Начала

– Прошу проследовать на Арену Аэрона из дома Гильэрмов! – церемонно провозгласил слуга, тот самый, что держал кувшин с шарами во время жеребьевки.
Эльф расправил складки своего плаща и, кивнув головой остальным (Амин подумал, что скорее всего он обращался преимущественно к своим соплеменникам), вышел через невысокую дверь, расположенную в дальнем конце комнаты. Первого из стихийных магов на Арене зрители встретили восхищенным ревом – крики заполнили помещение, когда дверь приоткрылась, выпуская Аэрона.
Амин нахмурился – в воплях толпы ему послышались нотки ярости и предвкушения крови. Что больше всего жаждет увидеть кучка зевак на городской площади, глядя на канатоходца, идущего на головокружительной высоте? Почему в их дружном вздохе, когда смельчак благополучно достигает противоположной площадки, больше разочарования, чем радости? Из-за чего люди валом валят на выступления заезжих циркачей и, затаив дыхание, следят за укротителями львов и тигров?
Добродушные горожане и мирные крестьяне в глубине души таят надежду, что канатоходец сорвется и с предсмертным криком распластается на мощеной площади, а дикие звери набросятся на циркача с хлыстом и начнут рвать в клочья трепещущую плоть. Конечно, все будут потом сокрушенно покачивать головами и сожалеть о погибших, но сердца их будут сладко замирать при воспоминаниях о криках боли и ручьях крови.
Вот и сейчас зрители на трибунах втайне мечтали увидеть, как маги, вышедшие на Боевую Арену, падут в поединках – и чем более жестокой будет их гибель, тем лучше. Похоже, именно на эти низменные инстинкты и рассчитывали устроители празднества, делая состязания смертельно опасными. Это показалось Амину весьма странным – излишняя жестокость в Гильдиях Магов всегда осуждалась. Согласно Кодексу Чести, даже отнимая жизнь врага, следовало быть как можно более милосердным, не причиняя ему мучений.
Амин неожиданно подумал, что его выход на Арену будет не столько восхвалять и прославлять магическое искусство, сколько тешить чернь. И толпы на трибунах будут куда больше радоваться его поражению, чем победе – хотя, разумеется, восхищенные крики и вопли скорби будут раздаваться именно тогда, когда этого требуют приличия.
– Э-ге-гей! – раздался зычный рев совсем рядом с юношей.
Молодой маг невольно вздрогнул – однако это был Твердолоб. Как видно, гном уже не единожды успел приложиться к своей фляге и теперь пребывал в особо возбужденном и задиристом состоянии духа. Впрочем, он, как мог, старался подбодрить других участников состязаний, переходя от одного к другому и рассказывая истории о разлетевшихся по песку кишках вывернутых наизнанку неудачников. Хотя большинство не обращало внимания на разошедшегося гнома, несколько магов, что помоложе, побледнели еще больше. Описав круг по комнате, Твердолоб вновь оказался около Амина.
– Ну что, слышишь? – Гном вдруг умолк, но через минуту вдруг пренебрежительно хмыкнул: – Похоже, у этого зазнайки дела идут не так уж хорошо…
– Почему ты так думаешь? – Амин тоже прислушался.
– Я не думаю, я чувствую, – неожиданно серьезным тоном ответил Твердолоб. – Что-то пошло не так, как должно было… И потом, ты слышишь, как шумят эти бездельники? Словно горный обвал, который вот-вот погребет под собой неосторожного путника…
Действительно, рев зрителей стал настолько сильным, что его теперь можно было ясно расслышать. Остальные маги также притихли, пытаясь догадаться, что же происходит на Боевой Арене. Внезапно словно стремительный поток ворвался в помещение – дверь на мгновение открылась.
– Почтеннейший Гарм-ак-Азар! – провозгласил вошедший слуга. – Арена ждет!
– Махрум и Базу! – воздев руки, вскричал темнокожий маг, затем коротко кивнул и, сбросив плащ и оставшись в одной ярко-красной набедренной повязке, направился к выходу.
– С этим все будет в порядке. – Гном посмотрел ему вслед и сплюнул. – Это чтобы не сглазить, – объяснил он в ответ на удивленный взгляд Амина.
– Ты провидец? – Юноша заинтересованно посмотрел на Твердолоба. Гном определенно был совсем не так прост, каким казался на первый взгляд.
