С чего начинается смута (СИ)

 Пролог. 
В основе всего положена охота.
Бурлящая в предвкушении добычи кровь, ровное дыхание и отдающее гулом в ушах сердце. Подёргивающиеся ноздри, обострённые чувства. Комок рокота триумфа в горле.
Эти чувства незабываемы для каждого охотника. И каждый раз, вновь преследуя свою цель, ты испытываешь их по новой.
Вожаку клана Белых лап не впервой выходить на тропу охоты. Как и у других обитателей Вой-леса, он, предводитель, возглавлял грядущую погоню. Мощные лапы беззвучно вминали опавшую с недавним приходом осени листву, Амор, а именно так звали вожака, вёл стаю. Густая шерсть отливала серебром под косыми лучами заходящего за горизонт светила; семья оленей, ничего не подозревая, паслась недалеко на лугу. Бока раздувались от глубокого дыхания сосредоточенного и контролирующего себя охотника; олениха встрепенулась от еле слышного шороха вдалеке и была уже готова, стремглав, помчаться прочь, но быстро успокоилась – то стая соек отправилась после короткого отдыха в ночное путешествие по миру.
Солнце коснулось края горизонта.
Оленёнок бегал вокруг матери, устав стоять на одном месте; кусты разошлись в стороны перед выскочившей на поляну стаей волков. Нет, не волков, поскольку волки гораздо меньше этих созданий.
Стая быстро заняла пространство по краю поляны, отрезая пути отхода оленьей семье. Амор вырвался вперёд, секунда заминки, и прыжок. Матёрый олень с красивыми, ветвистыми рогами с тридцатью семью отростками, встретил грудью нападающего. Волк, но не он, попытался прокусить толстую шею, да только челюсти не смогли сомкнуться, и Амор упал. Олень с рёвом встал на дыбы и попытался втоптать наглеца. Вожак стаи был проворнее. Немногим меньше, быстрее, он отпрыгнул в сторону и налетел в бок оленя, силясь повалить свою добычу. Но нет. Олень выстоял, понимая, что если падёт он – умрёт его семья, не успевшая среагировать на появление хищников. Опустив голову, отец небольшого семейства помчался на противника, целясь рогами в туловище. Амор увернулся, дыхание ровное, это его не первый олень, отчаянный и опасный. Но для оленя это первый волк таких размеров.
Хищник в очередном прыжке, непостижимым образом, обвился вокруг шеи, влетев на спину своей жертвы. Мощные клыки вгрызлись в холку оленя, лапы стали драть спину. Безумие охватило гордого оленя, с очередным рёвом он припустился прочь, но не успел сделать и пары скачков, как упал. Волк повалил свою добычу. Дальше дело за малым: перекусить шейные позвонки.
Страх в глазах оленя, отца, за семью медленно угас с жизнью. А через несколько мгновений и олениха с оленёнком отправились вслед за главой семьи в небесные пастбища, или куда уходят души животных после смерти…
Акт охоты состоялся.
Вожак первым отведал добычу и уже облизывал окровавленную морду. Последний луч заходящего солнца блеснул из-за горизонта, лес окутала тьма. Стая возвращалась домой с добычей.
Сегодня Амор не промахнулся.
 Глава 1. Утро доброе.  
Загадочен и прекрасен материк Лунаэнриз, своим контуром повторяющий ночное светило, только начавшее стареть. Мир на землях его властвует последние десятилетия. Конфедерация, установившая свою власть семь поколений назад, безустанно блюдёт законы, подписанные предками сегодняшних правителей семи конгломератов.
А голосом их выступает представитель человеческой расы, выходец дворянского рода Речного края. Пиил Шестой. Невысокого роста, широкоплечий от долгого сидения на троне, этот достаточно молодой ещё человек решал вопросы действительно мирового масштаба. Причём прямо с инкрустированного драгоценными камнями размером с куриные яйца престола, оставленного отцом его, Августином Вторым Увядшим, что умудрился разрушить установленные порядки и накалить отношения между эльфийскими народами, а также заставил усомниться в компетенции человека в роли правителя Конфедерации.
