Лабутены для Золушки
Как многие до нее, Кира была уверена, что никогда не привыкнет к равнодушному холоду пустой квартиры, бьющему в лицо, едва только она открывала дверь. Но так же, как многие, привыкла.
Вот и сейчас девушка, отперев дверь, немного постояла в коридорчике, не включая свет и прислушиваясь к мерному тиканью будильника в бывшей маминой комнате. Вздохнула. Скинула старенькие босоножки на танкетке. Прошла в комнату, подхватила лежащий на журнальном столике пульт от телевизора, перемотанный изолентой. Потыкала в кнопки.
– …итак, вам выпал сектор «Приз»! Что вы выбираете?
– Я выбираю приз.
– Отлично! Приз – в студию!
Звук решила не выключать, как делала обычно. Звуки шоу наполняли ее жилище атмосферой, прекрасно подходившей для того, чтобы чувствовать себя дурой. «Тренируйся, – велела себе Кира. – Вживайся в роль».
Под вопли идиотического восторга, которыми немолодой, но обаятельный шоумен заводил гостей, отправилась мыть руки. Крутанула кран – ручка сделала холостой оборот и прокрутилась на сорванной резьбе.
«Вот еще этого не хватало… Надо вызывать сантехника… Только не сегодня!»
Вытерла руки вафельным полотенцем. Посмотрела на себя в зеркало. Мутноватое, с облупившимися краями стекло, отразило бледное лицо, небрежно подколотые волосы, бог весть откуда взявшееся пятно помады на шее, дешевую турецкую кофточку, под которой угадывалась небольшая для ее роста грудь… Не красавица. Хотя кожа гладкая, черты лица правильные, без изъяна, но все какое-то «чуть-чуть не то». Чуть больше необходимого приподняты к вискам края глаза, нос – длинноват, рот крупноват, лоб высоковат…
«По отдельности все хорошо, а в результате – серая мышка, без всяких перспектив…», – подумала Кира и грустно усмехнулась, закрывая за собой дверь совмещенного санузла.
В телевизоре продолжал бесноваться ведущий:
– Я даю вам десять тысяч рублей!
– Приз.
– Пятьдесят! Пятьдесят тысяч рублей и мы не открываем этот ящик!!!
– Приз!
– Бери деньги! – вслух сказала Кира из кухни, явно изображая любительницу поболтать с телевизором, и с силой дернула ручку холодильника. Холодильник времен маминой молодости гудел тяжело, с перерывами, словно запыхавшийся толстячок. Внутри наросли ледяные торосы.
«Надо бы разморозить. Но не сейчас. Завтра».
Пошарила взглядом по полкам. Черт, совсем забыла, что последняя сосиска была сварена на завтрак. Запаянный в прозрачный контейнер салат с пожухлыми капустными листьями – вот все, что можно еще назвать съедобным. Куплен дня три назад в супермаркете по неведомой причине – скорей всего прельстила дешевизна, и дожил до сегодняшнего дня лишь потому, что уж очень неаппетитно выглядел.
Вздохнула. Прихватила вилку, вернулась в комнату.
– Я давал вам сто тысяч рублей, но вы выбрали приз?
– Да…
– Что ж, выбор сделан! Итак…
Черный ящик перевернули, и еще потрясли – на размеченный секторами барабан перед игроком выпал серпик банана. Зал разочарованно загудел. Поникший игрок, криво улыбаясь, изо всех сил старался держать лицо.
Но чувствовалось, что как только камера отъедет от него, хлипкий мужичонка даст волю слезам.
– Говорила я тебе, дурак, деньги бери! – поспешила прокомментировать Кира, вживаясь в роль. – Взрослый человек, а веришь в сюрпризы из черного ящика!
* * *Месяц бухгалтерия жила предвкушением Кириного отпуска – даже Наташкины проблемы с Сергуней, уволенным с хорошей работы за мелкое воровство и от расстройства чувств запившим по-черному, были отодвинуты на задний план, на что она заметно обижалась. Женщины пичкали Киру советами, каждая в своем роде, и нечего было надеяться на то, что ко времени отпуска про ее фантазию о Лазурном Береге они забудут.
