Подземелье Иркаллы (СИ)
Однако замкнувшись в себе, Лорен не забывал следить за ранеными. Внимательно осмотрев Буливида и Арнила, он остался спокоен за их состояние. Элай поправлялся плохо. Найдя Плио бледной, Лорен сухо и деловито поинтересовался ее здоровьем и, расстроив ее своим тоном и холодом, помогая ей усаживаться позади Арнила, строго проговорил: «У тебя нет права болеть».
Лазоревые глаза принцессы прояснились. По лицу ее, словно вино по воде, разлился румянец, она выпрямилась в седле и коротко кивнула, подобно солдату, отдающему честь.
Они вступили в Мернхольд, едва родонитовая заря пробудилась и сонливо взобралась на небесный солнечный трон. Стеной высокой и каменной был огорожен лишь центр города, окраины же разбросались по полю беспорядочно и беспризорно. Чёрной грядой нахохлилась грозная крепость, превосходившая по размерам крепость Кеоса.
Через Мернхольд проходили торговые пути, соединявшие Акидию, Керберру и Полнхольд с востоком Архея. Суетливый, беспорядочный, с тесными улочками и маленькими площадями, он был завален всевозможным диковинным товаром и иноземцами, как никакой другой город.
Любой мог найти здесь работу и обеспечить себе достойное существование, если был наделён хитростью, смекалкой и трудолюбием. Здесь можно было встретить выходцев из любых земель. Здесь никто не придавал значения, кто, откуда и по какому делу прибывал сюда.
Градоначальник Мернхольда недавно издал указ, благодаря которому пытался облагообразить город. Улицы вычистили, центр отреставрировали, но, по мнению многих, это оказалось лишней тратой денег, ибо после слухов о том, что несколько армий пройдут именно здесь, в Мернхольд прибыло столько народу, что стало еще грязнее, теснее, суетливее, и всем пришлось тщательнее следить за своими кошельками, а не глазеть на отреставрированные здания.
Люди здесь были на удивление набожны. В воскресенье, в свой единственный выходной, они с радостью стекались отовсюду в церкви да соборы на службы.
Некоторые даже в воскресенье просыпались затемно и уже сновали по сонным улицам города. Служанки в светлых чепцах торопливо бегали туда-сюда с корзинками то свежевыстиранного белья, то еды, то разноцветной ткани. Некоторые лавки уже открылись, и торговцы деловито расставляли свой товар.
Невысокие дома лепились друг к другу так близко, что между ними едва ли мог поместиться взрослый человек. С каждым годом город разрастался всё больше.
Авдий Веррес бывал здесь множество раз и даже возил с собой Гаральда. Оба наперечет знали почти все постоялые дворы, которые могли бы ответить их требованиям. Авдий уверенно вел коня своего по лабиринтам Мернхольда, ни разу не сбившись с пути. На всадников никто не обратил внимания.
Авдий привез их к трёхэтажному зданию с чистыми окнами, аккуратным крыльцом и гербом Полнхольда — длинногривый белоснежный конь внутри зелёного щита.
— Не самое лучшее для нас место, — тихо заметил Хельс, взглянув на вывеску с крупными красивыми буквами «Кереи». — Здесь пытаются забыть эти страшные горы, а ты снова тащишь их в логово воспоминаний. Хорош отдых!
— Это проверенное место, — возразил Авдий. — Я не раз бывал здесь. Да и цена разумная.
Никто более не возразил и вслед за Авдием последовал в конюшню. Многие стойла были уже заняты, но животным нашлось место. Отдав их на попечение старого конюха, путники вошли в гостиницу.
В оглушительной тиши сна и утренней тьмы звонко вскрикнул колокольчик, и навстречу прибывшим вышла аккуратно одетая хозяйка, густо шурша темными юбками. Большеглазая, тонкогубая женщина средних лет, кудрявые пряди которой, выбившиеся из темного чепца, уже посеребрила седина, бегло рассмотрела мрачные измождённые лица новоприбывших, пыльные плащи, но ладные колеты, дорогие перчатки, она спросила с мягкой деловитостью:
— Чем могу служить, господа?
— Мир тебе, хозяюшка, — пробасил Хельс. — Нам бы десять комнат на два дня и две ночи.
— Сожалею, но одноместных комнат не осталось.
— А двухместных? — поинтересовался Авдий Веррес безукоризненно вежливо.
— Осталось всего пять двухместных…
— Идёт, — не раздумывая, кивнул Хельс.
