Светоч жизни (СИ)

Одним словом, то, что началось дальше, можно было назвать одним-единственным словом. Травля. Это не было прямым столкновением, под пристальными взглядами преподавателей, это могло закончиться мгновенным исключением с курса, поэтому это были подлости.
Все второкурсники знали, что происходит, и никто и не подумал вмешаться. Никому не хотелось стать наряду с Ариной объектом травли. Или прослыть стукачом и стать козлом отпущения для всего университета.
Союзников у девочки не было. И ей только и оставалось повторять себе раз за разом: «Ты должна стать сильной, ты должна стать сильной, ты должна».
Должна.
Но сильной быть не получалось.
И дело даже было не совсем в той обстановке, которая сложилась вокруг Арины. Дело было в проблемах. Заселение в общежитие она пропустила. В те дни, когда комендант расселяла по комнатам студентов и студенток, девочка была в больнице. Когда заселяли второй поток – она была всё там же.
И теперь… да, ей сочувствовали. Да, обычно в общежитии есть некоторая квота, которая придерживается, но в этом году открыли пару новых факультетов, и квоту отдали для них, а заодно уплотнили остальных студентов. И коменданту очень-очень жаль. Но…
Вот за этим «но» следовало то, о чём Арина думала с ужасом.
Это сейчас она из реабилитационного центра могла добраться до университета. Это было сопряжено с некоторыми трудностями, но всё же, могла.
Добираться из дома – до университета было невозможно.
Точно так же, как на те деньги, что ей шли от государства, было невозможно прожить, если снимать даже комнату в любом другом общежитии.
То, что творилось в университете вокруг, Арину, безусловно, задевало, но немного отстранённо и немного постольку-поскольку. Да, есть, да, проблемно, да, надоели, но учиться не мешают – при преподавателях притихают. Мелкие пакости не страшно, главное соблюдать технику безопасности, а в голове были другие мысли. Очень много мыслей.
Что делать? Что делать? Что делать?
Когда он придёт…
Последняя мысль была из разряда тех, которые девочка от себя отгоняла изо всех сил. Ей было слишком страшно останавливаться на этом, ей было слишком страшно позволять себе даже думать о том, кто её чуть не убил.
Кто это был. Что это было. Почему это всё случилось – она ничего не понимала. Она ничего не знала. И у неё не было ни одного возможного источника информации. Газеты, журналы, книги, интернет – только насмехались, подкидывая легенды, одну за другой, одна другой невозможнее. Лич, гуль, вампир, оборотень, колдун, полуночник. Кого там только не было!
Хотя нет, Арина знала, кого именно – реальных людей, которых можно было бы привлечь к ответственности.
А пока ей приходилось удваивать осторожность. Никаких кружков, никаких поздних возвращений. Никаких задержек, никаких выходных прогулок. Домой к себе… поездки пришлось отменить. Арина не выдержала бы такой долгой поездки, к тому же на автобусы она не могла смотреть без содрогания.
В таком вот мысленном раздрае прошли первые недели сентября. Вот-вот должны были снять гипс с ног, и начаться процесс переведения пациентки вначале на костыли, за ними – на палочку, и девочка с удовольствием ждала того момента, когда она сможет пойти на своих ногах. Она знала, что это будет больно, сложно, что мышцы, которые долгое время не видели нормальной нагрузки, не отнесутся с энтузиазмом к её идее, но… она так устала от инвалидной коляски.
В тот день, когда должны были снять гипс, Арина слишком замечталась. Воспарила в облаках, можно сказать. За что и поплатилась.
Конечно, то, что случилось, нельзя было назвать «нормальным», скорее, это было уже даже преступлением, умышленное причинение вреда. Но… когда ты ещё почти ребёнок, перенесший жуткую травму, когда ты едешь на инвалидной коляске к лифту, меньше всего ты ждёшь того, что коляска под тобой сложится, а тебя, накинув на голову мешок, швырнут в лифт вместе с ней и заблокируют между этажами.
