Эта больная любовь (ЛП)

Я продолжаю идти рядом с ним, впитывая его слова, пока мы не подходим к фонтану. Вода бурлит над огромной скульптурой ангела в лунном свете; темнота тянет мои глаза вниз, отчего бассейн на дне кажется несколько жутковатым в своей черной бездне.
— Я рад, что ты нашла меня сегодня вечером, — говорит он, поворачиваясь ко мне лицом и беря мои руки в свои. — Я надеялся на возможность поговорить наедине. Пришло время отбросить ребячество.
Мое дыхание сбивается, когда его большие пальцы нежно поглаживают мои костяшки.
— Прости меня за то, как я с тобой обращался, — продолжает он, глядя на меня сочувствующими глазами.
Он придвигается ближе, прижимает наши руки к его твёрдым грудным мышцам под рубашкой и смотрит на меня сверху вниз.
— Ты действительно повзрослела за последние пару лет, — он сглатывает, выпрямляя позвоночник, а его взгляд прослеживает мои формы от головы до пяток и обратно. — Прости, что мне потребовалось столько времени, чтобы догнать тебя.
Барет был прав.
Моя грудь напрягается, в то время как его большие пальцы продолжают свои нежные поглаживания, его прямой зрительный контакт делает мир вокруг нас туманным. Тепло нарастает где-то в глубине моего нутра, угрожая лишить меня контроля, и мне нужно сбежать.
— Уборная? — спрашиваю я, плотно закрывая глаза, разрывая контакт и прочищая горло. Его бровь вздергивается, когда я, наконец, снова открываю глаза. — Прости. Ты можешь сказать мне, где находится уборная?
Я должна выбраться отсюда.
Я бросаю его руки, создавая между нами некоторое расстояние, и делаю несколько шагов назад, практически спотыкаясь о свои каблуки.
— Дальше по коридору, вторая дверь слева, — кивает он мне вслед с озадаченным видом.
Я практически бегу обратно в дом сквозь толпу людей на вечеринке, избегая взглядов и разговоров, пока не нахожу ванную комнату. Дверь, вторая слева, к сожалению, занята, поэтому я продолжаю идти по коридору, пока не нахожу следующую свободную комнату.
Мне просто нужна секунда, чтобы отдышаться, отойти от неловкого разговора и от суеты людей, занимающихся маркетингом и налаживанием связей с высшим руководством нашего небольшого сообщества.
Найдя, похоже, пустую свободную спальню, я закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной в тускло освещенном помещении.
Неужели Барет был прав? Это было бы впервые. Может быть, у Сэйнта действительно были ко мне скрытые чувства, которые он оттолкнул своей незрелостью. Взгляд его глаз сегодня не был похож ни на что, что я когда-либо видела у него. Серьёзный. Почти нуждающийся. Тёмный.
Что-то изменилось, и мне нужно было быть осторожной, чтобы правильно повести себя.
Оно испугало меня. То чувство, когда наши руки встретились. Что-то проснулось во мне, и в голову пришла мысль о том, что эти руки могут быть на моем теле, касаться меня под платьем. Это работа дьявола. Мне нужно было держаться подальше от этих соблазнов, от внезапной похоти, угрожающей моему контролю, особенно когда моё имя теперь в центре внимания.
Я поворачиваюсь к двери, прислоняясь к ней лбом, а руками упираюсь в прохладную поверхность, мне нужно время, чтобы избавиться от этих мерзких мыслей и отвлекающих факторов, прежде чем вернуться на вечеринку.
— О, куколка, — слышу глубокий голос мужчины позади меня, и мой позвоночник напрягается. Прежде чем я успеваю обернуться, тело прижимается к моей спине, пригвоздив меня к деревянной поверхности. — Ты так много думаешь, когда остаешься одна, — говорит он, его мрачный тон заставляет волосы на моей шее встать дыбом.
Я пытаюсь повернуть голову, чтобы посмотреть в лицо тому, кто он, но дыхание буквально вырывается из моих легких от страха, когда он прижимает меня своим телом к двери.
— Шшш, — шепчет он мне в шею, в ноздри ударяет запах кожи и серы. — Не кричи, — его глубокий голос прорывается из его груди в мою, а его волосы щекочут мою шею. — Я бы не хотел сломать свою новую любимую игрушку.
