Ты выйдешь за меня снова

Откладываю рамку, беру следующую и, вымученно улыбаясь, смотрю на счастливые лица Нины с Егором.
Я впервые вижу их не во сне, а на фото.
Нина точно такая же, какой я видела ее во снах: длинные русые волосы, голубые глаза, аккуратный носик, красивая улыбка.
Очень милая девушка.
– А ты на нее похожа, ― глядя то на меня, то на фото, произносит женщина. ― Сразу видно, что родственница.
У меня волосы светлее и короче, но черты лица у нас и правда похожи. И цвет глаз одинаковый.
Егор, как и во снах, смотрит на меня с фото озорным взглядом.
Наверное, в детстве он был тем еще проказником.
Я вспоминаю, как во сне Нина показывала мне один случай: их родители сидели в комнате с гостями, а Егор, стоя в прихожей в одних трусах, примерял на себя огромный китель.
– Живо сними! ― гаркнула на него Нина и покосилась в сторону комнаты. ― Это китель папиного начальника. Сейчас как выйдет с кухни, увидит тебя в нем и по шее надает!
Но Егор не послушался. Вдобавок нацепил на себя фуражку и встал напротив зеркала в прихожей.
– Смир-но! На ле-во! Шагом марш! ― командовал с серьезным лицом.
Такой смешной был в трусах, в кителе и фуражке.
Потом побежал от Нины на кухню, схватил со стола булку с вареньем, варенье капнуло на китель, и он с испуганном лицом принялся оттирать.
– Вот дурачина! ― проворчала Нина.
Она стащила с него китель, оттерла тряпкой пятно и перевела испуганный взгляд на отцовского начальника, который появился на пороге кухни.
– Я… я у вас заметила небольшое пятно на кителе, ― соврала она. ― Решила почистить. Простите, что без разрешения.
– Ну, это дело благородное! ― одобрительно кивнул мужчина и потрепал по голове Егора, стоявшего с виноватым лицом. ― Хороших детей воспитал Николай! Пойду, объявлю ему благодарность.
После того сна я, лежа на больничной кровати, улыбалась.
Весело им жилось, однако.
Достаю из коробки следующую рамку, сдуваю с нее пыль и веду пальцем по лицам всех членов семьи.
«Они были такими счастливыми… ― всхлипываю я. ― Дружная, любящая семья, которую взял и уничтожил один человек».
Из-за него умерла Нина и ее отец, а мать перестала существовать.
– Значит, вы не знаете, где их искать? ― спрашиваю, подняв взгляд на женщину.
– Не знаю, дочка, ― вздыхает она. ― Они много лет назад уехали к родителям Лидии в Вологодскую область.
– А в какой город, не помните?
– Не в город, а в деревню. Названия Лида не говорила.
– Еще не легче… ― вздыхаю я.
Как я буду искать их в деревнях Вологодской области?
– Егор, может, и в городе живет, ― рассуждает женщина. ― Молодежь обычно в деревнях не задерживается. А вот где искать Лиду, и жива ли она сейчас, неизвестно.
– Может, кто-то еще знает, где они могут быть?
– Этого я тоже не скажу. Все, что знала, я тебе уже рассказала.
Она кивает на коробку.
– Там на дне еще небольшой сверток лежит. Вещь драгоценная, не потеряй.
Я отодвигаю рамки с фото, оставшиеся в коробке, беру со дна маленький бумажный сверток, распечатываю его и забываю, как дышать.
Отрешенным взглядом смотрю на золотой кулон с фотографиями Нины и… Максима.
– Это Нине принадлежало, ― подсказывает женщина.
– Я знаю, ― хрипло отвечаю я.
Это тот самый кулон, который Максим надел на шею Нины.
Сегодня ночью она показала мне этот момент, а сейчас я держу в руках кулон.
Что это значит?
Я должна была найти его?
Она же неспроста показала его мне, я уверена.
В упор смотрю на лицо Максима.
Наконец-то я знаю, как он выглядел тогда.
Красивый. Глаза то ли серые, то ли карие, не очень понятно. Белозубая улыбка, волосы темные.
– Он ее и погубил, ― сжав губы, выплевывает женщина. ― А потом бегал к ее родителям и прощения просил. Раньше надо было думать! ― прикрикивает она. ― Какой толк от его извинений? Ниночку они все равно не вернут. Помню, Николай его с лестницы спустил, но он все равно еще не раз приходил к ним.
«Мало его с лестницы спустить, ― ледяным взглядом смотрю на его фото. ― Я сделаю все, чтобы он на своей шкуре прочувствовал, каково было Нине в тот момент, когда она застала его с подругой».
 
