И что ты, мелкая упорная пиявка, хочешь, чтобы я сделал? — смирился с неизбежным мужчина.
— Выпейте обезболивающее, — тут же шагнула ближе девушка.
— Я не глотаю наркоту, — недовольно огрызнулся мужчина.
— Это сейчас просто необходимо! — уперлась Эмма.
— Сказал, не буду! — упрямо повторил мужчина.
— Послушайте, лейтенант. Я же не профи. Когда стану возиться с вашей спиной вдруг причиню слишком много боли, а вы психанете и поколотите меня? Вы вон какой здоровенный бугай. Так что будем считать это гарантией моей безопасности.
Мужчина фыркнул, давая понять, насколько для него прозрачна её попытка схитрить.
— Ладно, давай! Хотя, если честно, я бы иногда поколотил тебя и без всякой больной спины. Но это совсем не значит, что когда-то сделаю и в самом деле. Разве если опять решишь дать прикончить себя демону. Тогда уж не обессудь, лично привяжу и высеку — неделю стоя есть будешь, — мужчина покладисто проглотил прозрачные мягкие капсулы. — Что дальше?
— Думаю, теперь вам нужно лечь на кровать на живот.
— Отвернись! — буркнул мужчина.
Что это было? Смущение в исполнении СС? То есть, мыться в общем душе ему было нормально, а оказаться голым перед ней — проблема? Почему от этого к щекам самой Эммы прилил совершенно неуместный сейчас жар. Просто до этого её мысли были заняты тем, как победить упрямство этого мужчины, да и вид его спины не способствовал ничему, кроме мыслей о том, что нужно избавить его как можно быстрее от боли. Но сейчас, когда Сеймас сидел к ней лицом, со скомканной в районе паха простыней, до Эммы вдруг дошло осознание, что она находится в комнате один на один с огромным обнаженным мужиком. К самому факту присутствия рядом голых представителей противоположного пола Эмма уже пообвыклась за эти дни, и даже такая вещь, как нагло демонстрируемая эрекция её уже почти не смущала. Но вот прямо сейчас наедине с лейтенантом почему-то она была шокирована степенью интимности момента. И то, что этот самоуверенный самец попросил её отвернуться, сказало ей о том, что, видимо, и для него все несколько необычно. Совсем некстати вспомнилось, что как раз с Сеймасом ей ни разу встречаться в душе и не случалось. Он будто бы нарочно старался не пересекаться с Эммой в такие моменты. Эмма, резко отвернувшись, стала суетливо копаться в сумке, непонятно что выискивая и ощущая, как жар от вспыхнувших щек предательски расползается во все стороны. Наверняка сейчас её уши пылают, да и по шее распространился непрошенный румянец. Но хуже всего было то, что, стоя спиной, Эмма не могла избавиться от воспоминания о том, как выглядел торс этого пугающего мужчины, широченные плечи, его мускулистые бедра и длинные сильные ноги. Даже видение сжатой в кулак руки, удерживающей простынь… в таком месте почему-то рождало в теле какие-то пугающе-порочные ощущения. И на короткий момент даже в мозг просочилась совершенно неуместная мысль, что она понимает Пич, которая, несмотря на обилие вокруг таких роскошных и явно не уродливых мужчин, все же сохнет по лейтенанту. Эмма тут же не на шутку испугалась такого развития собственных размышлений и почти остервенело стала гнать их прочь. Но не то чтобы они, и правда, ушли.
— Я готов! — проскрипел Сеймас. — Можешь начинать играть в медсестру.
Господи, почему ей в его словах слышится какой-то двойной смысл, вгоняющий её в еще большую краску? Как же хорошо, что лейтенант уткнулся лицом в подушку и не видит, как у неё трясутся руки, и лицо, скорее всего, напоминает цветом вызревший на солнце томат. Эмма посмотрела на израненную спину Сеймаса, и тут же смущение стало стыдом, выметая все дурацкие непонятные мысли. Лежащему перед ней человеку просто была нужно помощь, а она тут позволяет себе думать черте что!