Это было что-то вроде секретного способа срывать некоторые пары или прогулять их. Помогало один раз в год, да и то не всем. Некоторые студенты, те самые изгои, попадали в эту ловушку, не зная, потом учились избегать. Сам смысл был прост. Задача – забросить жертву в лифт, а потом, вызвать его одновременно сразу на трех этажах, при этом, чтобы тот, кто внутри лифта – ни на какие кнопки не нажимал. Такой вот, чисто российский сбой в работе лифта.
 
И именно этот сбой Арине и устроили.
Когда она, онемев от шока, смогла открыть глаза, она уже была на полу стоящего лифта. Аварийное освещение подмигивало одиноко алым глазом. Сумки при себе не было. Как не было при ней и банданы. Сорвалась вместе с мешком…
Страха не было. Страх выключился. Вокруг была слишком человеческая проблема, чтобы бояться того типа в бежевом пальто. Его не было рядом. Ему было здесь неоткуда взяться. К тому же полной темноты, которой сейчас Арина боялась – не было тоже.
Деться ей из лифта было некуда. Совсем.
Она не могла бы дотянуться до вызова техника. Даже если покричать и постучать в лифт – кто её услышит, в конце рабочего дня? Всё, что девочке оставалось – это ждать. В университете убирались поздно вечером, а значит, кто-то придет. Нужно просто устроиться поудобнее и терпеливо ждать вечера. И быть сильной. Просто быть. Не думать, не оценивать, не пытаться что-либо понять, просто быть сильной…
Голова бессильно откинулась назад, ударилась о стенку лифта. Боли Арина не почувствовала. Сон пришёл, подхватил, взял за призрачную ладошку и осторожно повёл за собой.
Мимо спящих кабинетов, на улицу.
Туда, где ещё жадно зеленели клумбы, добирая последние деньки бабьего лета, где полыхали костром ярких красок клумбы с астрами, георгинами, хризантемами. Уже тронула осень золотой краской россыпь листьев берёз и осин, но ещё держались бодрячком дубы.
В университетском парке мелькнула меж низок травы шапка какого-то гриба и пропала. Сон вёл Арину дальше и дальше.
По чистой дорожке, мимо фонарей, вспыхивающих мягким рассеянным светом, а потом прочь за ограду. Туда, где в тысяче зеркальных витрин дробились на разноцветные фигуры прохожие.
Девочке было некогда вглядываться, сон не давал ей управлять собой, вёл куда-то прочь. Дальше.
Мелькнули слева рекламные щиты, промчались маршрутки, проехал сонный троллейбус, направляясь в депо. Воздух пах осенью и пирожками. В городском парке народу было не так уж и много, погода к вечеру испортилась, и насупленное небо смотрело сердито и недовольно.
Ветер ещё только дёргал за одежду и волосы, но не старался ударить. Лишь намекал, что лучше уйти с улицы. Осенняя гроза и затяжные ливни собирались вот-вот сменить бабье лето.
Запах кофе поманил Арину вбок. Проводник пропал, и она, получив свободу, двинулась осторожно по тропинке, к неприметной беседке. О ней знали все, кто жил вокруг парка и кто бывал в нём больше хотя бы двух раз. Девочка была и знала. Те, кто занял беседку с кофе и пивом, знали тоже.
Шестеро. Четверо парней, две девчонки. Арина знала их по именам. Всё остальное принадлежало слухам. Антон и Костя, смешливая хохотушка Варя – были с группы самой Арины. Макс – с параллели. Игорь курсом старше. Инга – второкурсница с другого отделения вообще. Они же в общем и целом те самые, кто были у всех на слуху. Самый красивый парень – Антон. Самая красивая – Варя. Самая умная – Инга. Самый талантливый – Макс. Самый спортивный – Игорь. Самый умный – Костя.
Настоящий букет.
И настоящая же головная боль для всех, кто не желал быть подлизой, подпевалой и присоединяться к конкурсу, кто лучше превознесет всех до небес.
Игорь стоял у края беседки, опираясь на столб, задумчиво глядя в сторону. Его впервые не покидало ощущение, что то, что они сделали – было неправильным.
Арина, не задумываясь о природе происходящего, присела на бортик беседки, разглядывая собравшихся. Чувство, которое её здесь и сейчас волновало больше всего, можно было назвать «болезненным любопытством». Почему? За что они так с ней? Она просто училась, она им не мешала, она не переходила никому из них дорогу. Так почему?