История всемирной литературы Т.5
Дидро, автор «Жака-фаталиста», имеет немало точек соприкосновения со Стерном. Он высоко ценил роман Л. Стерна «Тристрам Шенди» («Эта книга столь взбалмошная, столь мудрая и веселая — настоящий английский Рабле!» — писал он С. Воллан 7 октября 1762 г.).
Если в «Племяннике Рамо» исследователи отмечают типологическое сходство со Стерном в анализе диалектики «разорванного сознания», то «Жак-фаталист» близок Стерну по самой манере изложения; не случайно Дидро ссылается на английского писателя по ходу действия романа. Стерна напоминает и причудливость композиции романа, и постоянное присутствие автора, вторгающегося в ход событий, сюжетные перебои, ретардация, все время отодвигающая рассказ Жака о его приключениях. Вместе с тем существенно и отличие. Дидро далек от того, чтобы подчеркивать субъективную авторскую волю, которой Стерн мотивирует причудливую композицию своего романа. Наоборот, Дидро оспаривает всемогущего автора, который воображает, будто бы все в его руках, будто все зависит только от его фантазии, ибо он волен делать с персонажами своего романа все, что ему заблагорассудится. Дидро отвергает анархическое своеволие художника, так как не считает свое произведение «басней», т. е. «вымыслом», прямо заявляет, что «не пишет романа», что он «не любит романа», утверждает, что его произведение не роман, а «история», подчиненная принципу «правдивости», опирающаяся только на «правду» или «истину».
В основе представлений Дидро о мире лежит убеждение, что действительность богаче субъективной художественной фантазии, что воображение поэта не в состоянии создать такие диковинные явления, которые можно найти в природе. Именно это убеждение вынуждает Дидро отказаться от обычной однолинейной манеры повествования, заставляет его переходить от одной пространственной сферы к другой, от настоящего перебрасываться к прошлому, из прошлого переноситься в настоящее, учитывать не только совершающееся в объективной действительности, но и субъективные свойства того, кто о происходящем рассказывает, уклоняясь то в сторону осуждения, то в сторону панегирика, то все преувеличивая, то все преуменьшая. Столь же сложным рисует Дидро и характер своих персонажей. Он обращает внимание на его многокачественность, его внутреннюю противоречивость. В этом плане представляет большой интерес последняя пьеса Дидро — «Хорош он или дурен» (1781, опубл. 1834).
Герой ее — писатель Ардуэн — всем ходом событий вовлечен в судьбы множества своих друзей и знакомых, которым он оказывает существенные услуги, прибегая к самым разным, при этом не всегда благовидным средствам. Хорошее и дурное сложно переплетено в этом мире. Иронически снимается идея врожденной добродетели, рушатся иллюзии, связанные с просветительской верой в победу Добра над Злом. Ни Ардуэн, ни другие персонажи не выписаны столь выпукло и ярко, как племянник Рамо или герой «Жака-фаталиста», но и они помогают оценить важнейшее направление поисков Дидро-художника: стремление раскрыть человеческий характер в диалектическом единстве его разных, подчас противоположных качеств.
Чутко откликался Дидро на новые веяния в литературе и искусстве. Можно напомнить, например, о его восхищении Ричардсоном («Похвала Ричардсону», 1761). Казалось бы, мало что объединяло этого умеренного английского автора с вождем энциклопедистов. Но Дидро метко указывает на те черты его книг, которые свидетельствовали о стремлении изобразить сложные душевные явления, т. е. ту тенденцию, которая уже предвосхищала художественные открытия не только сентиментализма, но и реализма XIX в.: «Я слышал правдивый голос страстей, я видел, как приходили в движение на сотни разных ладов пружины своекорыстия и самолюбия; я стал очевидцем множества событий, я чувствовал, что приобрел опыт...».
Как мыслитель и общественный деятель, как теоретик искусства и мастер художественной прозы, Дидро блистательно представляет эпоху расцвета французского Просвещения.
