Ты выйдешь за меня снова

Она до сих пор не отпускает меня.
Иногда мне кажется, что все сплелось в одну паутину: моя нынешняя жизнь смешалась с предыдущей и порой я перестаю понимать, где реальность.
Кто я? Нина или Лера?
Каждую ночь просыпаюсь в холодном поту, кричу, оглядываясь по сторонам и, видя на соседних кроватях людей, хлопаю себя по щекам.
«Я Лера. Я в больнице. Меня ударила молния», ― шептала сегодня в пять утра дрожащим голосом, не зная, как объяснить проснувшимся людям, что минуту назад вернулась из прошлой жизни, где бегала по двору за маленькой собачонкой, тискала пушистого рыжего кота, обнимала маленького брата.
Несколько минут понадобилось на то, чтобы прийти в себя и понять, что я нахожусь в больнице.
В психиатрическом отделении, куда меня поместила сестра.
– Лерочка, так для тебя будет лучшею, ― убеждала Вика. ― После удара молнией с тобой стали происходить странные вещи. Ты совсем не похожа на себя прежнюю. Несешь бред про свою прошлую жизнь, зовешь во сне какого-то Егора. Что с тобой происходит? ― всхлипнула она, глядя на меня мокрыми, испуганными глазами. ― Я совсем не узнаю тебя.
Я пыталась объяснить ей, что Егор ― это не мое больное воображение. Это мой брат.
Мой младший братик, с которым я росла в прошлой жизни.
«Нинка, догони!» ― постоянно звучит в голове его задорный голос.
После одного сна я долго сидела на кровати и вспоминала, как ласково к нам обращалась мама, выйдя на крыльцо деревянного дома.
«Ребятки, идите за стол. Обед остывает».
Она была очень красивой и худенькой, как тростинка. У нее были каштановые кудрявые волосы чуть ниже плеч, ясные голубые глаза и добрая улыбка.
В каждом сне она обнимала меня и шептала, что я и мой брат ― это самое ценное, что есть в ее жизни.
В основном все сны были о моем девятнадцатилетнем возрасте, а брату в то время было двенадцать.
И почти все эти сны были о жизни с родителями. Жениха Нина почти не показывала мне. Как будто приберегла его «на потом».
В одном сне приснился отец.
Статный мужчина в военной форме и с суровым взглядом.
– Сегодня вечером закатим большой праздник! ― гордо произнес он, стоя у зеркала и застегивая пуговицы на кителе. ― Сейчас заеду в банк, сниму с книжки деньги, съезжу в город за нашей ласточкой, а потом мы это дело отметим.
Папа развернулся к нам с братом и скрестил руки на широкой груди.
– Ну, говорите, что вам привезти из города.
– Мне джинсы-клеш и свитер, который похож на травку. Помнишь, я у тебя еще в прошлую зарплату просила?
– Привезу! ― Отец потрепал меня по голове и наклонился к моему брату. ― А ты что закажешь, проказник?
– Тетри-и-и-ис! ― громко закричал брат. ― И батарейки к нему не забудь.
Вечером вся семья собралась во дворе, разглядывая блестящую черную «Волгу», а я разглядывала новые джинсы-клеш, которые были на мне, и серый свитер-травку.
Папа разрешил мне посидеть за рулем новой «Волги», и я тогда заявила:
– Завтра же побегу сдавать на права!
– Ишь, чего удумала! ― рассмеялся отец. ― Не женское это дело ― водить машину!
Когда сели за стол, отец взял маму за руку и объявил новость:
– Меня переводят в Москву!
Картинка сменилась, и я со своей семьей очутилась в пустой, просторной квартире.
– Лида, смотри, что я принес! ― с порога воскликнул отец и подал маме небольшую коробку.
Она распечатывала ее так же быстро, как дети распечатывают подарки от Деда Мороза.
– Переносной телефон? ― зажав рукой рот, в шоке изрекла мама, и кинулась к отцу на шею. ― Коль, он же без провода, да?
– А то! ― гордо выпрямился отец. ― Можешь теперь хоть на кухне, хоть лежа в ванной по нему разговаривать. Только на базу ставить не забывай, а не то разрядится.
– Пойду Ирке позвоню, ― радостно взвизгнула мама. ― Скажу, что завтра вместе с ней пойду на выборы.
Картинка сменилась, и я увидела, как по телевизору оглашали результаты выборов президента.
– Смотри, какой молодой этот Владимир, ― глядя в экран телика, улыбалась мама. ― Думаю, он станет хорошим президентом.
– Поглядим! ― буркнул отец и, поднеся к лицу газету, посмотрел на нового президента. ― Небось, надолго не задержится на посту.
 
