Римский сад

И вот так она потеряла Анджелу.
Она взглянула вниз, чтобы снова взять девочку за руку, но той уже не было. Успокойся. Она должна быть где-то здесь. Франческа огляделась. Попыталась посмотреть сквозь толпу. Анджелы нигде не было.
— Анджела! — крикнула она, крепко прижала к себе Эмму, та заплакала. Успокойся, Франческа, успокойся. — Анджела! — крикнула она громче. — Вы не видели тут маленькую девочку? Вы не видели мою дочь? — она выкрикивала имя и спрашивала людей, видели ли они ее девочку. «Моя дочь! Моя дочь!» — слышался ей голос Марики в день исчезновения Терезы, виделся красный браслет, безжизненно лежащий на ее ладонях. «Спра-вед-ли-вость, спра-вед-ли-вость, спра-вед-ли-вость» — звучало все более и более мрачно, все более и более угрожающе.
— Дайте пройти! — она толкалась и протискивалась между телами, плотно прижатыми друг к другу. — Анджела!
Бросаясь из стороны в сторону, она искала в толпе дочь, выкрикивая имя. И толпа, готовая разорвать ее на части и поглотить, смотрела на Франческу пронзительными взглядами, обращала к ней свои раззявленные рты и оскаленные зубы. Анджелы нигде не было.
Чудовище забрало ее. Чудовище тут. Все это время оно пряталось. Ждало подходящего момента. И теперь схватило ее.
— Анджела! — заплакала Эмма.
— Тихо, детка, мы сейчас найдем твою сестру и пойдем, мама вас отсюда увезет, — она попыталась пробиться, но толпа сплотилась, готовясь поглотить. Чудовище ее забрало, чудовище ее забрало! «Спра-вед-ли-вость, спра-вед-ли-вость, спра-вед-ли-вость» (моя дочь, моя дочь, и красный браслет, и чудовище там, прямо здесь, в толпе за воротами, вернулось и забрало ее дочь), и на фотографиях Терезы теперь была не она, а Анджела: светлые кудри, строгие глаза спрашивают: «Мама, почему?»
  
5
 
Она налегла сильнее.
— Анджела! (Моя дочь!)
Она кричала и толкалась изо всех сил.
И с последним рывком — толпа едва не засосала ее — ей удалось пробиться сквозь живую стену из тел и выбраться.
Она огляделась.
— Анджела! — снова крикнула она.
Но Анджелы не было. Ее не было во дворе. Ее не было в толпе. Ее не было за воротами. Франческа с Эммой на руках искала Анджелу и выкрикивала ее имя.
Солнце било в лицо, ослепляя.
Анджелы не было.
Ее больше никогда не будет.
Ее забрало чудовище.
— Анджела! — крикнула она еще громче.
— Мама!
Голос Анджелы. Голос ее дочери. Она кричала. Ее забрало чудовище. Мама, помоги, меня уносят. Да, чудовище схватило ее, но она могла спасти дочь. Я помогу тебе, я пришла спасти тебя, любимая.
— Мама!
Моя дочь! Моя дочь Анджела!
Она не могла дышать. Откуда исход ит голос дочери? Ей пришлось остановиться и, подобно зверю, определить направление, чтобы спасти Анджелу от смерти.
— Мама!
Она побежала на голос, теперь он был ближе. Ее забрало чудовище. Но она сильнее.
Потом она увидела дочь.
Дальше по улице, на руках у мужчины. В объятиях человека, который схватил Терезу, а теперь схватил ее.
— Отпусти ее! — крикнула Франческа и бросилась на похитителя. Выхватила ребенка из его рук.
— Мама, зачем ты это делаешь? — услышала она спокойный голос Анджелы. Даже заинтригованный. — Я была с дядей музыкантом.
Франческа ахнула. Поперхнулась. Посмотрела — никакое это не чудовище.
— Дыши, — рука мужчины коснулась ее, теплая, успокаивающая. Погладила ее по щеке. — Это просто паническая атака. Дыши. Франческа Эй, Франческа!
Франческа снова начала дышать. Изо всех сил, со всей нежностью, на какую была способна, она сжала в объятиях своих дочерей, вдыхая их запах, самый невероятный запах во всем мире, запах, от которого можно сойти с ума.
А затем она подняла взгляд и улыбнулась человеку, который спас Анджелу от темных тварей. От чудовища, которое могло оказаться среди них.
Она с благодарностью посмотрела на человека, который однажды уже спас ее, а теперь спас ее дочь.
Фабрицио. Казалось, что Фабрицио всегда появлялся внезапно и всегда в нужный момент. В момент, когда весь мир становился тебе врагом, когда ты остался один и у тебя больше нет ни капли надежды.
 
