Грани воды
Дженн подтвердила – ага, это Позешн-пойнт – однако не стронулась с места, чтобы Энни смогла ехать дальше. Откровенно говоря, она не видела, с чего бы ей это делать. Эта рыженькая явно оказалась здесь случайно, и если уж ей приспичило полюбоваться видом – который ничего особенного из себя не представляет, – так пусть топает к воде на своих двоих.
Дженн повела футбольный мяч к сломанной крышке от унитаза, делая обманные движения и финты. Она хитро уворачивалась, чтобы обмануть своих соперников. Она как раз собралась провести мяч мимо крышки мусорного бака, когда Энни Тэйлор ее окликнула:
– Эй! Извини! Ты мне не поможешь?.. Я ищу Брюса Макдэниелса.
Дженн остановилась и бросила на нее взгляд через плечо. Энни добавила:
– Ты его знаешь? Он вроде бы здесь живет. У него для меня ключ. Кстати, я – Энни Тэйлор.
Дженн вздохнула и подхватила мяч. Брюса она знает, еще бы. Брюс – ее папа. Когда она в последний раз его видела, он пробовал пять разных сортов домашнего пива – на веранде, несмотря на февральский холод. Все пиво он выставил на перилах, чтобы «полюбоваться шапкой», прежде чем выдуть. Он варил пиво в сарае на участке – и всегда запирал его надежнее любого банковского сейфа. Когда он не занимался варкой, то тайком продавал ее результаты. А когда он не занимался этим, то продавал наживку тем рыбакам, которым хватило храбрости пришвартовать свой катер к его шаткому причалу.
Когда Энни Тэйлор заговорила про ключ, Дженн первым делом подумала, что ее папа вручает свой сарай – пивоваренный сейф – незнакомке. Но тут Энни пояснила:
– Тут ведь есть жилой автоприцеп, так? Я в него вселяюсь. Тот человек, у которого я его арендую, – Эдди Беддоу? – сказал, что Брюс передаст мне здесь ключ. Так он там?
Она указала за полосу препятствий. Дженн кивнула, но про себя подумала, что Энни, наверное, говорит о каком-то другом прицепе, потому что жить в развалюхе, которая стоит неподалеку от их дома, сколько Дженн себя помнит, просто невозможно.
Энни сказала:
– Отлично. Так что ты не возражаешь?.. Можно?.. Ну, можно мне убрать все это?
Дженн начала ногами сталкивать препятствия на обочину. Энни подошла помогать, оставив двигатель включенным. Она оказалась высокая… впрочем, поскольку в Дженн было всего метр шестьдесят четыре, для нее почти все оказывались высокими… А еще у нее была масса веснушек. На ней была одежда, которую, похоже, купили по дороге на остров в Беллвью: облегающие джинсы, сапоги, свитер с высоким воротником, теплая куртка, шарф. Она словно сошла со снимка, рекламирующего сельскую жизнь в штате Вашингтон – вот только все это было слишком уж хорошо подобрано, чтобы такое носил настоящий сельский житель. Дженн невольно стало любопытно, что здесь делает эта Энни Тэйлор – если, конечно, не находится в бегах.
Держа мяч под мышкой, она пошла за машиной Энн в сторону прицепа, решив, что ее реакция при виде этой развалюхи будет поинтереснее обводки.
«Ох!» – вот что было написано у Энни Тэйлор на лице, когда Дженн ее догнала. И этот ох не был частью «Ох, как круто!». Скорее, это был ох из «Ох, господи, ну я и попала!».
Она вышла из машины и стояла, остолбенев: все ее внимание было сосредоточено на единственном домике на колесах, находящемся поблизости.
– Это… э… он? – спросила она, глядя на Дженн.
– Крутой, да? – саркастически отозвалась Дженн. – Если ты увлекаешься черной гнилью и плесенью, то ты по адресу.
– Позешн-пойнт, – проговорила Энни в основном для самой себя. А потом снова обратилась к Дженн: – Это… всерьез? То есть – это он и есть? Но ты ведь не живешь здесь тоже, да?
Энни осмотрелась, но, конечно, не увидела ничего такого, что изменило бы ее мнение об этом унылом месте.
Дженн указала на свой дом, стоявший чуть дальше и ближе к воде. Здание было старым, но в чуть лучшем состоянии, чем автоприцеп. Оно было из серых досок, с сомнительного качества крышей, а сразу за ним, на краю воды, покосившийся сарай для наживки нависал над причалом. Казалось, будто обе эти конструкции поднимаются из груд плавника, кучи старых сетей и массы разных разностей, от перевернутых алюминиевых лодок до стоящих торчком унитазов.
