Подземелье Иркаллы (СИ)

Густаво Акра и его немногочисленную Личную Гвардию нещадно выбили из черного потока.
— Ваше Высочество, там люди! — закричал кто-то из воинов, указывая на запад.
То действительно были люди верхом на конях, покрытые темной кожею, темноволосые, златокожие. Численность их была невелика, и все они до последнего летели прочь от сражения, обратно к Вратам Апепа.
Узрев людей средь зверей, нодримский кронпринц не поверил глазам своим. Недоумение, ярость овладела им, и он, яростно и бессвязно закричав, пустил коня своего бешеным галопом в погоню за коцитцами. В золотых кудрях его игрался пропитанный стонами боли умирающих и ароматом крови ветер, в лазурных глазах его сверкала ненависть. Напрасно кричал капитан Личной Гвардии, моля кронпринца своего остановиться.
Густаво ястребом следовал за отдаляющимися людьми, за спиною оставив, казалось, несметную армию Кунабулы, свою Личную Гвардию, остановленную взявшимся ниоткуда отрядом людей, подобных тем, что преследовал Густаво Акра. Они были невелики ростом, но на изумление свирепы, с черными заковыристыми письменами на крепких телах, с резвыми мечами да стрелами.
На глазах Личной Гвардии их кронпринца засыпали стрелами далеко впереди, схватили и вместе с ним скрылись за холмами.
Так ответила алчная Кунабула за вторжения людей на свои земли.
  
Глава 8. Пробуждение
 
Это было чудо, невероятное чудо! — встретить в беспринципной глуши Зараколахона человека из мира, ставшего драгоценным прошлым. И Акме так боялась вспоминать это прошлое. Она похоронила его в пепле Кура, на коцитском алтаре вместе с радостью, чувствами, памятью и любовью. Вместе с рассудком она лишилась и своей души, и всего, что раньше было ей дорого.
Теперь в её новый мир тьмы, испытаний, боли и крови пришёл Гаральд Алистер. Неся за собою тень того прошлого, его такую маленькую, но такую драгоценную частицу. Высокий, широкоплечий, мрачный, бесконечно уставший, с лихорадочно сверкающими глазами, но спокойный и непоколебимый, словно скала. Он явился из похороненного ею мира, появился призраком в её новой страшной жизни.
И сразу же угодил в плен. Атийца подвели к Мирославу и Сакруму. Гости, собравшиеся в беседке по приглашению Мирослава, замолчали. Все глядели на молодого пленника и молча ожидали, как распорядятся его жизнью главы Саарды и Шамшира.
— Оставьте нас, — отдал короткое распоряжение Мирослав, и гости поспешно поднялись и начали покидать вечер.
Акме спряталась в кустах, чтобы её не заметили. В беседке остались Мирослав, Сакрум, воины Шамшира, Саарды, Цере, Ягер и Катайр. Все самые треклятые головорезы этого региона. Столпились вокруг него, одинокого и гордого сокола Атии, словно подбитого и угодившего в логово веками голодавших хищников.
Гаральд хмуро, устало, но спокойно глядел на правителя Саарды и парня, стоявшего рядом с ним. Сакрума. Он везде узнал бы шамширца — ничего человеческого в глазах. Из носа атийца текла кровь, губа была разбита, бровь кровоточила, но держался он вполне свободно. Значит, если они его и били, то пока что не сильно. Ровно до тех пор, пока не выяснят, что он из Карнеоласа, да ещё и из Атии. К выходцам из этих двух земель шамширцы всегда относились с особой лютой жестокостью.
— Кто ты? — спросил Мирослав, внимательно разглядывая мужчину.
— Я приехал из Эрсавии, — ответил Гаральд, ясно, тихо. — Имя моё Анар.
— Из Эрсавии, — хмыкнул тот. — Что-то не похож ты на эрсавийца. Больше на нодримца.
— Или карнеоласца, — ввернул Сакрум и начал прохаживаться вокруг Гаральда, не спуская с него глаз, остекленевших от жажды расправы.
— Зачем пришёл?
— Ищу свою невесту. Ехала в Керберру и пропала.
— С чего ты взял, несчастный, что твоя невеста здесь? — гаркнул Мирослав.
— Я искал её и в Куре, и в Коците, и в Керберре, — всё также тихо и вкрадчиво говорил Гаральд. — Уже не знаю больше, где искать.
— И ты пришёл в Саарду в её поисках? — по голосу Сакрума было слышно, что он удивился. — На глупого ты не похож. На безумного тоже.
 
