Начала

Косолапый, как оказалось, направлялся именно туда, куда шел и Амин. У покосившихся стен знакомой хижины, крытой еловым лапником, лежало небольшое бревно. А на нем, опершись спиной на потемневшую от времени стену, сидел Ирр, лесной маг и отшельник. Старик (Амин не знал точно, сколько тому лет, но был уверен, что не меньше семидесяти) щурился из-под всклокоченной шапки седых волос на пробивающееся сквозь ветви деревьев солнце. При виде зверя Ирр не шелохнулся – казалось, он вообще не замечал ничего вокруг, наслаждаясь первыми утренними лучами. Медведь же, словно огромный пес, вразвалку подошел к отшельнику и улегся у его ног.
– Повелитель смерти выбрал жизнь, – улыбаясь и все так же глядя на солнце, негромко произнес Ирр. – Это хорошо, это правильно. Может, однажды и тебя жизнь от смерти убережет…
– «Повелитель смерти» – это ты обо мне? – невольно спросил Амин, пораженный более этими словами, нежели тем, что огромный медведь принадлежал отшельнику.
– Там, где жизни нет, там смерть, – пригладив бороду и хитро улыбнувшись, ответил старик, а затем, немного помолчав, совершенно некстати добавил: – Мышка пробежала, хвостиком махнула – яичко-то и разбилось.
Амин уже давно привык к странной речи хозяина лесной хижины. За эти без малого два года, что юный маг провел в здешних местах, тот стал его самым близким другом. И хотя отшельник, как иной раз казалось Амину, был несколько не в себе, но все же оставался самым разумным человеком из тех, с кем волшебнику пришлось общаться за последнее время. Ибо хотя нравы обитателей Ольме были просты и бесхитростны, а их характеры – добродушны и открыты, скучны они были чрезвычайно. Стычки с лесовиками, пересуды о соседях, завтрашняя погода да виды на урожай – вот и все, что интересовало этих людей.
– Лапка мой, Лапка, – приговаривал меж тем отшельник, поглаживая одной рукой свалявшийся мех лежащего у его ног лесного великана. Тот лежал смирно и лишь время от времени тихонько урчал, как сытая и довольная жизнью кошка.
– Значит, это твоя зверушка… И морок на меня тоже ты наслал? – усмехнулся Амин, усаживаясь на поваленный ствол дерева, лежавший неподалеку. – А я-то решил, лесовики балуют… Может, я вообще зря сегодня пришел?
– Ну, раз ужо дошел-таки, то, видать, не зря, – не глядя на юношу, отвечал старик. – Лапка, точно, мой. А вот морок – не моих рук дело. Но и лесовиков сейчас рядом нет. Зато, – отшельник широко повел рукой перед собой, – вокруг тебя Лес. А Лес – он чужаков не любит.
По тому, как Ирр сказал это, было ясно, что имел он в виду не просто растущие кругом деревья. Да и сам Амин успел понять, что Лес, окружавший со всех сторон Ольме и редкие островки соседних поселений, был чем-то значительно большим.
– Ну, я-то здесь уже почти два года, разве я чужой?
– Вон, жители Ольме здесь, почитай, лет сто как обосновались – и все равно Лесу да лесовикам, которые тут тысячи лет живут, чужаки они. Гости незваные, – чуть погодя, строго заметил колдун.
Почувствовав смену настроения хозяина, медведь приподнял голову и негромко заворчал.
– А где ты Лапку нашел? – Амин почувствовал себя неловко: он сам, хоть и охранял людей из Ольме, нередко чувствовал тот же животный страх, который они испытывали по отношению к Лесу и его обитателям – будь то звери или лесовики. – Что-то я раньше его не встречал. Давно он тебе служит?
– Не слуга он мне, а друг. Лапка повредил лапку. Лапку лесовики пленили, Лапку лесовики травили. Лапка сбежал, Лапка болел, а я его пригрел, – просто и бесхитростно объяснил Ирр, почесывая медведя за ухом.
Амин понял, о чем говорил отшельник. Не раз он слышал о том, что дикари-лесовики используют в своих обрядах различных животных, а некоторых даже натравливают на своих врагов. Один раз, в конце этой зимы, волшебнику даже пришлось принять участие в небольшой стычке, когда на одно дальнее селение напала стая черных волков. Тогда Амин почувствовал, что хищников направляет чья-то темная воля, хотя так и не смог найти шамана, сотворившего это заклинание.
 
