Секс и ничего личного (СИ)

На самом деле я старалась не слишком думать о том, что происходит. Отстраниться. Смотреть на это как на дело из учебника. Только один раз позволила заглянуть себе в телефонную историю, отметила бесконечное количество звонков с заблокированного номера, закрыла эту историю и больше не открывала. 
Чувство вины перед человеком, который забрал меня из детдома, который дал мне практически все знания, позволившие мне быть там, где я сейчас нахожусь, который радовался моим успехам, баловал меня подарками, я давила нещадно. 
Благодаря ему я нахожусь не в Академии, благодаря ему я нахожусь на скамье подсудимых. А в Академию я поступила сама. Точка. 
Это было тяжело. 
Куда тяжелее, чем я могла себе представить. Возможно, когда-нибудь потом, я пойду и запишусь к психологу. И будем мы с ним вместе выкорчевывать сорняки, щедро рассаженные дядей в моей душе, а пока надо просто хотя бы не провалиться в вину и стыд. 
Конечно, помогал Вив, я держалась на нем и за него. И не могла поверить, что все это на самом деле и мне не снится. 
Разве я заслужила такого? 
Как он и предсказывал, как только генерал гросс Теккер узнал о том, что его сын поступил совсем не на ту службу, которую ему предрекали гены и пантеон почтенных предков, случилась буря. Узнал он это, кстати, потому что мсье Альмарик с радостью воспользовался первой же возможностью выгулять новообретенного помощника на судебное заседание. 
Выгул прошел успешно, Вив утверждал, что прокурор четыре раза пытался протереть очки и никак не мог понять, что с ними не так. 
А потом был звонок. 
Вив ушел разговаривать на улицу, но я не выдержала и подглядывала за ним в окно.
Вид у моего берсерка был уверенный и невозмутимый. Гром и молнию, свалившиеся на его голову он выдерживал с поразительным спокойствием. А когда вернулся, то сообщил все с той же совершенно неуместной жизнерадостностью:
— Все как мы и думали! Никакого наследства и семейных ужинов! Я разочарование и не умею правильно расставлять жизненные приоритеты!
— Почему это звучит так, будто ты этим гордишься? — подозрительно уточнила я, обвивая руками холодную шею — пошел на мороз даже шарф не накинул!
Парень только пожал плечами, сгребая меня в охапку и зарываясь носом в волосы.
Я, в отличие от него, знала: Вивьен гросс Теккер впервые в жизни получал настоящее удовольствие от того, чем занимается. 
Правда это мало примиряло меня с осознанием того, что именно я стала камнем раздора в его семье. 
Наверное, поэтому было как-то тяжело признаться в ответ. Я же не дура, я прекрасно понимаю, что влюблена по уши. И мои теплые чувства к Микку, на которого Вив так отчаянно внутренне бухтел, и рядом не стояли с тем, что я испытывала к самому Виву. Но… 
А если это все испортит? А если он передумает? А если пожалеет через какое-то время, когда запал и воодушевление спадет, что испортил отношения с родителями и из-за кого?..
Впрочем, как гросс Теккер точно сформулировал — это наименее важная из всех моих проблем. Как это грустно ни звучало бы. 
Выступать в роли потенциальной подсудимой, а не подозреваемой было еще сложнее. Хотя надо отдать должное мсье Альмарику, он ни в какое сравнение не шел с мсье Жаккаром. Не в обиду будет сказано это мсье Жаккару, вполне возможно, если бы он получал за работу такие же деньги, как мсье Альмарик…
Хотя кого я обманываю? Если бы мсье Жаккар мог работать как мсье Альмарик он бы и получал именно такие деньги за свою работу.
Не говоря уже о том, что конкретно в моем случае оба по сути на добровольных началах, но вот результат сильно разнится. 
Мсье Альмарик оградил меня от всего, от чего мог оградить. Я присутствовала только на явке с повинной и затем на обязательном допросе. Дальше мне было велено не беспокоиться до суда, если от меня что-то понадобится мсье Альмарику, то его помощник — хехе — со мной свяжется. А если что-то понадобится от меня полиции, то мне следовало вежливо посылать их в направлении мсье Альмарика (и его помощника, хотя помощник, сам кого хочешь куда угодно пошлет!).