Она обнимала своих малышек — спасибо, боже, спасибо, — обнимала их, защищала их. Солнце заливало их своим светом, крики толпы всё еще доносились со двора в нескольких сотнях метров от них. Но они были далеко. Теперь для них наступил мир. Фабрицио улыбался ей, он был там, с ними, все было хорошо. Ее дочери спасены. Он спас их.
  
6
 
Она втолкнула девочек в прихожую. Закрыла за собой дверь. Заперла ее. Посмотрела в глазок, чтобы убедиться, что никто не прячется на лестнице, зловеще хмыляясь («Я просто жду подходящего момента. «пабы осветить вас, Франческа». — и шипящий смешок) Теперь они снова были дома, в безопасности, она и ее девочки. Но чудовище едва не схватило их. Что бы случилось, не вмешайся Фабрицио?
Что бы произошло?
«Но кое-что может тебя обрадовать», — сказал дом.
Франческа вздрогнула. «Что?» — умоляла она, готовая заплакать. Если даже чудовища не было там, за пределами двора, потому что это Вито, чему тут радоваться?
«Ну, — сказал дом, — консьерж и консьержка больше тут не работают. И если они еще ничего не рассказали жильцам о вас с Фабрицио, то и не расскажут».
«Что ты такое говоришь, дом, это ужасно!»
«Будто я тебя не знаю», — сказал дом.
— Можно немножко поиграть с твоим телефоном, мама? 777 спросила ее Ацджела. Она очень хорошо знала: играть с телефоном матери нельзя. Но теперь можно, и это она тоже знала. Конечно, любовь моя, можно все, все.
Франческа нашла в сумочке смартфон. И заодно узнала о пропущенных звонках от своего редактора.
И голосовое сообщение, голос строгий, тон деловой: «Хорошо, Франческа. Если не хочешь отвечать, это твое дело. Однако я вынуждена сообщить, что после постоянных задержек и очевидного отсутствия у тебя интереса к проекту, в который мы так много вложили, мы решили приостановить работу над книгой. Нет никаких возможностей уложиться в сроки релиза, запланированного на сентябрь. Ты получишь электронное письмо, чтобы уладить все формальности. Пока».
Она почувствовала себя опустошенной, вывернутой наизнанку. Она потеряла все.
Она, Франческа, умерла. Единственное, что было ее, единственное, что всегда защищало ее и что она всегда защищала, исчезло.
«Дом? — пробормотала она. — Что мне теперь делать?»
Дом вздохнул: «Прости, Франческа. Я не знаю, как тебе помочь».
Она отдала телефон дочери, чтобы та могла поиграть с ним. Там, за стенами дома, было чудовище, но и внутри этих стен — тоже. Не в доме, а внутри нее. Внутри нее родилось чудовище, и теперь Франческе некуда бежать.
Между тем просочилась новость, что у консьержа и Агаты есть сын, которого они не видели двадцать лет. Мужчина, которому сейчас под сорок, дал интервью: когда он жил с родителями, Вито, отец, избивал его. Агата, мать, ничего не делала, просто сидела в углу, не произнося ни слова. Накануне своего восемнадцатилетия, после очередного избиения — «Поверьте, я чуть не умер», — мальчик собрал вещи и ушел из дома. Он больше никогда не видел своих родителей и не общался с ними.
Пресса немедленно осудила Вито. В Интернете началась дискуссия: «Смертная казнь для тех, кто совершает насилие над детьми? Пройдите онлайн-опрос».
Жильцы кондоминиума знали, что у Вито есть сын? Знали, что он избивал мальчика? Знали, что его сын ушел из дома и не вернулся, что боялся своего отца? Франческа не могла перестать задаваться этими вопросами. Дом, который казался теперь очень кротким, сказал: «Франческа? Послушай меня минутку, Франческа».
Но Франческа не слушала. Она думала. Она думала.
Был ли этот маленький человечек, с виду такой скромный, действительно способен на такую жестокость? Только подумать, он провел последние несколько месяцев там, во дворе, постоянно там, рядом с ее дочерьми, такими невинными, беззащитными перед лицом любого зла. Он присматривал за сараем, заботился о котенке — это он его убил? Он так любил этот двор и этот квартал — это он устроил те поджоги? Так и было? Только подумать, каждый день существовал риск, что этот человек заберет одну из ее дочерей. Подумать только, похитив маленькую девочку, он впал в отчаяние, казался искренне расстроенным, потому что пропала «наша Тереза, которая нам всем как дочь, которая мне как дочь. Как и все дети в этом дворе». Это сводило Франческу с ума.