После уточнения деталей и оплаты все быстро распределились по комнатам. Лорена поселили вместе с Элаем, чтобы он мог следить за его состоянием. Гаральда — вместе с Авдием, Буливида с Кицвиланом, Арнила с Хельсом. Для Плио же выхлопотали одноместную комнату, изрядно доплатив хозяйке, долго и упрямо не соглашавшейся.
Две неширокие свежеубранные кровати, дубовый стол у большого широко распахнутого в прохладу утра окна. Три деревянных резных стареньких стула, две ветхие прикроватные тумбочки, длинная скамья у стены и небольшое зеркало.
В закутке за единственной в комнате дверью пряталась уборная.
— Дороговато для подобной каморки, — фыркнул еле живой Элай, оглядывая комнату с порога.
Лорен молча повесил плащ на гвоздик, кинул сумку и сумку сестры на скамью и медленно пошёл вглубь тёмной комнаты к светящемуся, будто солнце, окну. В городе зарождался шум просыпавшегося города. Бесцельно поглядев на ещё сонливую улочку с высоты второго этажа, он понаблюдал, как неведомый художник разливает по небу яркую лазурь. Затем он тяжело, подобно старику, опустился на кровать, поставив локти на колени и повесив голову.
Ему очень хотелось остаться одному. Элай, медленно от болезненной усталости, рылся в своей сумке, раздражая его. Они испытывали друг к другу взаимную неприязнь с самого начала, но Лорен знал, что должен был поставить его на ноги. Потом он уйдёт искать Акме. И плевал он на Кунабулу и весь Архей.
Но вдруг Элай сел напротив него и нерешительно пробормотал:
— Ох, и долгий же путь мы проделали…
— Вам нужно вымыться, я посмотрю, как заживают ваши раны, после вы должны лечь и спать все эти два дня, — глухо и безжизненно пробормотал Лорен, не поднимая головы, не взглядывая на него, будто обращаясь к полу или своим сжатым кулакам.
— Лорен, — позвал Элай Андриган неожиданно проникновенно, впервые обратившись к нему по имени.
Целитель медленно и вопросительно поднял на него свои потухшие агатовые глаза.
— Я навек твой должник, ты спас мне жизнь. Вместо того, чтобы поехать за Акме, ты остался исцелять мои раны.
Полнхольдский виконт внимательно смотрел на Лорена, своего соперника, отвоевавшего благосклонность понравившейся им обоим девушки, и больно ему было от глубины той благодарности, что он испытывал.
— Это мой целительский долг мой.
Элай протянул Лорену руку и тихо проговорил:
— Благодарю тебя и Господа за то, что он позволил нам встретиться.
Лорен долго и мрачно глядел на своего недавнего неприятеля, затем поджал губы, кивнул, опустив глаза, и крепко пожал протянутую ему руку.
— Я сочувствую твоему горю, Лорен.
Горло целителя сжалось, душа неприятно повернулась, но он надрывно прошептал: «Благодарю, Элай». Он хотел смыть с себя и с одежды многодневную пыль, но вдруг понял, как сильно устал. Лорен просто скинул с себя сапоги, улегся на кровать и отвернулся к стене. Как только подумал он, что едва ли заснёт, тяжелая дрема черным саваном накрыла его.
Когда он очнулся, то по оживленному шуму, доносившемуся с улицы, догадался, что проспал несколько часов. Ему хотелось узнать, сколько было времени. Для этого ему следовало вытащить из сумки часы. Но он не мог, да и не хотел шевелиться.
Ему следовало заглянуть в лавку с целебными травами и другими лекарствами, но он не мог заставить себя подняться. Ему следовало отправить дяде письмо со всеми новостями, письмо чудовищное и бессердечное. Письмом своим он признал бы то, что Акме погибла, с чем он не желал смириться. Она была с ним, жила внутри и всегда будет жить. Она не погибла.
С постели Лорена подняло лишь одно желание: единственное, что он мог сделать для сестры, — помолиться за её душу в церкви.
Дождавшись, пока служанки нагреют ему воду и наполнят бочку, неторопливо искупался, после, одевшись, Лорен заплатил прачке и отдал ей всю свою грязную одежду. Спустившись вниз по узкой неудобной лестнице, целитель разузнал у хозяйки о ближайшей церкви и направился к выходу. Авдия ему тревожить не хотелось, как не хотелось видеть кого-либо из отряда.