– Если у тебя есть какие-то сбережения, не трогай, и мужику своему о них не говори, – наставляла Татьяна Витальевна, громко щелкая клавишами допотопного калькулятора. – Мало ли у девушки может быть желаний, в Ницце в этой. Не все же у своего-то просить. Переведи деньги в доллары… или что у них там… и положи на карточку, чтоб в дороге не украли. Карточку легко в лифчик запрятать, а можно к трусикам карман изнутри пришить, как мы в свое время делали…
– Курорт курортом, а свитерок какой-нибудь захвати, – говорила Алена. – Я в Википедии прочитала: климат там хоть и субтропический, но случаются сильные ветры. Французы эти – они ж натуры поэтические, даже названия своим ветрам дали. Красивые: «мистраль», «сирокко», «леванте»…
– Задолбала ты своим умствованием! – перебила Наташка. – Нет там никаких твоих дурацких ветров!
Но Алена не обратила на нее внимания.
– Кстати, Кирка, у тебя какой размер?
– Сорок четыре – сорок шесть. А что?
– А обувь?
– Тридцать восемь. А в чем дело?
– В универмаг возле меня халаты пляжные привезли, немецкие. И туфли на низком каблуке, в путешествии очень понадобятся…
– Да не слушай ты ее! – активно подключилась к разговору Наташка. – Это индийское барахло, нитки наружу торчат. Вот в Тихвертоле действительно кайфовые купальники появились! Я вчера пощупала – настоящий германский эластик, не Китай какой-нибудь! Трусики сзади вот так, – она продемонстрировала на своем модельном бедре. – Один шнурок, а по верху стразики, миленькие такие… Нагни своего, пусть прикупит!
Кира всех выслушивала, отвечала что-нибудь вежливо-неопределенное, и думала о своем.
«Теперь, если через две недели не вернусь в эту трижды проклятую контору с морским загаром и пропахшими морской солью волосами, не предъявлю им фотографии со всем этим гламурным ассортиментом: яхта, море, пальмы, песок, и главное – ох – главное, мускулистый мачо, как его там? – богатый, красивый, влюбленный… буду опозорена на всю оставшуюся жизнь», – думала Кира и ее одолевала тоска.
И вот наконец этот день настал. День отпуска – никогда еще не встречала его Кира в такой растерянности и мрачном расположении духа.
Утром она оформила самой себе ведомость на получение отпускных: за все про все, с премиями и прогрессивкой ей полагалось тридцать тысяч полновесных российских рублей. В обед сбегала в магазин и в сосисочную, благо они располагались под боком, выставила на стол королевское угощение – хот-доги, шоколадные конфеты в красивой коробке, две бутылки «Цимлянского игристого»… Не «Вдова Клико», конечно, но тоже вкусно, а главное – шикарно и празднично: девчонки-то в бухгалтерии не избалованы… Кроме, пожалуй, Наташки. Да и Алена тоже не такая простая, как кажется, судя по ее специфическим познаниям – надо же, лубриканты знает… Кира посмотрела в инете что это такое…
Посидели хорошо, а вечером, сопровождаемая пожеланиями хорошего отдыха и последними напутствиями, Кира спустилась по выщербленной лестнице, и отправилась домой, в Южный микрорайон, погружаясь в состояние, близкое к анабиозу.
Вариант остаться дома и загорать на донских пляжах был не без колебаний отброшен: Тиходонск, конечно, большой, но и закон подлости никто не отменял. А ну как попадется на глаза кому-нибудь из коллег или знакомых?! А приобрести загар вне города с минимальными потерями для своего бюджета Кира могла только одним способом: побросать в старую дорожную сумку вещички, доехать электричкой до Степнянска, потом долго трястись на попутке, вздымающей колесами клубы сухой июльской пыли. До тех пор пока впереди не появятся покосившиеся крыши Изобильной, бывшей Голодаевки – нищей деревеньки, где никогда не было ни канализации, ни газа, ни водопровода, а для летних купаний местные жители использовали мутные воды мелкой речки.
Тетя Шура, младшая мамина сестра, по-своему, возможно, будет рада племяннице. Во всяком случае, примет. Но большого гостеприимства – а уж тем более комфорта – ждать не приходится. У тети Шуры трое сыновей-переростков, хулиганистых и хамоватых, вечно пьяный муж Ленька и двенадцать соток огорода. В доме, как всегда, будет пахнуть кислым и затхлым, Ленька с утра затеет похмельный скандал, тетя Шура упрет руки в бока, сыновья-хулиганы, вытащив паклю из просторных щелей насквозь прогнивших простенков старого дома, станут подглядывать за Кирой день и ночь.