Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928

Партийное руководство контролировало органы ВЧК — ОГПУ сразу по нескольким направлениям. Прежде всего, происходило постоянное обсуждение деятельности ВЧК — ОГПУ на заседаниях высших партийных органов (Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК), в том числе той ее части, которая касалась политического контроля и политического сыска. По нашим подсчетам, в 1921–1928 годах только на заседаниях Политбюро ЦК эти вопросы обсуждались более 50 раз: в октябре — ноябре 1921 года речь шла об отпуске 2 миллионов рублей золотом для усиления ЧК в столичных городах и штатах ВЧК; в конце 1921 — начале 1922 года — о политической цензуре и военно-политической цензуре ГПУ; в феврале — марте 1922 года обсуждались проекты положений о реорганизации ВЧК в ГПУ; в сентябре был поднят вопрос о создании Бюро содействия ГПУ при учреждениях; в декабре — об административно-высылаемых за границу; в мае 1923 года — о штатах ГПУ; в январе и апреле 1924-го — о Соловках; в январе и мае 1927 года — о правах ОГПУ и о Политконтроле; в апреле 1928 года — об арестах и высылках и т. д.  [746] Политбюро играло роль высшей инстанции, окончательно решающей споры между ВЧК — ОГПУ и другими государственными ведомствами. В частности, как отмечалось выше, именно в Политбюро обращались нарком финансов и председатель ОГПУ, вступив в конфликт из‑за штатов ОГПУ.
Постоянно занимался этими проблемами В. И. Ленин. Только в сборник «В. И. Ленин и ВЧК», охватывающий 1917–1922 годы, вошло 680 документов, написанных Лениным или принятых при его участии  [747].
Пристального внимания удостаивался личный состав органов ВЧК — ГПУ — ОГПУ. Уже к концу 1918 года подавляющее большинство сотрудников ВЧК в центре и на местах были коммунистами: в Витебской губЧК — 85 %, в Калужской — 65 %, в Могилевской — 91,4 %, в Тульской — 75,5 %  [748]. В последующие годы это положение сохранялось и укреплялось. В 1921 году из 602 сотрудников Петроградской ЧК 40 % было коммунистов, в транспортной ЧК коммунистами были 55 человек из 135, т. е. около 41 %; как правило, они занимали ключевые должности начальствующего и оперативного состава  [749]. В 1923 году коммунистов в органах безопасности было больше, чем в других наркоматах, — 50,8 %. К 1925 году из 39 руководящих сотрудников ОГПУ 38 были коммунистами. Из них 18 имели дореволюционный партийный стаж, а остальные вступили в партию в годы Гражданской войны  [750].
Важным моментом во влиянии партийных комитетов на кадровую политику структур правопорядка стало утверждение номенклатуры должностей работников административных органов. Еще 23 октября 1922 года ЦК РКП(б) издал циркуляр о порядке отзыва работников ГПУ. Органы ГПУ имели право самостоятельно проводить переброску работников по 15 должностям (начальники отделов, уполномоченные и т. д.), но с уведомлением губкомов. Однако перемещения полномочных представителей, начальников губотделов, их заместителей, членов коллегий губотделов могли проводиться ГПУ лишь с ведома ЦК  [751]. С октября 1924 года назначение на должность начальника губотдела ГПУ согласовывалось с ЦК РКП(б) и утверждалось губкомами; работники губернских отделов ОГПУ утверждались губкомами партии  [752]. При подборе кадров в эти органы важное значение придавалось не столько образовательному и профессиональному уровню кандидатов, сколько их социальному происхождению.
Решающую роль играла оценка идейно-политических качеств. Под этим, как правило, понималась готовность безоговорочно следовать решениям партийного руководства. Например, в записке Г. Г. Ягоде 23 мая 1924 года Ф. Э. Дзержинский отмечал: «…Мильнер (А. И. Мильнер — начальник Новгородского губотдела ГПУ. — В. И.) по вопросу внутрипартийной дискуссии колеблется. Если это верно, то при всей его деловитости и преданности делу — у нас держать его не стоит»  [753]. В ходе внутрипартийной дискуссии 1923 года из 546 коммунистов партячейки ОГПУ за линию ЦК голосовало 367 человек, за оппозицию — 40 и 129 — колебалось. Из 266 коммунистов Московского ГПУ ЦК поддержало 195 человек и 71 — колебался. Эти цифры были лично подсчитаны Ф. Э. Дзержинским  [754]. Начальники губотделов, как правило, входили в состав бюро губкомов РКП(б) и президиумов исполкомов губернских Советов.
 
В свою очередь, после завершения партийной чистки 1921 года уездные политбюро стали брать на оперативный учет всех исключенных из РКП(б) по представлявшимся укомами материалам и отправлять в парткомы компрометирующие данные на членов партии. Все чаще при рассмотрении персональных дел запрашивались материалы из местного органа ОГПУ  [755].
Политбюро ЦК и лично В. И. Ленин побуждали руководство ВЧК — ОГПУ к организации постоянного жесткого политического контроля и политического сыска. В апреле 1921 года Ленин направил секретную записку секретарю ЦК Молотову:
Поручить ВЧК выработать систематический план: а) на лето-осень 1921 года б) на январь (вообще начало) 1922 г. и доложить через 1–2 недели в Политбюро. Примерный план их (т. е. ВЧК) мер:
1) доликвидация с-р. и усиление надзора,
2) то же меньшевики,
3) чистка партии: долой нестойких коммунистов,
4) чистка Саратова и Самарской губернии,
5) отряды особого назначения,
6) курсанты в провинции,
7) чистка аппарата государственной власти в деревне, необходим доклад ВЧК,
НКВНУДЕЛ, РАБКРИН.
Совершенно секретно. Только лично. Перепечатке не подлежит. По использовании сжечь  [756].
План был действительно разработан Секретным отделом ВЧК и направлен Ленину  [757].
В связи с проходившим в апреле 1922 года Всероссийским съездом врачей нарком здравоохранения Н. А. Семашко направил в ЦК РКП(б) записку, отмечая, что на съезде «просматривалось стремление поддержать кадетов, меньшевиков, создать свой печатный орган». По этому вопросу состоялось два заседания Политбюро — 24 мая и 8 июня 1922 года. Было принято Постановление «Об антисоветских группировках среди интеллигенции», предусматривавшее проведение любых съездов только с разрешения ГПУ, проверку благонадежности всех печатных органов, усиление фильтрации при приеме в высшие учебные заведения, запрещение создания новых творческих и профессиональных обществ без обязательной регистрации в ГПУ. Политбюро потребовало от ГПУ внимательно следить за поведением врачей и всей интеллигенции  [758].
Кроме этого на заседании Политбюро 26 мая было принято предложение Ленина поручить ГПУ вместе с Н. А. Семашко выработать план конкретных мер и представить его Политбюро. 22 июня 1922 года Политбюро продолжило обсуждение этого вопроса. От комиссии, назначенной Политбюро 8 июня, выступил заместитель председателя ВЧК И. С. Уншлихт, представивший список неблагонадежных врачей-кандидатов на высылку. После обсуждения Политбюро поручило И. С. Уншлихту в трехдневный срок разбить этот список на три группы по следующим критериям: 1) для ареста и немедленной высылки этапным порядком; 2) для ареста и ведения следствия о распространении нелегальной литературы; 3) для ареста и высылки этапным порядком с предоставлением недельного срока для ликвидации своих дел  [759]. Очевидно, что в данном случае Политбюро не только поддержало общую политическую установку, но и углубилось в детали полицейской службы.