В свои пятнадцать лет Пиил Шестой, взошедший на престол, радикально перевернул политику Конфедерации, возведя заново порядок между начавшими было враждовать народами, за что получил народную любовь, за что нарекли его Строителем, установившим новые законы на истлевшем фундаменте.
 
Так, в этот не отличающийся от прочих день, не зная отдыха, пусть и восседая на неудобном троне, но в окружении кип бумаг, разбросанных прямо перед ним, некоторые из которых лежали на маленьком столике для праздничного кубка, Пиил изнывал. Не от скуки, нет, он любил то, чем занимался, ему хватало ума, чтобы не теряться в обязанностях, как его отец. Ему хватало ответственности, чтобы не бросить всё и не погрязть в пьянстве и блуде, как его предок, Пиил Второй Расточитель.
За двухметровыми окнами, украшавшими и освещавшими приёмный зал, разгорался рассвет поверх крыш коттеджей зажиточных жителей придворцового района, поверх внутренних крепостных стен, поверх убегающей к горизонту реки Перемен, на которой стоял город, что столичен для Конфедерации. Но который суверенен. Подобно городам мифического Загорья, столица сама по себе есть государство.
Пиил, которого гордо титуловали при венцевании императором Союза Семи Свободных Рас, а именно так в народе пропагандировали Конфедерацию, не чувствовал себя оным. Он был таким же бюрократом, как и восседающие в канцеляриях туши. Разве что занятия фехтованием в прошлом поддерживали его здоровье, пусть и грузной форме это не сильно помогло. Но в такие дни, типичные, серые, полные бумажной волокиты от дорассветного часа и до наступления сумерек, он жалел о том, что такой правильный, что сам без грехов своих предков, олицетворение основоположников рода, тех, кто возводил Конфедерацию более двухсот лет назад.
Утренний покой императора прервал грохот и скрежет отворяющихся створок парадных дверей. Приёмные часы для дворян, послов и недознати, как выражался сам Пиил, то есть тех, кто своим трудом, а не родословием, добился уважения в Союзе, начинались только после полудня. Поэтому его удивлению не было предела, когда, широкой походкой, с надменным взглядом и очередной кипой бумаг к нему приближался с целенаправленным видом посол степного ханства.
Раскосые миндалевидные глаза на желтоватого оттенка лице орка, который ростом был с императора, но гораздо уже в плечах, полыхали ненавистью. Лысый череп, украшенный вязью шрамов, пульсировал в такт часто раздувающимся ноздрям. Полы мантии путались у привыкшего к более практичной одежде воина, вынужденного торчать здесь, на другом конце материка, чтобы нести волю хана, да славен будет он ещё сотни вёсн, императору Конфедерации.
- Это возмутительно!- прогремел звучный, чуть ломаный голос орка.- Бескрылые чайки не имеют никаких прав на охотничьи угодья.
- Почтенный…
- По хартии степных угод, составленной и подписанной семь десятилетий назад тремя сторонами конфликта и вашим дедом, Пиилом Пятым Мирным, все земли от запада Догорного озера и вплоть до конца Солнечной тропы принадлежат ханству,- перебил Пиила посол, от злости бросая в императора дубликаты бумаг с подробностями заключения оной хартии и подписями участвовавших сторон.
Не сказать, что Пиилу Шестому понравилось обращение посла к себе, венценосцу, но это уже пройденная за десяток лет игра, и император усвоил правила.
Как и все предыдущие разы, когда какой-нибудь важный орк захаживал с просьбой, выраженной в столь дерзкой форме, он медленно поднялся со своего насиженного места, поправил манжеты шёлковой рубашки золотого цвета, подошёл в упор к даже не моргнувшему орку.
Через секунду чуть пухлые пальцы правой руки Пиила уже сжимали шею посла, а сам он тихо нашёптывал в остроконечное ухо:
- Ты, помёт так нелюбимых тобой чаек, как посмел поднять голос на меня, того, кого боится хан, на того, в чьих руках твоя жалкая жизнь и жизнь твоего никчёмного рода?
Следующие полминуты шла безмолвная дуэль взглядов. Раскосый взгляд степного орка тонул в золотых глазах цвета крестьянских пашен императора. Стало настолько тихо, что, казалось, даже город за окном, который должен был оживать, смолк.