Благословенный 2 (СИ)

— Значит, вы не спасли меня, а лишь ненамного отодвинули мою смерть!
Юный господин Строганов усмехнулся. До чего же любят пофилософствовать господа, побывавшие на пороге смерти! Будто бы все разом становятся знатоками самых потаённых глубин бытия….
— Ну, собственно, никто не в силах сделать вас бессмертным — все мы лишь отодвигаем нашу смерть. Что касается графа, он способен оказать вам эту услугу дважды. Сегодня мы вытащили вас из тюрьмы, а завтра можем вывезти вас из этой страны, одержимой карманьолой и безумными идеями. Вы были когда-нибудь в Петербурге?
— Ни разу.
— Большое упущение. Впрочем, у вас есть все шансы его исправить!
— Охотно воспользуюсь вашим приглашением!
— Отлично. Пока, прошу вас, пройдите в другую комнату и отдохните, а нам надобно еще поговорить с вашими соседями по бочкам.
Вошёл слуга, и в его сопровождении маркиз удалился.
— Зачем он нужен цесаревичу Александру? — удивлённо спросил Строганов своего пожилого шефа.
— Понятия не имею! В Париже намного большей популярностью пользуется месье Месмер… Впрочем, нам не положено это знать: должно быть, у принца есть свои соображения не сей счёт. Ладно, кто у нас там дальше? Барон? Франсуа, введите барона!
Следующим лицом, вошедшим в комнату в сопровождении кудрявого Видока, оказался худощавый, довольно пожилой военный с изрезанным глубокими жесткими морщинами лицом.
— Как прошло ваше путешествие, барон де Тотт? — участливо спросил молодой человек. — Нам, право, неловко: ежели бы мы с графом знали о вашем почтенном возрасте, непременно велели бы положить в бочку подушек!
— О, я старый солдат, господа, меня бы устроила и солома. Но, честно больше мучений доставили не колдобины наших дорог, а главным образом, духота в бочке.
— Нам право очень жаль — отвечал молодой господин. Его французский был безупречен, но всё-же какой-то лёгкий иностранный акцент иногда проскальзывал в нём. — Кстати, не желаете ли вина?
— Пустое, господа. Тележка на гильотину едет открытой, давая возможность насладиться свежим воздухом, но эта бочка, право, была много лучше — она привезла меня к свободе. Могу ли я знать имена моих спасителей?
— Я — граф Строганов, а этот грозный господин — граф Орлов. И у нас есть к вам серьёзный разговор, барон!
— Внимательнейшим образом слушаю!
Господа быстро о чём-то переговорили по-русски; затем юный граф Строганов начал допрос.
— Барон де Тотт, я знаю, что вы возглавляли группу французских инженеров, работавших в арсенале Стамбула.
— Да, это так! Мы занимались модернизацией турецкой артиллерии и возведением оборонительных сооружений в преддверии русско-турецкой войны. Султан крайне опасался русского Черноморского флота, и приказал нам возвести морские крепости, способные держать под прицелом черноморские проливы.
— И что же, вы преуспели в этом?
— Лишь отчасти. Действительно, мы возвели современный, соответствующий всем требованиям фортификации замок, да вот вооружить его достойной артиллерией, увы, не смогли.
— Как же так? Корабельная артиллерия у турок вполне приличная — вон, граф Орлов ощутил это на собственной шкуре!
Барон раздражённо пожал плечами.
— Мы сделали все возможное, но, вы же знаете, как трудно убедить этих людей с Востока сделать хоть что-то, отличающееся от привычного им положения дел! Замок, контролирующий пролив, турки вооружили гигантскими пушками, стреляющими каменными ядрами весом во многие сотни фунтов. Эти, в стародавние времена отлитые из бронзы пушки, состоят из двух частей, соединённых между собой винтовым креплением. Я выразил сомнения в эффективности этих неуклюжих громад, на что паша сделал мне замечание: его не понравилось моё неуважение к артиллерийским орудиям, «равным которым нет во всей Вселенной». Правда, он согласился со мной, что сложность заряжания не позволит в случае атаки выстрелить более чем единожды, но при этом считал, что один-единственный залп будет иметь такую разрушительную силу, что разом потопит весь вражеский флот! Мне было проще согласиться с ним, чем проявить настойчивость, и я, не изменяя планов обороны, предусмотрел место для этих орудий и выразил желание проверить их в деле. О, благодарю вас, господа!