Наиболее глубоко и полнокровно раскрывая идею разума и вместе с тем уже в известной мере преодолевая рационалистическую односторонность раннего этапа Просвещения, нанося наиболее ощутимые удары по эстетической системе классицизма, Дидро энергично содействовал формированию просветительского реализма в западноевропейской литературе XVIII столетия.
РУССО (Обломиевский Д.Д.)
Жан-Жак Руссо (1712—1778), наиболее яркий представитель радикального крыла французского Просвещения, явился одним из основоположников европейского сентиментализма. Идейные расхождения его с ведущими деятелями эпохи нередко принимали форму открытого конфликта. Вольтер высмеивал демократические идеи Руссо; Руссо, в свою очередь, непримиримо осуждал Вольтера за, как он полагал, уступки аристократическим взглядам. Руссо не принимал материализма энциклопедистов; рационализму Вольтера и Дидро он противопоставлял чувство. В то время как большинство просветителей видело в театре кафедру и трибуну, Руссо винил театр в падении нравов; из-за этого он поссорился с Д’Аламбером и отказался участвовать в «Энциклопедии». Атеиста же Дидро возмущали религиозные идеи Руссо. Но в перспективе истории Руссо — соратник Вольтера и Дидро в общей борьбе против феодального строя и его идеологии.
Автор «Рассуждения о науках и искусствах» (1750), «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства среди людей» (1755), «Общественного договора» (1762), Руссо выступает с позиций социальных низов третьего сословия, недаром он был связан с Женевой и гордился своим плебейским происхождением. Он подвергает критике прогресс человеческой цивилизации, поскольку этот прогресс не облегчил жизни народа, не содействовал его благосостоянию, не ликвидировал его нищеты. Рост торговли и ремесел, образование национальных государств, развитие наук и искусств не только не способствовали укреплению добродетели и морали, но, напротив, усилили тяготение к праздности, паразитизм, лицемерие, ложь, тщеславие, испорченность нравов, власть моды и этикета. Моральная деградация современного общества имеет своей причиной, по Руссо, неравенство людей в обществе. Именно в имущественном неравенстве, в существовании богатства и бедности, в установлении частной собственности усматривает он источник праздности, роскоши, изнеженности, с одной стороны, источник нужды, бесправия, рабства, тирании — с другой.
Выступая против социального неравенства, деспотизма и рабства, Руссо выдвигает идею демократической конституции общества, его республиканской организации. Если просветители первого этапа, Монтескье и Вольтер, не были последовательными в борьбе с феодальным строем, ограничиваясь концепцией просвещенного абсолютизма, то Руссо верит только в коллективную мудрость народа, признает законной борьбу народных масс против королей, объявляет равенство граждан перед законом основой общества, утверждает суверенность народа, которому должна принадлежать и исполнительная, и законодательная власть. Вслед за Спинозой, Локком, Гоббсом Руссо считает, что государство создается людьми (а не богом, как заявляли сторонники теократических теорий). Люди сознательно заключают между собой «общественный договор», устанавливая демократическую власть и возвращая тем самым народу естественную свободу и права, отнятые у него господствующим классом.
Демократизм, ненависть к знатным и к богачам, к общественному неравенству определяют и эстетику Руссо, направленную против искусства, которое культивирует лишь наслаждение и игнорирует нравственный идеал. Руссо не случайно в «Письме к Д’Аламберу» рассматривает театр как силу, развращающую общество, ибо считает безнравственной самую идею театра как подражания жизни и воссоздания ее страстей и пороков. Он вообще с подозрением относится к искусству, так как видит в нем средство укрепления феодального строя и абсолютной монархии. Искусству как обличению существующего он не доверяет. Героическому характеру, обращенному против тирана, он предпочитает принцип честности и бесхитростности, образ простого человека, свободного от сословных предрассудков. Исключение он делает лишь для музыки, которой живо интересовался в молодости, обнаружив в этой области недюжинный талант.