Красное Зеркало. Легенда сумасшедшего
Я достал драгоценную флягу со спиртом и сделал пару глотков живительной влаги. Алкоголь на Марсе был дефицитом, но я выискивал свои способы его найти — он помогал выводить радионуклиды и придавал спокойствие более качественно, чем релаксанты.
Я подумал о нашем гиде, которая так спокойно держится с этими туристами: странная она какая-то девушка. С виду холодная и безэмоциональная, а в глазах ее я часто видел бурю эмоций — от боли до какой-то тихой, радостной грусти. Иногда интерес и пристальное внимание излучали ее глаза… Возможно, у меня и нет с нею ничего общего, но меня тянуло к ней каким-то магнитом. Может, просто банально все непонятное иногда притягивает — или просто от скуки в пути? Казалось, что там, внутри, в глубине души этой миниатюрной и бесстрастной женщины, скрыто нечто мощное, удивительное и… не знаю, как сказать… что-то совсем не такое, как снаружи… Сравнить с сокровищами в глубине пещеры на необитаемом острове? Нет, что-то гораздо более живое и искреннее… и какая-то боль…
Словно почувствовав мои мысли, справа ко мне подъехала Ирина.
— Все в порядке с экскурсантами? — спросил я.
Забрала шлемов были у всех подняты — ночь, и светофильтры ни к чему, да и радиационный фон ниже дневного. Я мог видеть ее красивые глаза. Она бросила на меня короткий взгляд.
— Да, все нормально, — ответила, — скажите, а почему вас называют «Странный»?
— Погоняло такое, — задумчиво ответил я.
— Что, простите? — переспросила она.
— Просто я очень странный, — с усмешкой ответил я, — иногда и сам себя не понимаю.
— А мне кажется, что вы абсолютно нормальный человек. — Она пожала плечами.
— Нормальный человек не станет Охотником, — произнес я медленно. — И уж конечно не попрется на эту кучу песка и камней в восьми месяцах лету от Земли со второй космической скоростью.
Я внимательно поглядел ей в глаза: только что я и ее причислил к лику ненормальных, но она либо не обратила внимания, либо просто не хотела спорить.
— А имя у вас есть? — вновь спросила Ирина.
— А вам зачем? — удивился я.
— Просто мне удобнее называть человека по имени.
Что-то было в ее словах такое, что мне показалось, будто я на Земле и не улетал никуда вовсе. Даже беспокойство куда-то на миг исчезло.
— Дэн меня зовут, — проговорил я быстро, словно мне было неловко оттого, что у меня тоже есть имя.
— Очень приятно, — ответила она ровным голосом.
Зря сказал. Эти официозные формулы приемлемы на светских раутах, а у нас сильно не та ситуация. Рядом с Ириной я всегда ощущал какую-то абсурдность происходящего. Взять хотя бы ее манеру говорить: она произносила слова почти без интонаций, тихо, но твердо. И только в мельчайших отзвуках ее голоса можно было уловить намек на некие эмоции — странно, но я почему-то их воспринимал, как будто она вела параллельную передачу на других волнах.
И тут я вновь почувствовал постороннюю «волну»: опять непонятный внешний раздражитель… Фобос… Бред какой-то…
Тихо шуршат по песку тяжелые копыта дромадеров, шелест ветра в бархане, тихое журчание голоса гида, шепотом переговариваются туристы… Шур-шур-шур… Шур-шур-шур… ритмичное шуршание… Откуда оно взялось? Оно не такое, как остальные звуки… искусственное… синтетическое… Это чужое шуршание! Я стал нервно озираться по сторонам — шуршало ВСЕ! Засосало под ложечкой, пульс участился, а в нижнюю часть затылка впились сотни мелких иголок. Мне показалось, что я слышу какие-то голоса: это клеенчатые пауки вздымаются и опускаются на своих плоских клеенчатых лапках и что-то бормочут! Я сжал в руках рукоять своего автомата и передернул затвор — этого звука в тиши марсианской пустыни было достаточно, чтобы все в смене остановились. Больше всего на свете мне хотелось сейчас остаться одному и проблеваться на эти треклятые пески! Внезапно я все понял! В глазах потемнело, но я отчетливо разглядел в ночном небе светящийся сиреневым цветом по периметру огромный треугольник. В его центре сиял розовый луч, который упирался в пески бархана, оставляя на них кроваво-красное пятно! Оно медленно ползло к нам! Ко мне!
