Всё, как ты захочешь

– Хочешь сказать, что ты его не запомнила? – Улыбнулся он, прижимая мои плечи к своей груди. – Не знаю почему… я так чувствовал на тот момент.
– А медведь? Что означает медведь? Сила, угроза? Может, власть? Раньше его не было, а теперь есть.
Дима дышал ровно, а мне хотелось знать о нём то, что не знает никто другой.
– Я слышала, что многие люди, сделав татуировку по глупости, потом мечтают от неё избавиться, а ты новые накалываешь. Значит, не жалеешь?
– Жалеют те, кто сделал рисунок просто так. Без смысла. А тату – как шрам, она должна говорить о чём-то, предупреждать, напоминать. Человек со временем меняется, умнеет, учится делать выводы. Каждая татуировка для меня вывод по истечении определённого времени.
Я осмысливала сказанное, а Дима закрыл глаза, концентрируясь.
– Белый медведь означает одиночество.
– Одиночество? – Повторила я, всматриваясь в его лицо, но Дима глаз не открыл, хотя знал, что я смотрю. – Почему? Какой это вывод для тебя?
– Я сделал её практически сразу как вышел из тюрьмы.
– От тебя все отвернулись?
– Нет. Мои друзья так и остались со мной. Но ведь иногда, не смотря на количество окружающих тебя людей, ты так и остаёшься одиноким. Я сделал её в то день, когда увидел тебя.
Я поднялась, отталкиваясь от его груди, а Дима отпустил, улыбнулся, зная, что в напряжении жду ответа.
– Лёха сразу сказал, чтобы я к тебе не лез. В чём-то он был прав. Зона меняет людей, какими бы они ни были. И я изменился. Стал жёстче… наверно, более остро научился ощущать реальность, разделять белое и чёрное. Ты была белым… а я чёрным.
– Ты должен был прийти ко мне! – Прошептала с обвинением в голосе, Дима безразлично пожал плечами.
– Должен. Пришёл. А ты была не одна.
– Я не понимаю… – Отвернулась, отдышалась и снова вцепилась в него взглядом.
– Ты ведь не думаешь, что я хотел напугать тебя и встретить в квартире, нет? Так и я не хотел. Не знаю, о чём в тот момент думал, что решал. Я сидел в тени деревьев, которые стояли на детской площадке, недалеко от твоего дома. Терпеливо ждал. Пары уже закончились, а ты всё не шла. А когда у подъезда остановилась машина, я увидел тебя с ним. Наверно так и должно было быть. Так правильно. Только поэтому не пошёл и не убил его к чёртовой матери.
В голосе было столько тоски, усталости, груза ответственности, но при этом тон ровный, спокойный, тихий, а внутри буря. Ураган, который он пытается подавить. И я боялась прикоснуться и почувствовать его напряжение, узнать, каким он может быть. Сидела рядом, прикрывая грудь покрывалом, поникшие плечи давили, заставляя упасть, но я держалась.
– Галя, мне выть хотелось от боли. Сам отпустил тебя, потерял, не имел права ничего предъявлять, да и время нужно было, чтобы просто успокоится. Измучил бы тогда и тебя, и себя, при этом ничего не добившись. Наколол медведя. Тогда почувствовал, что не один, знал, что с ним. А когда напивался, надеялся, что когда-нибудь рядом будешь ты. Теперь ты рядом.
– Ты сам придумывал себе проблемы.
– Сам придумал, сам и решил. – Отрезал он грубо. Глаза открыл и на меня посмотрел – Когда я смотрю на тебя, понимаю, что оно того стоило. Всё дерьмо, которое было в моей жизни стоило твоей сегодняшней улыбки, твоего дыхания рядом, стука твоего сердца. Я жив, пока ты со мной.
– Как в сказке… «Аленький цветочек». – Пояснила, когда Дима посмотрел на меня. Протянула руку к его лицу, Дима не отшатнулся, но напрягся, я не тронула, провела пальцами по волосам. – А ты моё чудовище. Чудовище, которое умирает от тоски…
– Похоже. – Прохрипел, соглашаясь. – Надеюсь, ты когда-нибудь меня простишь, – произнёс Дима задумчиво и сам головой в мою ладонь толкнулся, требуя ласки.
– За что?
– Просто простишь. Наверно за то, что трус.
– Почему так говоришь?
– Потому что так и есть, Галь. Не хочу сейчас об этом. Что там на повестке дня? – Попытался отшутиться, а я не стала давить, по себе знаю, что не поможет, да и Дима со мной обращался бережно, ничего не требуя, наверно стоило отплатить ему тем же.