– Да, – словно прочитав мысли мага, вздохнул отшельник, – и Зверологию используют все чаще на чью-нибудь погибель. И Изменение для совращения. И Гербологию для отравления. Ну а для чего ты, мой друг, чаще всего призываешь Стихии, а?
– Для защиты, – не колеблясь ни мгновения, ответил Амин. – Для защиты себя и мирных жителей от дикарей лесных.
Юноша говорил искренне. За два года, проведенных здесь, на дальнем рубеже Обитаемых Земель, ему не единожды приходилось видеть вырезанные лесными дикарями хутора, замученных до смерти путников. И в последние несколько месяцев это случалось все чаще.
– Хитры лесовики, коварны, – кивнул Ирр. – Не то что добрые жители Ольме. Правда, те на этих землях век всего живут, а, как ты сказал, «дикари лесные» – сто. И Ольме еще не было, и Далла твоего ненаглядного – а лесовики на этом самом месте уже обитали, да Деревья свои почитали, Корню хвальбы возносили, воду речную пили… Так что, конечно, не ты, не ты на них первым нападаешь, юноша…
Колдун уставился своими серыми глазами прямо в лицо Амину и тот, не выдержав, опустил взгляд. В чем-то старик был неумолимо прав, и молодой волшебник чувствовал это.
– Ладно, – неожиданно ласково сказал отшельник. – Раз ужо нашел тропку да дошел по ней до меня, стало быть, есть о чем поспрошать… Так спрашивай! Время что вода речная – раз упустишь, потом не нагонишь…
– Ты про Далл вспомнил неспроста, так ведь? Ты ничего просто так не говоришь… Я же рассказывал тебе о том, что случилось со мной перед тем, как я приехал сюда…
– Я и не забываю ничего просто так, – фыркнул старик себе в бороду. – Так что можешь не напоминать.
– Да, конечно. Недавно Элениэль прислала мне письмо, где говорит, что Вайран давненько не подавал о себе вестей.
– Так пущай съездит да повидает. Чай, от Далла до Гарма куда ближе, чем от Ольме!
– Она не может. Пишет, что очень много важных дел, из-за которых ей не удастся покинуть Далл даже на день.
– А нешто узнать, не случилась ли со старым другом беда – пустяковина какая? – удивленно приподнял кустистые брови отшельник.
– Нет, конечно. – Амин замялся, хотя ему очень хотелось заступиться за подругу, он не знал, что возразить колдуну. Волшебник и сам удивлялся тому, что прежде такая заботливая и внимательная к друзьям, эльфийка не может сама выяснить, что происходит с их старинным приятелем.
Ирр меж тем встал. Распрями он чуть ссутуленную спину, то стал бы, пожалуй, на полголовы выше Амина.
– Ладно. Горю твоему, сынок, Лес помочь готов. Ты приходи на зорьке вечерней, после заката, ко мне – может, и сладится чего.
– Но что можно будет…
– Я же ясным языком сказал – после заката!
Старик развернулся и, не промолвив больше ни слова, скрылся за скрипучей дверцей своей хижины. Медведь с недовольным ворчанием приподнялся и, потоптавшись на месте, улегся прямо перед порогом, закрыв волшебнику вход.
Амин, привыкший к чудачествам старика, пожал плечами. В конце концов, ведь именно на помощь и совет отшельника и надеялся Амин, направляясь к его избушке. И поэтому, решив не ломать голову над тем, как и чем именно поможет ему старик, Амин торопливо зашагал обратно к Ольме. Комендант просил его вернуться на заставу сегодня как можно раньше. Вечером же он во что бы то ни стало опять придет к хижине отшельника.
 
Глава вторая
Ярмарка была в самом разгаре. Бурлила центральная площадь Ольме, отведенная под торговлю и празднества. В крепости собрались жители окрестных поселков и хуторов, чтобы посудачить, выпить и обменять меха на зерно, мед на картошку, дичь на домотканое сукно. Деньги здесь были не в ходу.
Городом Ольме назвать можно было с трудом. Несколько десятков домов, сгрудившихся за деревянным частоколом, куча бревен на месте ратуши (ее затеяли перестраивать года два назад, старую быстренько развалили, а до того, чтобы сложить новую, никак не доходили руки), да пара бараков-казарм. И еще четыре башни, гордо вознесшиеся ввысь по периметру частокола и позволявшие стражникам видеть все, что происходило в городе и вокруг него.