Птичий вор (СИ)

Наверно, он все-таки уснул, потому что разбудила его Принцесса словами:
— Я привела нашу лошадь.
Взглянула искоса и спросила:
— Увидел хоть что-то?
Вор лежал лицом в траве и рассматривал каплю росы на неведомом цветке меньше его ногтя размером.
— Увидел, — констатировала она. — Вставай и седлай лошадь! Успеешь еще насмотреться!
— Не успею, — мотнул он головой. — Ты же знаешь…
— Да, знаю, что через это болото нам шлепать еще сутки, а как бы и не больше.
Вор огляделся.
— В первый раз я быстрее дошел.
— А я сопротивлялась.
— Ты вообще домой хотела полететь.
— Раздумала. — Принцесса взяла лошадь под уздцы и пошла вперед. Оставалось только следовать за ней. — Сначала я узнаю, кто околдовал Гаррана… Да, околдовал, потому что по собственной воле он бы на такую глупость не пошел! Ну а ты мне поможешь.
— Но…
— У тебя есть выбор?
— Нет, — сказал Вор. — Я просто жить хочу и князя этого прижучить. И колдуна. Если ты мне помо… жешь… буду твоим… навечно!..
Принцесса упала на колени подле Вора. Невидимая змея медленно душила его, это она видела даже не совиным зрением, но поделать ничего не могла. Не в человеческих силах прекратить действие заклятия.
— Он сказал, что будет моим навечно, — родились наконец правильные слова, а капля крови из прокушенной губы упала на грудь Вора. — Так и он будет моим. Совы-сестры, все, кто есть здесь, будьте свидетелями! Гадюки-сестрицы, ужи-братья, может, вы поможете?
— Нет… Нет… Нет… — раздавался один ответ за другим, только шелестела трава и плескала тина.
— Ты… чего творишь? — сумел выговорить Вор.
Дышать он уже почти не мог: наверно, колдун сперва дернул его, решил, одумается, а теперь затянул удавку как следует. Но все равно так, чтобы Вор успел передумать. Второго такого поди найди!
Принцесса держала его голову Вора у себя на коленях, а он думал: вот дурак, не разглядел изумрудные глаза и серебристые кудри. Да будто в них дело! Только бы Гаррану не досталась, он же дубина, да еще заколдованная…
— А ты думал? Похитил — женись! Точно, точно, женись! — зашелестели камыши. — Как по лесному праву велено!
— Он не сможет. Он умирает, — обронила Принцесса.
— Тогда я за Дедом, — сказал маленький лягушонок — только булькнуло.
Время тянулось нестерпимо медленно — особенно для Вора, которому каждый вдох давался неимоверным усилием. Или для Принцессы, которая так и держала его голову у себя на коленях. А может, и для тех, кто смотрел из чащобы и трясины, но ничем не мог помочь…
Два вздоха Вора — двести ударов сердца Принцессы — неведомо что и чего для лесных обитателей — и трясина вдруг взбурлила.
— Чего звали-то? — спросили из тины. — А! Это ты, гордячка!
«Никакая она не гордячка!» — хотел ответить Вор, но не смог. Принцесса осторожно уложила его на какую-то кочку, а сама на коленях подползла к трясине и земно поклонилась, обмакнув косу в тину.
— Прости, Дед, что была слишком гордой. Такой уродилась, так воспитали… Прошу, сними с этого человека чужое заклятие, а я… я…
— Не обещай!.. — смог выдавить Вор.
— А, наслушался сказок, — проворчали из тины, и змея на шее затянулась туже, еще туже, Вор захрипел, а потом вдруг почувствовал — ничего там нет, он может дышать! — Но соображение имеет. И ты не теряй. Только гордость все же поумерь, до добра она тебя не доведет.
Змея, какой здесь не видывали, билась над водой в невидимых путах, а потом канула в нее целиком.
— Как я… что я…
— Дед жертв не примет. Ну кроме тех, что сами забрели, — сообщил лягушонок и поскакал было по своим лягушачьим делам, но куда там!
— А ну-ка, погоди! Ты, я вижу, приближен к Болотному Деду… — Принцесса ловко схватила лягушонка и поднесла так близко к лицу, будто собиралась поцеловать. — Редкость в твоем возрасте!
— Еще моя прабабушка была при дворе!
— Ничего себе… А сумеешь ты узнать, что именнно за змею забрал Дед?
— Ну…
— Струсил, — Принцесса опустила его на траву и пошла к Вору. — Так и думала. Все вы такие, скользкие…
Вор мог бы сказать, что не повелся бы на такую уловку даже будучи малым ребенком, но не мог: надрывно кашлял.
 