 
О магии гномов людям было известно немного. Подгорный народ не особо жаловал волшебство, предпочитая заклинаниям хитроумные механизмы. Правда, по слухам, при этом они все-таки использовали Алхимию, Изменение и Зачарование. Некоторые гномы практиковали также Знахарство, а обратившиеся к Темным Началам (их еще называли Трикстерами) насылали проклятия и наводили порчу. Повсюду были известны и гномьи руны – особые зачарованные метки, накладываемые на те или иные предметы и придававшие им соответствующие свойства. Однако о провидческих талантах гномов Амину слышать не приходилось.
– Неужели ты занимаешься Астрологией? – неуверенно спросил юноша.
Из всех известных ему видов магии ближе всего к предречению будущего была наука о влиянии небесных светил на судьбы живущих… Хотя многие маги, причем самых высоких рангов, неоднократно объявляли Астрологию лжемагией – правда, не относя ее при этом к Темным Искусствам.
– Смеешься? – насупился гном. – Откуда в пещерах звезды? Нет, у некоторых из нас это врожденное. Просто иногда чувствуешь, что не нужно в какой-нибудь ход идти, пусть он и короче. Попрешься в обход, а потом и узнаешь, что аккурат в том проклятом тоннеле потолок обвалился… Да ты и сам можешь попробовать, только нужно сосредоточиться.
Амин закрыл глаза и попытался успокоиться. Но это было не так-то просто. Волнами накатывал шум с Арены – схватка была в разгаре. Юнец, тот самый, что недавно переспрашивал Картхара, стоял совсем рядом, и молодой маг слышал, как у него стучат зубы. Сквозь стены и дверь изредка доносились крики комментатора. Во время выступления алхимиков говорить было особенно не о чем – но теперь он разошелся, и Амин то и дело слышал обрывки его возгласов:
– …Едва не достиг цели!.. Огненный шар был хорош, но абсолютно бесполезен!.. Да, круши его!.. Смотрите, он упал, он повержен!!!
– Глубокоуважаемый Твердолоб! – церемонно поклонился слуга, распахивая дверь.
– Ну, наконец-то! Посторонись, а то зашибу!!! – заорал гном и, размахивая на бегу своей киркой, бросился вон из комнаты.
Амин остался наедине с собой. Конечно, в комнате кроме него было еще четырнадцать магов, но единственный, кого он мог считать своим знакомым, был Твердолоб. Судя по реву зрителей и выкрикам комментатора, гному приходилось несладко, но он держался.
Внезапно Амин ощутил легкий удар в грудь, затем еще и еще. Однако рядом никого не было, а удары раздавались не в такт пульсу. Юноша понял, что тревожный сигнал исходит от его татуировки – конь как будто бил копытами, пытаясь остановить своего хозяина, предостеречь его от чего-то. Молодому магу уже несколько раз довелось убедиться в том, что выколотый у него на груди скакун не был простой татуировкой. Нет, произведение загадочного магического искусства далекого племени уже несколько раз подавало Амину этот знак, указывая, что впереди у того в лучшем случае неприятности. В худшем же – что уже случалось дважды – смертельные опасности.
По спине у Амина пробежал легкий холодок, хотя в помещении было весьма тепло, даже, пожалуй, несколько жарковато. «Нет, Элениэль не стала бы предлагать мне участвовать в состязаниях, если бы здесь можно было погибнуть! Впрочем, ее ведь саму еле спасли… Нет, ерунда какая-то – я уверен, что лучшие маги Гильдии не допустят, чтобы у них на глазах кого-то убили!»
Юноша неожиданно обнаружил, что он нервно расхаживает взад и вперед у выхода из комнаты – причем не того, что вел на Арену, а противоположного. Даже подсознательно он старался держаться оттуда подальше. Конечно, можно было отказаться от поединка – и покрыть себя позором. Даже несколько лет, потраченных на то, чтобы вернуть себе прежний статус после понижения в ранге, не смоют постыдного пятна.
«Покойнику от почестей ни тепло, ни холодно», – неожиданно подумал Амин. Мысль эта пришла внезапно – как будто ее кто-то подсказал. Невысокий потолок комнаты словно опустился еще ниже, воздух показался юноше спертым и затхлым, лица окружающих – мертвенно-бледными. Ну что стоило сказать «Нет» и, оставив бляху волшебника, выйти к солнцу и ясному небу, подставить лицо свежему ветру. А потом, быть может, вернуться в степи – которые он успел полюбить и где никому не было дела до его магического чина.