Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект
Три других парных сочетания представлены в стихотворении из цикла «Ханский полон»:
1) Ни тагана Нет, ни огня. На меня, на! Будет с меня2) Конскую кость Жрать с татарвой. Сопровождай, Столб верстовой!3) — Где ж, быстрота, Крест-твой-цепок?— Крест-мой-цепок Хан под сапог.4) Град мой в крови, Грудь без креста,— Усынови, Матерь-Верста!5) — Где ж, сирота, Кладь-твоя-дом?— Скарб — под ребром, Дом — под седлом,6) Хан мой — Мамай, Хлеб мой — тоска.К старому в рай, Паперть-верста!7) — Что ж, красота, К Хану строга?— К Хану строга? Память долга!8) Камнем мне — Хан, Ямой — Москва.К ангелам в стан, Скатерть-верста! (Соч., 167).Размышляя об исторических судьбах народа и внутренне переживая их, М. Цветаева передает словом верста в его абстрагированно «разделяющем» значении отказ от подчинения насилию. Разделенными здесь оказываются воля личности (лирической героини) и историческая реальность. Конкретно-чувственный образ такого разделения предстает во второй строфе дорогой с верстовыми столбами — дорогой, уводящей героиню от завоевателей. В четвертой, шестой и восьмой строфах, где парные сочетания строго параллельны друг другу композиционно и синтаксически, а значит, и взаимно обусловлены, образ разделяющего расстояния абстрагируется в символах рождения и смерти (матерь, в рай, к ангелам). Сочетание паперть-верста может означать на конкретно-чувственном уровне образа длинную вереницу нищих у церковной паперти, подобно тому как словом верста обозначена вереница коней в поэме «Молодец». Возможна интерпретация этого сочетания как обозначающего дорогу, заполненную нищими, или, на уровне абстракции, дорогу, ведущую к нищете, а поскольку цель движения представлена словами к старому в рай, то и к смерти. Но смерть эта мыслится как обретение себя в слиянии с абсолютом. Имплицитно значение смерти заключено и в сочетании скатерть-верста, в котором слово скатерть, внешне обусловленное фразеологизмом скатертью дорога, выступает как обозначение савана в связи с явно выраженным в строфе смыслом смерти (камнем, ямой, к ангелам).
Смыслы 'путь', 'бесконечность', 'творчество', свойственные слову верста в разнообразных контекстах, сопрягаются со значением 'мера работы, труда':
Ты — стоя, в упор, я — спинуСогнувши — пиши! пиши! —Которую десятинуВспахали, версту — прошли,Покрыли: письмом — красивейНе сыщешь в державе всей!Не меньше, чем пол-РоссииПокрыто рукою сей! (И., 300).В этом примере из цикла «Стол» М. Цветаева, обращаясь к письменному столу, употребляет слово верста, соединяя те приращения смысла, которые оно получает в ее поэзии, с древним, близким к этимологическому, значением 'борозда пашни от поворота до поворота'. При этом Цветаева объединяет языковую метафору-штамп творческий путь, закрепившуюся в языке XX в. с традиционной перифразой пахарь слова, основанной на библейском символическом уподоблении проповедника пахарю.
Значение 'мера работы, труда' представлено здесь в развернутой метафоре, которая уже в значительной степени абстрагирует смысл 'много'. Этот смысл совсем освобождается от своего «пространственного» происхождения в стилистически сниженном выражении Верста — делов-то (И., 431). Это выражение может быть, в принципе, применимо к любой ситуации, обозначающей множество (гиперболически — бесконечное множество) предстоящей работы. Однако более широкий контекст из поэмы «Царь-Девица» мотивирует употребление слова верста в этом значении тем, что в данном случае предстоящая работа — полет персонифицированного Ветра, оседлав который, Мачеха-ведьма устремляется в погоню за Царевичем и Царь-Девицей:
«Ой, родимый, погоди, никак не сяду!»— Сиди, мать моя, сиди, сиди, не падай!До низов-равнин —Не вершок-аршин!Уж не ссорься лучше с Ветром ты старшим!«Говорят тебе, дурак, сидеть неловко!»— Нет, уж некогда — годить! Верста — делов-то!Не одна краса,Что твоя коса!Не одной тебе, чай, в верности клялся! (И., 431)Этот контекст, противопоставляя бесконечно большое расстояние малому («прямо в небо норовит, лесной шишига!», «Не вершок-аршин», «Верста — делов-то»), выявляет еще один важный аспект значения слова верста — 'скорость' (Мачеха не успевает удобно сесть — «Нет, уж некогда — годить»). Этот аспект значения активно развивается в поэме «Молодец» при назывании верстами коней:
Невестынька!Стряхни мечту!Гони версту!Беги к попу! (Соч. 362):Эй, кони мои —Вы сони моиНахлестанный —Эй, версты мои! (Соч., 369);Обдувает, стряхиваетСнег с листа.Сел, в полу запахивает.— Гей, верста! (Соч., 370).Признак направления развивается у слова версты в таких контекстах, где оно служит средством сравнения. Дважды с верстами сравниваются брови:
Взблёстами! — Искрами!Бровки-то — в две версты!Ай да поистинуКрасная девица! (Соч., 373);Верстами — врозь — разлетаются брови.Две достоверности розной любови,Черные возжи-мои-колеи —Дальнодорожные брови твои! (Р., 110).Если в первом контексте смысл сравнения несколько затемнен и его можно восстановить в воображении, связывая художественный образ с внутренней формой фразеологизма брови вразлет (раз- 'разделены', -лет — 'устремлены вверх'), то второй контекст прямо указывает на такую интерпретацию (врозь, разлетаются), одновременно устанавливая связи слова версты с типичными для идиостиля Цветаевой значениями дальней дороги (дальнодорожные) и разминовения в любви (Две достоверности розной любови), а также и с нерасчлененным образом коня и пути (Черные возжи-мои-колеи).
Обзор всего материала показывает, что, развивая конкретные и абстрактные значения слова верста (версты) преимущественно на основе активизации признака дальности и его гиперболизации, М. Цветаева устанавливает многозначные связи между различными значениями этого слова в своем идиостиле. При этом она в большинстве случаев опирается не только на семантические соответствия между значениями слова в языке (парадигматические отношения), но и на словообразовательные и фразеологические связи (синтагматические отношения слов и морфем), становящиеся у нее основой образности, преимущественно метафорической. Из всего этого ясно, что семантическое развитие слова в идиостиле Цветаевой реализует потенциальные возможности языка, определяемые очерченными в естественном языке направлениями изменений. Наиболее смелые семантические преобразования представлены в стилизованных контекстах из «народных» поэм-сказок М. Цветаевой «Царь-Девица» и «Молодец» и включены в стихию просторечия: известно, что языковые преобразования и происходят в первую очередь в некодифицированных разновидностях языка. Поэтому не исключено, что аналогичные значения могут быть обнаружены в говорах и просторечии.