Том 21. Письма 1888-1889

Я послушаюсь того хохла, который сказал: «колы б я був царем, то украв бы сто рублив и утик». Пока я маленький царек в своем муравейнике, украду сто рублей и убегу. Впрочем, кажется, я уж начинаю писать чепуху.
Теперь обо мне говорят. Куй железо, пока горячо. Надо бы напечатать объявление об обеих моих книгах * раза три подряд теперь и 19-го, когда о премии будет объявлено официально. 500 рублей я спрячу на покупку хутора. Книжная выручка пойдет туда же.
Что мне делать с братом? * Горе да и только. В трезвом состоянии он умен, робок, правдив и мягок, в пьяном же — невыносим. Выпив 2–3 рюмки, он возбуждается в высшей степени и начинает врать. Письмо написано им из страстного желания сказать, написать или совершить какую-нибудь безвредную, но эффектную ложь. До галлюцинаций он еще не доходил, потому что пьет сравнительно немного. Я по его письмам умею узнавать, когда он трезв и когда пьян: одни письма глубоко порядочны и искренни, другие лживы от начала до конца. Он страдает запоем — несомненно. Что такое запой? Этот психоз такой же, как морфинизм, онанизм, нимфомания и проч. Чаще всего запой переходит в наследство от отца или матери, от деда или бабушки. Но у нас в роду нет пьяниц. Дед и отец иногда напивались с гостями шибко, но это не мешало им благовременно приниматься за дело или просыпаться к заутрене. Вино делало их благодушными и остроумными; оно веселило сердце и возбуждало ум. Я и мой брат-учитель * никогда не пьем solo, не знаем толку в винах, можем пить сколько угодно, но просыпаемся с здоровой головой. Этим летом я и один харьковский профессор * вздумали однажды напиться. Мы пили, пили и бросили, так как ничего у нас не вышло; наутро проснулись как ни в чем не бывало. Между тем Александр и художник * сходят с ума от 2–3 рюмок и временами жаждут выпить… В кого они уродились, бог их знает. Мне известно только, что Александр не пьет зря, а напивается, когда бывает несчастлив или обескуражен чем-нибудь. Я не знаю его адреса. Если Вас не затруднит, то, пожалуйста, пришлите его домашний адрес. Я напишу ему * политично-ругательно-нежное письмо. На него мои письма действуют.
Рад, что моя передовая * пригодилась. Рассказ о молодом человеке и о проституции *, о котором я говорил Вам, посылается в Гаршинский сборник.
На душе у меня непокойно. Впрочем, всё это пустяки. Поклон и привет всем Вашим. Список врачей я послал в календарь *. Пришлось переделать всё. Если позволите, я в будущем году возьму на себя всю календарную медицину. Летом займусь в охотку. Будьте здоровы и покойны.
Ваш А. Чехов.
Маслов пишет мне *: «2-й раз мне передают Ваш совет жениться. Что значит этот совет, благородный сэр?»
Посылаю рассказ учителя Ежова *. Рассказ так же незрел и наивен, как его героиня Леля, — этим он хорош. Всё деревянное я вычеркнул.
Если рассказ не сгодится, то не бросайте. Мой протеже будет уязвлен.
   
Шеллеру-Михайлову А. К., 10 октября 1888 *
 
501. А. К. ШЕЛЛЕРУ-МИХАЙЛОВУ
10 октября 1888 г. Москва.
Сердечно Вас поздравляем и пьем весело Ваше здоровие.
Иван Щеглов.
Антон Чехов.
  
Плещееву А. Н., 10 или 11 октября 1888 *
 
502. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ
10 или 11 октября 1888 г. Москва.
Неужели и в последнем рассказе не видно «направления»? * Вы как-то говорили мне, что в моих рассказах отсутствует протестующий элемент, что в них нет симпатий и антипатий *…Но разве в рассказе от начала до конца я не протестую против лжи? Разве это не направление? Нет? Ну, так значит, я не умею кусаться или я блоха…
Цензуру я боюсь. Она вычеркнет то место, где я описываю председательство Петра Дмитрича *. Ведь нынешние председатели в судах все такие!
Ах, как я Вам надоел!
А. Чехов.
  
Чехову Ал. П., 13 октября 1888 *
 
503. Ал. П. ЧЕХОВУ
13 октября 1888 г. Москва.
13 октябрь.
Пьяница!
Хождение твое в Академию не пропало даром: премию я получил *. Так как и ты принимал участие в увенчании меня лаврами, то часть моего сердца посылается и тебе. Возьми сию часть и скушай.
Ты человек совсем не коммерческий. В том №, где было объявлено о премии *, нужно было поместить крупное объявление о моих книжках. Имей в виду, что о премии будет объявлено официально 19-го октября. Стало быть, объявление о книгах должно быть и 19 и 20 *.
Суворин известил меня, что тебя вздул какой-то офицер, к<ото>рый якобы кстати обещался заодно уж поколотить и Федорова и Суворина. Извещая меня о таковой семейной радости, Суворин благодушно, à la Митрофан Егорович, вопрошает: «Что это такое запой? У меня тоже тесть пил запоем…» и проч. Я объяснил ему, что такое запой, но галлюцинацию отверг. «Офицера» я объяснил иначе. Я написал, что в пьяном образе ты склонен к гиперболам и экстазу: ты туманишься, забываешь чин свой и звание, оттягиваешь вниз губу, несешь чепуху, кричишь всему миру, что ты Чехов, и наутро рвешь… Вечером и ночью врешь, а утром рвешь… Просил я его, чтоб он тебя уволил или отдал под надзор Жителя.
Недавно я послал Суворину передовую *. Напечатали и еще попросили. Передовых писать я не буду, но тебе советую приняться за них. Они сразу поставят тебя на подобающее место.
NB. Когда бываешь выпивши, не прячь этого от редакции и не оправдывайся. Лучше начистоту действовать, как действовали тесть Суворина, Гей и Житель. А главное — старайся прочно пригвоздиться к делу, тогда никто не поставит удаль в укор молодцу.
Да и на какой леший пить? Пить так уж в компании порядочных людей, а не solo и не чёрт знает с кем. Подшофейное состояние — это порыв, увлечение, так и делай так, чтоб это было порывом, а делать из водки нечто закусочно-мрачное, сопливое, рвотное — тьфу!
Все наши здравствуют. М. М. Чохов женится на купеческой девице и берет 10 т<ысяч> приданого, чего и тебе желаю.