— Хороша, видимо, невеста, — хохотнул Катайр.
— В Саарде много девушек, — усмехнулся Мирослав. — Какая именно тебе нужна?
— Черноволосая, черноглазая, невысокая. Зовут Акме.
Акме закрыла глаза и пошатнулась. Её затошнило от волнения и ужаса. Сердце отбивало невероятную по скорости дробь. Всё нутро взвыло от боли. И нега, и тоска шли рука об руку, обволакивали горячим паром, возвращали к жизни и свету.
«Зачем ты только пришёл?! Они же запытают тебя и убьют!..»
Воцарилась гробовая тишина. Никто из шамширцев и саардцев не посмел произнести ни слова.
— Ты ошибся, чужак, таких здесь нет, — ледяным тоном произнёс Мирослав, занервничав. — А за то, что ты нарушил границы Саарды, приговариваю тебя к немедленной смерти.
— Отдай карнеоласца мне, Мирослав, — усмехнулся Сакрум. — У него слишком наглые глаза. Зелёные такие. Один глаз я выколю, второй выжгу. А потом руки его и ноги привяжу к четверым скакунам, и они сорвутся с места на четыре стороны света.
Сакрум медленно подошёл к Гаральду, но тот не дрогнул. Он неотрывно смотрел в глаза шамширца.
— Четвертование — слишком быстрый способ умереть, — заметил Мирослав. — Его надо попытать. Под пытками он быстро расскажет, что здесь забыл. Никого он не ищет.
На плечо Акме неожиданно легла чья-то рука, и та вздрогнула, но не издала ни звука. Над ней возвышался Цесперий. Он кивнул ей, молча вопрошая, что она тут вынюхивает.
— Помоги! — шёпотом взмолилась Акме, прижавшись к его ногам. — Они его казнят!
— Он ищет тебя?
Акме молча тряслась, в отчаянии зажимая свой рот, чтобы не закричать. Она прекрасно понимала, что если ворвётся в беседку и выпустит свою силу, никому вреда не причинит, наделает лишнего шума, выдаст себя и погибнет вместе с Гаральдом.
— Увести! — скомандовал Мирослав. — Уйдите подальше, чтобы не слышать его воплей. Утром принесёте мне его голову.
— Кто этот человек? — тихо спросил Цесперий.
Акме трясло. Кем был ей Гаральд Алистер? Возлюбленным? Да, она чувствовала себя бесконечно влюблённой в него когда-то, но плен в Куре стёр память и былые чувства, уничтожил её существо, оставил только оболочку с непроницаемой тьмой внутри, с пустотой, гулкой и болезненной. А теперь он был здесь и искал её. Акме и не смела о таком мечтать. Но где же Лорен? Где остальные?
— Он дорог мне, — наконец, ответила Акме.
Гаральда быстро уводили, грубо подталкивая. Саардцы и пленник уже почти ушли в лес. Воины вытаскивали из ножен кинжалы. И девушка поняла, как они хотят его казнить — на живую отрезать голову. Или отрезать кусочек за кусочком от его тела.
Цесперий вздохнул, тихо выругался, вышел из темноты, поднялся по ступеням беседки и заявил:
— Повелитель, прошу, не торопись!
— Это ещё почему? — удивился Мирослав, и Сакрум нахмурился. Ему не дали развлечься и пустить жертве кровь.
— Девчонка явно солгала нам. Она не одна ехала в Керберру. Оставь его пока в живых. Мы будем допрашивать их обоих, по отдельности. Возможно, так и доберёмся до истины.
— Чего с ними возиться лишний раз? — Сакрум начинал злиться. — Мне не нужна их истина. Беглые любовники. Я хочу пустить ему кровь.
— К тому же, он неплохо сложен, — заметил Цесперий. — Наверняка владеет оружием. Если он хочет получить девчонку, пусть сражается за нас. Способный боец — это благо. Проверь его, насколько он хорош в бою.
— А наша Акме не так уж невинна, — досадливо хохотну Мирослав. — Ее любовник за ней даже в Саарду притащился. Посадить его под замок. Девке ничего не говорить. Я сам побеседую с нею.
Когда из леса вывели Гаральда Алистера и повели в другую сторону, Акме облегчённо выдохнула, но и не думала расслабляться. Она ушла поглубже в темноту и направилась следом за конвоирами, прячась за домами, кустами и заборами. Вскоре Гаральда подвели к одноэтажному деревянному зданию на окраине Верны, втолкнули внутрь и заперли дверь снаружи. У входа оставили одного из саардцев караулить пленника и ушли.