Словно в ночном кошмаре я тронул шпорами своего дромадера и проехал пару шагов вперед… Ирина! Луч не должен попасть в нее первую! Я перегородил собой тропу и, бросив бесполезный автомат, вцепился в гриву своего верблюда до онемения в пальцах!.. Дромадера трясло так же, как и меня…
Медленно, будто специально, проекция луча подползала все ближе и ближе, а я пытался взять себя в руки и изо всех сил вцепился зубами в капюшон своего экстрим-комбеза… В глаза ударил яркий свет… запахло озоном… а я проваливался в бесконечную черную яму, засыпая на лету…
Я парил над огромной красной долиной… Пески приятно ребрились мелким узором, будто застывшие волны. Среди ландшафта огромным вздыбившимся каменным пузырем выделялся потухший вулкан Олимп, с зияющей бездонной пропастью жерла в центре. На верхней его площадке, рядом с провалом в недра, стояло огромное, чуть вогнутое зеркало, тускло-красноватого оттенка. Внутри него шевелились какие-то тени. Я подлетел поближе и примостился на каменной глыбе, заменявшей ему подставку.
Вдруг изображение в зеркале сфокусировалось, и возник поясной портрет бородатого мужчины с косматыми бровями и обернутого простыней…
— Ты? — спросил он меня грозным голосом, несущимся над вулканом раскатистым эхом.
— Я, — ответил я.
Он мрачно кивнул:
— Ну и зачем ты приперся сюда, ко мне на Олимп?
— Понимаешь, старик, — я глубоко затянулся сигаретой, — мы ведем группу туристов…
— Дионис, — он сурово нахмурился, — ты мне зубы-то не заговаривай! Это ведь ты науськал Гефеста, чтобы тот подпоил твоим зельем Прометея, и тот полез в наш плазменный генератор?!
— Да это все какие-то домыслы! — не выдержал я. — Сто лет мне не нужен был ваш плазменный генератор!
— Сто лет не был нужен, а сейчас понадобился, — подозрительно прищурился старец. — Ты всегда был слишком любопытен — за это я тебя и любил. — Он неожиданно смягчился. — Ты проживаешь много жизней, как и подобает тебе! Люди — твои игрушки, а ты — игрушка людей… Гея, то есть Пангея… Помнишь, как все начиналось?
— Нет, — произнес я медленно, сам удивляясь своему голосу, — не помню…
— А ты поищи, поройся в памяти — все на месте…
— Где? Я хотел бы просто вспомнить…
— Скажу тебе по секрету: ты не там ищешь…
— А где надо? — удивился я.
— Иногда, — он лукаво прищурился, — то, что мы ищем, находится совсем не там, где мы ищем.
— А как мне это понять?
— Ты чувствителен, мой сын, — ты многое знаешь в душе своей, твоя мать… — Он мечтательно сощурился. — В общем, я возлагаю на тебя большие надежды… Помнишь, когда ты был маленький, бабушка и мама читали тебе сказки, а ты слушал. Внимательно слушал… Слушал голос своего «я»… Вот и сейчас… Слушай… слушай… слушай… Ты слышишь? Ты меня слышишь? Ты слышишь меня?! Ты? Что-то шуршит… Может, надо немного аммиака? С ним точно все в порядке? Успокойтесь, дамочка, он не помер — реакция зрачков в норме… Он же закрыл вас! Сделайте хоть что-нибудь! Сибилла, уведи ее подальше… Приятное шуршание… Слышишь?.. Это просто глюк, все в порядке… Вы что, глюков никогда не видели? Странный! Ты слышишь меня?!
Мне показалось, что кто-то трогает меня за лицо…
Кажется, я помню людей, которые говорят со мной…
Ирина?
Я дал себе команду сделать свет — веки, словно налитые свинцом, поднялись, и я увидел искаженное лицо Йоргена с занесенной наотмашь ладонью.
— Йорген, ты что, охренел меня так лупить? — заплетающимся языком промямлил я.
— Все в порядке, — крикнул Йорген, — очухался!
Я лежал на песке, и тело мое сотрясалось от дрожи!
— С туристами все в порядке? — Слова будто выговаривал за меня чей-то чужой рот, но в голове постепенно прояснялось.
— Все нормально, Дэн, — услышал я напряженный женский голос откуда-то сверху. — Как вы?
— Кажется, я упал с верблюда, — ответил я. — Глюк прошел?