Кисти, украшенные различными кольцами и множеством шрамов, скользят по моим рукам к двери, пока не находят мои. Его пальцы медленно проникают сквозь мои, пока он не переплетает наши пальцы своими сильными, покрытыми венами кистями. Быстрое дыхание срывается с моих губ, пока я изучаю кольца, все серебряные и черные, фокусируясь на одном, которое особенно выделяется среди остальных. Оно серебряное, с большим черным камнем на указательном пальце. Внутри камня находится изображение перевернутого креста распятия.
 
— Кто ты? — спрашиваю я, задыхаясь.
Он не отвечает мне, пока я чувствую, как его лицо пробегает по моей шее. Тепло распространяется по открытой коже между лопатками, и я вздрагиваю от этого ощущения. Он прижимается ко мне, зарываясь носом в мои волосы. Он вдыхает мой запах, его лицо трется о мой затылок, словно получая какое-то нездоровое удовольствие от одного только аромата моих волос. Губы возвращаются к моему уху, и страх практически сковывает моё дрожащее тело.
Это он.
— Скажи это, — требует он у моего уха, делая еще один глубокий вдох сбоку от моей головы.
Мой разум захлестывает паника, когда его слова обвиваются вокруг моей слабой маленькой фигуры, как змея, уверенная в гибели своей жертвы.
— Скажи это! — повторяет он, и я вздрагиваю, задыхаясь от нехватки воздуха, плотно закрываю глаза, сдерживая крик.
Он хочет, чтобы я сказала ему, кто он? Нет, ему нужно услышать, как я произнесу его имя.
— Эроу, — шепчу я дрожащим голосом.
Он издает одобрительный звук, касаясь плоти моей шеи, его каменное тело обхватывает моё, продолжая вжиматься в меня.
— Если хочешь выбраться отсюда живой, — шепчет он, прижимаясь к моей коже, тепло его дыхания щекочет мою кожу, — беги, не оглядываясь.
Я сглатываю, прежде чем из моего горла вырывается полный ужаса хрип.
Эти большие, покрытые кольцами руки продолжают сжимать мои, прижимая к двери, прежде чем весь его вес полностью отстраняется от меня, и он ударяет по переключателю рядом с дверью, выключая оставшийся свет в комнате и снова оставляя меня в полной темноте.
Я быстро разворачиваюсь, пульс учащается от неизвестности, и я прижимаюсь спиной к двери, пока неуклюжие руки шарят по деревянной поверхности в поисках ручки. Я нахожу её и резко дёргаю, позволяя свету, льющемуся из коридора, осветить комнату.
Но, как я и ожидала, сейчас там никого нет.
Я снова прохожу мимо посетителей вечеринки, наконец замечаю Барета в одном углу и Мию вдоль стены в другом. Я подхожу к Мие, быстро отвлекая её от разговора.
— Ты готова идти? — спрашиваю я, окидывая взглядом открытое пространство.
Её глаза подозрительно щурятся, прежде чем она наклоняется и шепчет: — Что не так? Что случилось?
Она сканирует меня взглядом, прежде чем её внимание переходит на мою шею.
— Что это? — её рука поднимается, чтобы коснуться стороны моей шеи, пока она не дотрагивается пальцами этого места, прежде чем показать их мне. Они чёрные.
Я прикасаюсь к тому месту, где он прижимался ко мне, и мои глаза расширяются, когда я смотрю на пальцы, которые теперь покрыты, похоже, какой-то чёрной краской. Моё замешательство, должно быть, достаточно обеспокоило Мию, потому что она тут же помчалась к Барету.
С колотящимся в груди сердцем я вглядываюсь в лица присутствующих, подозрение струится по моим венам. Лица зла повсюду, куда ни глянь, покрытые своей собственной краской, выставляющие напоказ цивилизованную организацию.
Возле открытых дверей на террасу мое сердце падает в пятки, когда мои глаза встречаются с его глазами.
Половина лица, наблюдающая за мной из-за колонны. Человек в капюшоне, едва освещенный лунным светом, с жуткой маской из черно-белой краски на лице, напоминающей скелет, и черными локонами, свисающими на лоб и глаза.
Он поворачивается и исчезает в темноте так же быстро, как появился в той комнате позади меня. Молча и с намерением.
Мне ещё предстоит расшифровать его общее послание. Это может быть одно из двух.