 
Но именно на сравнении двух адвокатов и двух дел я вдруг осознала, что упустила из виду одну важную деталь.
Амайю очень быстро исключили из Академии, когда стало известно о ее краже. 
В принципе полиция не обязана уведомлять учебные заведения о преступлениях их учащихся, но в Академии Права порядок был другой. И связи с полицейской службой совершенно иные. В интересах всех было, чтобы те, кто позволяет себе переступать закон, обучение в столь престижном и важном для сохранения неприкосновенности этого самого закона заведении не завершали. 
И поэтому сейчас я шла в деканат. 
Пока меня за явку с повинной не исключили так же, как Амайю…
Деканат встретил меня не радостно.
Мадам Ревю никогда никого радостно не встречала, но в этот раз, переступив порог и столкнувшись с ней взглядом, я больше всего на свете захотела попятиться и быстренько самоисключиться, а не что-то там кому-то доказывать. Но взяла себя в руки.
Правда, сказать ничего не успела. 
— Мадемуазель Морель, как хорошо, что вы сами зашли, — произнесла секретарь, выуживая из-под идеально ровной стопки на столе несколько листов. — Деканат был уведомлен о новом деле, в котором вы фигурируете, и мсье терр Мулья посчитал, что самым лучшим решением для вас и для Академии, будет взять академический отпуск. Подпишите, пожалуйста, вот эти документы.
Я машинально взяла бумаги в руки и даже начала читать, но потом осознала, что мне сказали, и…
Что?..
Нет, конечно, я уже рада, что лучшим решением не является мое исключение, но…
Я останусь без общежития, потеряю год обучения (в лучшем случае!) и лишусь работы, потому что и в лабораторию меня никто не пустит. 
И главное за что?! 
Нет, объективно — есть за что, но я же исправилась. Я же все это оставила до поступления. Я же все это время рвала жилы именно, чтобы доказать, что я настоящая не имею ничего общего с той, прошлой мной. И я готова, чтобы меня наказал закон, если он посчитает нужным так сделать, но Академия за что меня наказывает?!
— Я бы хотела поговорить с мсье терр Мулья, когда у него будет такая возможность, — произнесла я кротко и максимально почтительно. 
Мадам Ревю поджала губы.
Мадам Ревю посмотрела на меня неодобрительно.
Мадам Ревю не дождалась никакой реакции на всю эту пантомиму (откуда же ей было знать, что у меня внутренность корочкой льда там покрылись в процессе?), а потому нажала кнопку телефона. 
— Мсье терр Мулья, к вам мадемуазель Морель, вы можете принять?
Динамик буркнул что-то в ответ, и секретарь произнесла: “Проходите”. Опять же, таким тоном, что лучше бы не, но… я бы тоже лучше бы не, но какие у меня варианты!
— Здравствуйте, терр Мулья, вы позволите?..
…
— … лучшая ученица! Вы хотя бы представляете, какие на вас возлагались надежды, мадемуазель Морель? О вас говорили, вас продвигали, вам пророчили карьеру, готовили для вас связи, а вы?! Два уголовных дела с разницей в пару месяцев! Вы хотя бы представляете, какое пятно это ставит на репутации Академии?! Ректор не отдал приказ об отчислении только потому, что есть все же небольшая надежда на то, что вы как-то из этого выкарабкаетесь. Обвинения в убийстве не стоят и выеденного яйца, это уже всем понятно, но мошенничество?! Вы ведь уже проходили эти статьи по уголовному праву, верно? Не так давно? Так вы лучше меня наверное учебник процитировать можете, что вам за это может грозить?
Я открыла рот и закрыла, понимая, что прямо сейчас цитировать учебник будет не очень хорошей идеей, хотя очень хотелось доказать, что я действительно хорошая ученица!
Декан бушевал на меня уже минут десять.
— Вас спасло только то, что все было совершено до поступления в Академию, по крайней мере, по вашему утверждению, а я, старый дурак, все еще почему-то склонен верить вашим утверждениям! И еще ваше представительство. Я не знаю, как так вышло, что вас защищает мсье Альмарик, но очевидно в таком случае не все потеряно… но я настаиваю на том, чтобы вы ушли в академический отпуск. Вернетесь, когда разберетесь. И мы обсудим ваше восстановление.