Сердце вне игры (ЛП)

— Ноа, — говорю немного напряженным голосом. — Что ты здесь делаешь?
На его лице отразилось беспокойство, брови опустились над голубыми глазами.
— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Знаю, ты ненавидишь грозы.
Я хмурюсь.
— Серьёзно?
— Ага, — он кивает. — Это еще одна вещь, которую ты сказала мне после того, как я отвез тебя домой после визита к стоматологу, — кажется, он что-то обдумывает и выглядит немного смущенным, когда добавляет:
— Но многое из того, что ты мне сказала, не имело особого смысла, так что, может быть, ты на самом деле не боишься грозы.
— Нет, — говорю я, и голос немного дрожит. — Это так. Я ненавижу их.
Обеспокоенное выражение лица возвращается к нему, и его взгляд падает на мои руки. Уверена, что Ноа может видеть мурашки, которые бегают по моей коже.
— Могу ли я войти?
Я должна сказать нет, но…
— Конечно, — шепчу я, отступая в сторону.
Он входит в мою маленькую комнату, и когда закрываю за ним дверь, снаружи раздается еще один громкий раскат грома. Я подпрыгиваю и испускаю жалкий визг. Ноа подходит ближе, его руки сжимают мои, как в тот первый день, когда мы встретились в лифте.
— Все в порядке, — бормочет он, притягивая меня в свои теплые, крепкие объятия. — Я здесь. Просто скажи мне, что тебе нужно.
— Я… — дрожь пронзает мое тело. — Я не знаю.
Чувствую движение его головы, когда он кивает и держит меня за руку, пока ведет к кровати.
— Хочешь лечь? — он смотрит на телевизор, который я немного приглушила, прежде чем открыла дверь. — Мы можем посмотреть несколько повторов, пока буря не утихнет.
— Хорошо, — выдыхаю я. Голос дрожит, как и все остальное тело, но, когда заползаю под одеяло, а Ноа садится на край матраса рядом, чувствую себя немного лучше. Прочищаю горло и хлопаю по другой стороне кровати. — Ты тоже можешь лечь, если хочешь. Я доверяю тебе.
Он поднимает бровь.
— Точно? Обещаю, ничего странного делать не буду.
Это заставляет меня смеяться, хотя это больше похоже на дуновение воздуха.
— Я знаю. Потому что, если ты это сделаешь, я брошу тебя в открытое окно.
Уголок его рта приподнимается в кривой улыбке, он подходит к другой стороне кровати и забирается под одеяло рядом со мной. Его тело теплое, и он пахнет так, как будто только что вышел из душа, его древесный, пряный аромат цепляется за кожу. Я пробираюсь немного дальше под одеяло и в процессе приближаюсь к нему.
Когда снова гремит гром и дождь хлещет по окну, я невольно подпрыгиваю.
«Черт возьми» — думаю я, а затем двигаюсь к Ною еще ближе.
Ничего не говоря, он двигает рукой, чтобы я могла прижаться к нему и положить голову на сгиб его плеча. Некоторое время мы с ним смотрим телевизор, свернувшись калачиком в тишине — или в максимально возможной тишине посреди грозы. Я несколько раз вдыхаю и выдыхаю, пытаясь сосредоточиться на сюжетной линии ситкома, разыгрываемой на экране передо мной, но все, о чем могу думать, это о последнем разе, когда мы с Ноа были так близки.
Когда мы снимали видео в TikTok, он высоко поднял меня в воздух, а затем опустил, наши тела прижались друг к другу, и взгляды встретились.
А случай до этого…
Я бы солгала, если бы сказала, что не помню каждый момент, когда была в ловушке с ним в лифте. Я была в ужасе точно так же, как когда он пришел в мою комнату сегодня вечером. Но в тот день, как и сегодня вечером, ощущение его рук вокруг успокоило меня. Его тело, то, как его запах окружал меня, когда Ноа прижимал к себе, рокот его голоса у моего уха?
Это было идеально. Незабываемо.
И хотя мы были незнакомы и почти не видели друг друга в лицо, в темноте лифта все остальное, казалось, отпадало, оставляя только чистую, чувствительную связь между нами.
«Сколько еще ты собираешься отрицать, что именно это было?» — тихий голос шепчет в моей голове. — «Связь.»