– На повестке дня самое страшное. Твой ворон. Зачем такую жуть изображать? Я до сих пор боюсь, что как только прикоснусь или приближусь, чтобы рассмотреть, он выцарапает мои глаза. – Призналась, вспоминая первые впечатления. – Вот уж точно, черта так черта. Ты что, кого-то убил? – Спросила и по вытянутому лицу, поняла, что последние слова были произнесены зря, но Дима выдержал, и быстро с эмоциями справился.
– Не бойся, – взлохматил мои волосы, путаясь в них пальцами, снова уложил лицом на свою грудь, надёжно прижимая голову к ней, почему-то показалось, что не хочет, чтобы видела его глаза. – Бояться просто нет смысла, это мой персональный ворон. Вот уж о нём я никогда не забываю, он всегда со мной.
– Что он означает?
– Сам по себе означает боль… боль утраты. Для меня это боль от потери близкого человека. – Его голос дрогнул, а я вся сжалась, впиваясь ногтями в свои ладони и молясь, чтобы он этого не заметил.
Был ещё один вопрос, который я так и не задала. Побоялась задать. Вопрос о кольце. Наверно просто не хотела знать правду, обманывать себя иногда легче, чем признаться в чём-то. Я боялась узнать о другой женщине. Женщине из его прошлого. Ворон, разрывающий сердце… Какие могут быть вопросы…
Я пыталась проглотить тугой ком, ставший поперёк горла, и неосознанно спрятала левую руку с кольцом. Оно моё. Принадлежит мне и создано для меня. Я знаю, я чувствую! А всё, что было в прошлом, пусть в прошлом и остаётся! Не хочу ничего знать, не хочу его ни с кем делить… И недобрый взгляд ворона меня не остановит, я буду прижиматься к его телу. Буду требовать его тепло. Потому что Дима мой мужчина, мой муж, мой родной человек.
– С мамой твоей неудобно получилось, – отвлеклась я, не желая развивать тему, казалось, ещё один вопрос, один неверный звук и он сам мне всё расскажет. Наверно Дима это понял, потому что сжал зубы до скрежета, расслабиться у него так и не получилось.
– Всё в порядке. Она успокоится и поймёт. Просто не привыкнет никак, что я давно вырос.
– Ты говорил, они в штатах живут?
– Живут. Решили сделать сюрприз. Позже… а может быть в следующий раз… я познакомлю вас официально. Они примут тебя, не волнуйся, просто… просто так получилось. Никто не знал…
– Всё хорошо.
– Не сомневаюсь. – Хохотнул он. – Мама умеет преподать информацию в нужной форме. Она всегда была такой резкой, в отца своего пошла. Дед был властным человеком, генералом, воевал на войне. А что касается того, что выгнал… Не на улицу же. У них есть свой дом, есть квартира. Они состоятельные люди, мама до сих пор работает, всё никак не свыкнется с мыслью, что можно просто отдыхать.
– А отец? Кажется, он слишком мягкий для такой женщины, нет?
– Отец? Не-ет… – Дима засмеялся, а потом посмотрел на меня, приподняв одну бровь. – Что он тебе сказал?
– Ничего особенного. Скорее, чего он не дал сказать твоей матери. Вот это вопрос.
– Он никогда не был мягким, даже наоборот. Настоящий глава семьи. Просто, в отличие от мамы, он сначала думает, а потом делает. Три инсульта перенёс, теперь старается не волноваться.
– Тогда зачем ты с ними ссорился? – Подскочила я.
– Я ни с кем не ссорился. В каждой семье свои манеры общения. У нас каждый хочет доказать, что он прав. Отец задал мне всего два вопроса, я ответил на них честно, это его успокоило. Что же касается матери…
–У неё вопросов было гораздо больше. – Подсказала я, и Дима вздохнул, видимо, припоминая разговор этим вечером. – А что, кстати, спросил твой отец, не секрет?
– А вот это действительно секрет, Галь. Всё, спи.
– Скоро вставать…
– Я разбужу тебя, спи. – Заверил Дима и я расслабилась, отвернулась попой, которую он тут же сжал в руке, толкнула его ногой и вот так, до безумия уставшая, буквально отключилась, обещая себе узнать о нём всё. Потом. Когда-нибудь.
Утро для меня наступило ближе к вечеру. Я даже не поняла толком, как так, а рабочий день уже подходил к концу. На прикроватной тумбе мой телефон, стакан воды. Который я, не подумав, проигнорировала. На мобильном всего два пропущенных, на Лизку не похоже: та пару десятков назвонила бы, но звонки были действительно от неё. Огляделась, нахмурилась, перезвонила.