Получается, весной двухтысячного года, когда были выборы, Нина была жива, и ей было девятнадцать. А умерла она летом двухтысячного, в день собственной свадьбы.
Я родилась осенью двухтысячного.
Значит, ее душа почти сразу после смерти снова пришла в эту жизнь, только уже в моем теле.
Через три недели, в конце сентября, мне исполнится двадцать.
Выходит, я девятнадцать лет ничего не знала о своей прошлой жизни, жила как обычный человек, но сейчас мне зачем-то показали эту жизнь…
Именно сейчас. Когда я нахожусь в том же возрасте, в котором умерла Нина.
Это точно неспроста.
Я обязательно выясню, что от меня хочет душа Нины.
Может, в прошлой жизни она не успела сделать что-то очень важное, и теперь это предстоит сделать мне?
Той ночью, когда мне снились выборы, я как обезумевшая делилась эмоциями с соседками по палате и энергично размахивала руками.
– Он впервые стал президентом в двухтысячном! Я тогда еще жива была. Мне было девятнадцать. Сейчас я живу в новой жизни, и он до сих пор на посту.
В палату вошла медсестра, воткнула мне укол, и я вырубилась.
После этого я поняла, что мне никто не верит.
Нет, вру.
Одна женщина в ситцевой сорочке мне верила.
А еще она верила в то, что ночью прилетят инопланетяне и похитят ее для того, чтобы она поведала им какой-то страшный людской секрет.
Пожалуй, она единственная слушала мои рассказы с открытым ртом и, делая умное лицо, качала головой.
Я перестала делиться с людьми своими снами.
Понимала, что в таком случае мне не суждено выйти из больницы.
Стала вести себя как нормальный человек, но ночами продолжала блуждать по своей прошлой жизни и наслаждаться общением с родителями, которых мне так не хватает в этой ― реальной жизни.
День за днем убеждала врачей, что я в полном порядке и что мне больше не нужно лечение.
Соврала им, что я все выдумала про прошлую жизнь и убедила их, что у меня нет никаких последствий от удара молнией.
Вуаля! Меня отпустили домой.
А это означает одно: я наконец-то смогу начать складывать пазл из фрагментов прошлой жизни, которые я вспомнила, и приступить к поиску семьи, в которой жила Нина.
А еще я обязательно найду ее жениха и подружку Таню.
Сейчас я хожу по палате, собираю свои вещи и даже не догадываюсь о том, что ждет меня уже завтра.
 
Глава 4
 
― Все взяла? ― спрашивает сестра, оглядывая палату. ― На тумбочке фрукты не твои?
– Мои, ― бросаю я. ― Пусть останутся соседкам по палате.
– Нельзя ничего оставлять в больнице, ― ворчит Вика и сгребает фрукты в пакет. ― Примета плохая. Говорят, что если что-то оставить, то можно сюда снова загреметь.
– Думаешь, я вернусь в дурку? ― вяло смеюсь и машу рукой женщине в ситцевой сорочке. ― Пристегнись, когда полетишь на летающей тарелке, ― подмигиваю ей. ― И не заводи романов с инопланетянами. Они те еще ловеласы.
Выходим на улицу, садимся в Викину машину и молча едем почти до самого дома.
– Богдан весь извелся, ― снова начинает эту тему сестра. ― Скажи мне, ну в чем он виноват? Ты хоть представляешь, как он переживал за тебя, пока ты была в коме?
Сестра недовольно косится на меня и вздыхает.
– Тебя словно подменили после удара молнией.
– Я уже все объяснила, ― глядя в окно, отвечаю я. ― Но ты же не веришь…
– Лер, вот только не начинай свои сказки про прошлую жизнь. Тебе что-то снилось, пока ты была в коме, и это нормально. Сейчас ты вернулась в реальную жизнь. У тебя карьера, свадьба на носу, а ты ведешь себя как сумасшедшая! Разве не понимаешь, что Богдан не будет долго терпеть твои выходки? Забыла, кто он и его родители?