– А где живет этот Максим, тоже не знаете? Может, фамилию его помните?
– Не знаю, дочка, ― сокрушенно произносит женщина. ― И фамилию тоже не помню.
Я сжимаю в руке кулон, беру коробку и встаю с дивана.
– И где похоронена Нина, тоже не знаете?
– Так там, где выросла, ― пожимает плечами женщина. ― И Николай там же.
– В военном городке?
– Да, там неподалеку есть старое кладбище.
– А как туда добраться? Это далеко от Москвы?
– Километров тридцать. Я ездила туда на похороны Николая, только вот название не помню.
Она с задумчивым видом чешет голову.
– То ли Федорцево, то ли… О! Федотово! Точно, поселок Федотово! Это в сторону Питера нужно ехать. Ты спроси, где там военный гарнизон раньше был, думаю, быстро найдешь.
Я благодарю ее за информацию, прощаюсь, вызываю такси и еду в поселок Федотово.
Всю дорогу вглядываюсь в лицо Максима.
«Она любила тебя, а ты так жестоко ее предал», ― сжав челюсти, смотрю на кулон.
Водитель такси проезжает указатель с надписью «Федотово», сворачивает с трассы в поселок, через пять минут останавливает машину у старого, ржавого шлагбаума.
– Куда дальше?
Я растерянно смотрю в окно, за которым виднеются старые дома.
– Дальше я сама.
Подаю ему деньги, выхожу из машины, шагаю за шлагбаум и оглядываю пост с разбитыми окнами и потрескавшейся синей краской.
Наверное, на этом посту раньше стояли военные и открывали шлагбаум жителям гарнизона.
Сейчас здесь пусто. Значит, военных тут нет…
Чем ближе подхожу к домам, тем сильнее колотится сердце.
В одном из этих домов жила Нина.
Я в прошлой жизни жила здесь. Ходила по этой дорожке, видела эти деревья и это поле.
Мне до сих пор не верится, что все это происходит наяву.
Кто бы мог подумать, что в этой жизни я попаду в прошлое и окажусь там, где когда-то жила в другом теле.
– Заблудились? ― слышу за спиной голос.
 
Глава 7
 
Обернувшись, смотрю на пожилого мужчину, стоящего на крыльце покосившегося дома.
– Здравствуйте! Подскажите, а где здесь кладбище?
Мужчина показывает большим пальцем за свое плечо.
– Кладбище за домами. Это нужно по полю пройти метров двести. А кого конкретно хочешь найти там? Я тут давно живу, может, подскажу.
– Балашовых. Нину и ее отца Николая.
– А-а, Балашовых… ― протягивает он, затем выходит из двора и закрывает калитку. ― Ну, пойдем, провожу.
Он подходит ко мне и внимательно изучает лицо.
– А ты кем им будешь? Я тебя что-то не припомню.
– Дальняя родственница, ― снова вру я.
– Тогда идем, дальняя родственница, ― улыбается он во всю вставную челюсть. ― Без меня ты их точно не отыщешь. На кладбище давно нет сторожа, так что никто тебе не подскажет, где и какая могила. Сама видишь, в поселке теперь совсем нет никакой жизни. Все дома в аварийном состоянии.
– А вы знали их семью? ― спрашиваю я.
– Как же не знать! ― фыркает мужчина и указывает пальцем на старый дом. ― Вон в том доме они жили. Я вместе с Николаем служил, так что и его, и всю его семью знаю.
Он что-то еще говорит, а я в упор смотрю на дом, в котором живу почти в каждом сне.
Дворик, заросший травой, по которому Нина бегала то за братом, то за собакой, ржавые качели, на которых качался Егор.
Опять глаза жгут слезы.
Не могу ничего с собой поделать.
Все это настолько волнительно и одновременно трагично, что эмоции захлестывают с головой.
Засмотревшись на дом, я запинаюсь о камень и едва не падаю, но мужчина вовремя подхватывает меня за локоть.
– Смотри под ноги, ― смеется он. ― У нас тут все дороги разбиты.
– А вы не знаете, куда переехала из города Лидия с сыном Егором?