— Неправда! Я дознаюсь, или я не из выводка Матушки Триста! — выпалил лягушонок и нырнул.
— Я не хочу знать, почему Триста… — пробормотал Вор, отдышавшись наконец.
— Будто сложно догадаться, — Принцесса снова уложила его голову себе на колени. Это было так приятно, что он не возражал. — Горло очень болит?
— Да, — честно ответил он. — Но бывало и хуже. Это вот и есть твое доброе колдовство?
— Доброе с утра было, а это… Кому как. Главное, ты всех увидел!
Признаться, многих Вор мечтал бы забыть, но счел за лучшее промолчать.
— У тебя больше нет удавки на шее. Можешь рассказывать, — сказала Принцесса. — О тебе я все верно угадала, так? И ты вор, ты видишь иначе, значит, мог заметить кого-то… неприметного подле Гаррана. Не колдуна, настоящего мага — другой не сумел бы сотворить с тобой подобное, а главное — скрыться от всех и прятать тебя всю дорогу. Станешь говорить?
Вор кивнул.
  
5
 
— Посидим пока здесь, — сказала Принцесса. — Сыровато, но никто чужой не забредет. Случайно разве что.
— Или если знает дорогу.
— Вот именно. Ты ее откуда-то знал, но ты не местный. Следовательно, путь вложил тебе в голову искусный маг… и вот он как раз местный, иначе откуда ему знать тропинки через это болото, по которым может проехать всадник?
— Ты так и не сказала, откуда оно вообще взялось, — пробормотал Вор. — Сначала твердила, что его вообще нет, а потом раз — появилось.
— В этом-то и странность… — Принцесса растянулась на траве. Какие-то мелкие птички принялись выклевывать из ее позеленевшей от тины косы травинки и, наверно, мелких жучков. — Я попала сюда случайно. Ночью, конечно. Полетела за огоньками, и вот…
— Тебе-то трясина не страшна.
— Только когда я птица. И выбиралась я отсюда очень долго. Не спрашивай, как, — улыбнулась она. — Хорошо, хватило ума вспомнить сказки и поклониться Деду.
— То-то он тебя гордячкой зовет.
— Ну… я была намного моложе и глупее, вот и… Долго рассказывать, — сама себя перебила Принцесса. — Я тут больше недели просидела, пока не уговорила наконец Деда меня простить за дерзкие речи и отпустить. Но главное, когда я выбралась, оказалось, что прошло всего двое суток. Дома, конечно, чуть с ума не сошли: прежде хоть чародеи могли меня отыскать и сказать, что жива, а тут… пропала, и всё!
— И я вон сколько ехал, хотя ты говоришь, тут всего ничего, по лесочку-то…
— Именно. Но я вошла, вернее, влетела сюда потому, что зачарована и вижу не только обычный мир. А ты никак не мог попасть сюда один! Значит, тебе дали какой-то талисман.
— Ага, удавку на шею. Может, это она и была?
— Всё возможно… А кто ее на тебя нацепил?
— Тот колдун, кому еще? — буркнул Вор. Не хотел он об этом вспоминать.
— Как? Как именно он это сделал, расскажи!
Вор помолчал, потом все-таки заговорил.
Когда его вытащили из каменного мешка и куда-то поволокли, он обрадовался — скоро всему конец! Но нет, с него содрали вонючие тряпки, облили парой ведер холоднющей воды, дали обсохнуть на бодрящем ветерке и велели натянуть такую же каторжную робу, только чистую. Ах да, проверили, нет ли вшей. К счастью, не нашлось, а то обрили бы наголо, подумал Вор. Бороду и усы — те соскоблили тупой старой бритвой, видевшей не одно поколение заключенных. Волосы укоротили — отросли они будь здоров, — но в меру. Даже разодрали гребнем вроде лошадиного — чтобы выглядел прилично.
Ну а потом вышел кто-то пышно одетый… Вор, правда, видел только богато украшенные туфли и край раззолоченного одеяния, так его согнули, заломив руки за спину. Вышло, словно он сам поклонился.
— Пускай притворные слезы этого мерзавца не обманывают вас, господин, — прошелестел кто-то рядом с вельможей.