Эмма осторожно распечатала упаковку и покрыла всю поврежденную поверхность специальным обеззараживающим и размягчающим корки тканым материалом, как можно нежнее распределяя его.
— Смелее, Джимми. Та хрень, что ты заставила меня глотнуть, кажется, реально работает, — судя по голосу, похоже было, что Сеймас уже слегка «поплыл». — Давай поскорее покончим с этим.
— Я стараюсь делать все, как мне объясняли. И я не заметила, чтобы вы куда-то сегодня опаздывали, так что не собираюсь делать больно, излишне поторопившись, — возразила Эмма.
— Да ладно, а то, ты думаешь, я не видел, как ты на меня глазами сверкала всю неделю. Наверняка фантазировала о том, как прикончишь меня, расчленишь труп, а куски разбросаешь с геликоптера.
Да, похоже, в санчасти ей дали что-то реально вставляющее.
— Лейтенант, у меня, благодаря вашему внимательному и тщательному подходу на фантазии, сил не оставалось, так что я хотела прикончить вас как-нибудь банально, а главное — с минимумом усилий, — неожиданно для себя фыркнула Эмма. — А в том месте, когда нужно было что-то делать с вашим здоровенным трупом, я обычно уже засыпала.
— Называй меня Сейм, — пробормотал мужчина. — А то как-то тупо выходит. И я должен был так себя вести.
— Почему?
— Не скажу! Тебе знать не положено! — он приподнялся, чтобы еще и помотать головой, видимо, для полноты утверждения.
— Лежите… Лежи спокойно, Сейм. Теперь я понимаю, почему ты обезболивающие не принимаешь.
— Да меня от них конкретно прёт. И язык развязывается.
Сеймас издал звук, какого она от него еще никогда не слышала.
Руки Эммы зависли над спиной мужчины. Она что, не в своем уме, или, правда, только что СС издал нечто похожее на хриплое хихиканье? Она промолчала, решив, что уточнять, так ли это, с её стороны будет весьма опрометчиво. Выждав нужное время, стала снимать ткань вместе с приставшими к ней струпьями. Лейтенант же, похоже, не испытывал от этого ни малейшего дискомфорта, и девушка мысленно поблагодарила тех, кто составлял рецептуру такого сильного препарата.
— Ты не должна на меня злиться, Джимми, — продолжил вещать Сеймас, расслабляясь и закрывая глаза.
— Я сейчас и не злюсь. Просто знаю, что, как только ты опять придешь в себя, снова начнешь рычать на меня и издеваться. Хотя думаю, что от тебя, Сейм, совсем не убыло бы, если бы ты был хоть немного повежливей. Я ведь не стану хуже понимать твои приказы, если ты не будешь язвить и подчеркивать, какое я ничтожество по сравнению с вами — такими суперменами.
— Хммм. Я вовсе не ставил своей целью издеваться над тобой. И ничтожеством я тебя не считаю, маленькая Джимми. Ты… необыкновенная.
Эмма стала тщательно накладывать ту самую «вторую кожу», что использовал Сейм для её руки во время задания.
— Очень жаль, что завтра ты все забудешь. Я была бы не против видеть тебя… ну, не знаю, более добрым, что ли.
— Я не добрый! — язык у мужчины уже слегка заплетался, как у пьяного.
— Ерунда. Тебе просто кажется, что если ты станешь вести себя чуточку дружелюбней, то потеряешь свой имидж жесткого парня. Но, поверь, если ты будешь хоть иногда улыбаться, небо не упадет на землю. И никто, у кого есть глаза и хоть капля мозгов, не усомниться ни за что в твоей крутизне.
Эмме показалось, что Сеймас отключился, и она осмотрела в последний раз результат своей первой в жизни перевязки. Плотный слой искусственной кожи буквально на глазах прирастал ко всем повреждениям, закрывая их и создавая защиту. Эмма по себе знала, что даже когда действие наркотика закончится, боль не вернется в полном объеме. А значит, мужчина вполне сможет поесть самостоятельно, когда очнется. Эмма поднялась, укрыла его простыней и собралась уйти. Когда она уже была у двери, неожиданно лейтенант её окликнул.