Я прижимаюсь к Ноа чуть крепче и закрываю глаза, и через некоторое время гром затихает, а дождь становится все тише и мягче. Проходит еще немного времени, и кажется, что самое страшное уже позади. Молния так далеко, что я едва могу ее увидеть или услышать.
 
Интересно, а Ноа еще не спит? Если это так, он, должно быть, заметил, что буря закончилась. Он собирается встать и уйти?
Это было бы правильно. Это то, что я должна сделать сама. Я должна выпутаться из его рук и сказать, что ему пора возвращаться в свою комнату. Но вместо этого я остаюсь полностью неподвижной.
Ноа протягивает руку и начинает проводить пальцами по моим волосам, и я позволяю ему это.
— Ты больше не дрожишь, — бормочет он. — Это хорошо.
— Я чувствую себя намного лучше, — тихо говорю я. — Спасибо.
Он выдыхает, и проходит несколько секунд, прежде чем снова говорит.
— Можно вопрос?
— Конечно.
— Почему ты так боишься бури?
Мой желудок немного сжимается.
— Ой. Ну… это не очень радостная история. На самом она очень мрачная.
— Все равно расскажи.
Беру перерыв, чтобы собраться с мыслями. Я не часто об этом говорю и уже давно никому не рассказывала. Рана достаточно стара, чтобы не болеть так, как раньше, но боль всегда будет.
— Мой старший брат, Себастьян, умер, когда я была ребенком, — шепчу я. — Он сел за руль в плохую погоду и попал в аварию. Теперь каждый раз, когда начинается шторм, у меня просто возникает тошнотворное чувство, что вот-вот случится что-то очень плохое. Я знаю, что это иррационально, но каждый раз, когда слышу гром или вижу молнию, снова чувствую себя ребенком. Как будто маме вот-вот позвонят из полиции и сообщат, что им нужно, чтобы она пришла и опознала тело.
Когда говорю все это вслух, у меня подступает ком к горлу, и Ноа крепче сжимает меня. Он прижимает к себе на несколько секунд, а потом мы оба вздохнули.
Он отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза, заправляя прядь волос мне за ухо и бормоча:
— Мне очень жаль, Марго.
Я молча киваю, каждое нервное окончание тела настроено на ощущение его кончиков пальцев на коже, когда они касаются моей щеки.
Телевизор все еще играет, но теперь это в основном белый шум. Я едва слышу этот звук, когда вокруг нас, кажется, вырастает пузырь, блокирующий все остальное. Несколько мгновений мы смотрим друг другу в глаза, напряжение витает в воздухе между нами.
Причины, о которых я уже несколько недель твердила себе, почему не следует этого делать, почему начинать что-либо с Ноа — плохая идея, сейчас кажутся такими далекими, что я даже не могу их вспомнить.
Потому что сейчас это не кажется такой плохой идеей.
Это чертовски правильно.
И даже если это неправильно…
Я думаю, что это уже не важно.
Глава 17
Марго
Я та, кто действует первой, наклоняясь к Ноа, а он сразу реагируют. Его губы встречаются с моими, теплые и твердые, когда он притягивает меня ближе к своему телу.
Черт, он хорошо целуется.
Ноа целует меня, как будто долго ждал этого.
Как будто он жаждал этого.
Как будто он думал об этом неделями.
Боже, он не один такой.
Почти трудно поверить, что мы впервые поцеловались, но, несмотря на все остальное, что произошло в лифте в тот день, наши губы так и не соприкоснулись. И черт возьми, я жалею, что мы это пропустили. Его рот жаждет прикоснуться к моему, его зубы скользят по моим губам, а его язык выскальзывает, чтобы попробовать на вкус мой собственный — сначала медленно и нежно, а затем глубже углубляясь в мой рот, когда открываюсь для него.
Он переворачивает меня на спину, наклоняясь сверху, одну руку кладет ладонью мне на затылок, проводя по волосам. Я цепляюсь за его плечи, немного приподнимая голову, чтобы попытаться стать еще ближе.
— Черт, ты такая вкусная, — выдыхает он, покусывая мою нижнюю губу. — Так и знал.
Он наклоняется для еще одного поцелуя, как только заканчивает говорить, его свободная рука блуждает по моему телу под одеялом, пока мы целуемся. Его большая ладонь скользит вниз по моей спине, следуя изгибу талии и изгибу бедра, прежде чем снова скользнуть вверх. Когда он обхватывает грудь и сжимает, я хнычу ему в губы, и он стонет в ответ.