Пока Энни озирала все это, отец Дженн, Брюс, вышел из дома и спустился по шатким ступеням крыльца.
Он окликнул приезжую:
– Вы – Энни Тэйлор?
Без всякого энтузиазма Энни отозвалась:
– Значит, вы – мистер Макдэниелс.
– Пред вами собственной персоной, – заявил он.
– Э… это здорово, – сказала Энни, хотя ее запинка совершенно ясно говорила об обратном.
Дженн не особо ее в этом винила. Скорее всего, Энни Тэйлор никогда в жизни не встречала никого, кто походил бы на Брюса Макдэниелса. Ему нравилось быть личностью с большой буквы «Л», и он намеренно подчеркивал все, что заставляло его казаться эксцентричным. Его седые волосы в стиле Бенджамина Франклина были ему до плеч. Лысину размером с суповую миску он прикрывал вязаной лыжной шапочкой из секонд-хенда, на которой была надпись «ЛЫЖНЯ СКВо-ВЭЛЛИ», хотя он ни разу в жизни не вставал на лыжи. Он был в отвратительной форме: худой, как скелет, – за исключением живота, который вылезал из брюк и обычно придавал ему вид беременного.
Запустив руку в карман, он объявил:
– А вот и ваш ключ.
В эту секунду входная дверь снова распахнулась – и оттуда выбежали два маленьких братца Дженн.
– А это еще кто? – вопросил Пети.
– Пап, он сожрал чертов хот-дог, который на ужин! – крикнул Энди. – Дженни, скажи ему! Ты же слышала, что мама говорила!
– Прекратите, короеды! – радостно откликнулся Брюс Макдэниелс. – Это Энни Тэйлор, наша новая соседка. А это, Энни, порождения чресл моих: Дженнифер, Пети и Энди. К слову, Дженн – это та, с футбольным мячом.
Он захохотал, словно радуясь удачной шутке, хотя из-за короткой стрижки и отсутствия выпуклостей Дженн не один раз принимали за мальчишку.
Энни вежливо сказала, что рада со всеми ними познакомиться, после чего Брюс торжественно вручил ей ключ от прицепа. Он сообщил ей, что только этим утром как следует смазал замок и что она убедится: домик в превосходном состоянии и внутри все работает.
Судя по лицу Энни, она в этом усомнилась, но взяла ключ, пробормотав:
– Ну, и чудесно.
Решительно расправив плечи, он отперла дверь, заглянула в нее и сказала:
– О господи!
Она выскочила наружу еще быстрее, чем зашла. Адресовав любопытствующим Макдэниелсам улыбку, она начала разгружать багажник. Все коробки оказались аккуратно заклеенными и надписанными. У нее был компьютер и принтер. И несколько великолепных чемоданов. Она начала затаскивать все внутрь, оставляя сразу за дверью.
Никто из Макдэниелсов и не подумал ей помогать – но разве их можно было за это осудить? Ведь никто ни на секунду не поверил в то, что она тут сможет продержаться хотя бы одну ночь.
* * *Дженн избегала Энни в течение первых суток ее пребывания на берегу – в основном от стыда. Через три часа после того, как Энни завершила разгрузку машины, мама Дженн вернулась домой на рычащем «Субару Форестере», который работал в качестве такси Южного Уидби. Все эти три часа Брюс Макдэниелс продолжал всесторонний эксперимент по оценке качества своей пивоваренной продукции, и когда мама Дженн вышла из «Субару» и устало поплелась к дому, он приветствовал ее радостным кличем:
– Ке-ке-ке Кэти! Моя пре-лест-ная Кэти!
Он бросился ее встречать, пал на колени и запел во весь голос, а мама Дженн воскликнула:
– Как ты мог! Опять!!! – и тут же разрыдалась.
Испытывая мучительное унижение, Дженн забилась к себе в комнату, мечтая, чтобы оба ее родителя исчезли, прихватив с собой Энди и Пети.
В окно она подглядывала за Энни Тэйлор, которая время от времени выходила из домика на колесах – то чтобы занести в дом дрова для печурки, которая его обогревала, то чтобы пройтись по заваленному плавником берегу. Во втором случае она прихватила с собой бинокль и, устроившись на узловатых корнях вынесенного на берег дерева, стала осматривать поверхность воды. Сначала Дженн решила, что она хочет посмотреть на местных косаток. Эти морские хищники заплывали в пролив в любое время года, а семьдесят животных обитали в стокилометровой зоне вокруг острова Уидби. Дженн считала их единственными заслуживающими интереса обитателями моря.