 
Барон отпил вина из предложенной ему бутылки, затем продолжил:
— Когда мои слова перевели на турецкий язык, толпа вокруг меня содрогнулась. Старший из турецких офицеров объяснил, что эти орудия ещё ни разу не стреляли, поскольку все верили, что при выстреле они произведут такое сотрясение, что разрушат и замок, и весь Стамбул.
Тут барон невесело усмехнулся, вспоминая былое.
— Полагаю, ещё ни одной пушки в мире не было такой грозной репутации: её ярость угрожала всем — и врагам, и друзьям! Я, конечно в это не верил, считая, что при выстреле, возможно, отдача действительно выбьет несколько камней из стены, но не более того, и настоял на проведении испытания. Чтобы зарядить это древнее произведение металлургов, потребовалось 330 фунтов пороха.
Граф Строганов уважительно присвистнул.
— Наконец, я послал за инженерами чтобы подготовиться к выстрелу. Все, слышавшие как я отдал этот приказ, немедленно исчезали, чтобы избежать предсказанной опасности. Паша уже сам был готов спасаться бегством, и мне с немалым трудом удалось его убедить, что из небольшой палатки, установленной в уголке крепости, он сможет наблюдать за испытаниями, не подвергая опасности свою драгоценнейшую жизнь.
Когда зарядили эту чудовищную пушку, мне ничего больше не оставалось, как ободрить своего инженера который, хотя и остался на месте, не высказывал решительности, а наоборот вызывал к моему состраданию, считая, что пушка при выстреле непременно разорвётся по винтовому соединению. В конце концов, я может быть и не вдохновил его, но заставил молча исполнять свой долг, обещая подвергнуться той же опасности, что и он. Я встал сразу за пушкой, и приказал произвести выстрел, при котором почувствовал сильный толчок, как будто от землетрясения. Затем я увидел, как на расстоянии 300 саженей ядро разделилось на три фрагмента, которая перелетели в залив и, срикошетировав от воды, ударили в гору на противоположной стороне.
— Так что же, эти пушки опасны?
— Совсем нет. Конечно, при попадании гигантского ядра корабль получит сильные повреждения. Но было бы невероятным считать, что первый же выстрел добьётся успеха; а второго выстрела уже не будет, ведь заряжать такую пушку надо в течении двух часов, И всё это время крепость будет беззащитна перед корабельным огнём. Турки слишком любят большие пушки, а полевая артиллерия европейского вида почти не используется. В войне с европейским противником это приведёт их к фатальным последствиям, как можно было видеть в прошедшую русско-турецкую войну. К тому же турки не умеют лить чугунных орудий, применяя исключительно бронзовые. Из-за высокой цены меди их морская артиллерия всегда будет менее многочисленна, чем европейская. Право, лучше бы они перелили свои махины в небольшие подвижные орудия европейского типа! А с существующей береговой артиллерией они беззащитны — эти гигантские орудия, грозные на вид, но совершенно не страшные уже после первого выстрела; ведь на то, чтобы зарядить эти чудовищные стволы, уходят буквально часы!
— Понятно. Барон, скажите, за что Конвент приговорил вас к смерти?
— Не «за что», а «почему». Просто якобинцы сошли с ума, истребляя решительно всех. Я — барон, чего же боле им надо?
— Смотрите, барон: я готов вывести вас из страны за одну небольшую услугу. Вы нарисуете и во всех подробностях объясните систему обороны проливы Босфор и Дарданеллы, которую сделала для султана группа возглавляемых вами инженеров. Вы согласны?
Барон де Тотт криво усмехнулся.
— Правительство, оказывавшее помощь султану, давным-давно пало, нами командуют булочники и адвокаты, непрерывно посылая на гильотину лучших людей страны. Полагаю, теперь каждый за себя.
— Прекрасно. Вот вам бумага, перья и тушь, — полагаю, как военный инженер, вы сможете изобразить всё в наилучшем виде. Надеюсь на вашу исправность! Пройдите пока в другое помещение, а мы пока переговорим с другими нашими гостями.