Измена. Яд твоей "любви" (СИ)

Встряхнулась, вспомнила, что у меня дети, так что раскисать и жалеть себя не время. И не место.
Поэтому устало вздохнула:
- Ну не мое это – отношения.
- Глупости. У нас все почти получилось. Про свой косяк понял, подробности подставы тебе расскажу. Но это мелочь. Главное: я люблю тебя. Сделаю все для вас. Позволь. А ты просто будь со мной.
Замерла испуганным сусликом. В голове металось паническое … всякое… то ли про подставу, то ли, ну, про главное…
Не выдержала. Я же все же девочка:
- Любишь? Как?
- А вот как-то так… – а дальше, под градом поцелуев и шквалом ласк, сопровождавшихся невероятно огромной волной нежности, я всхлипывала и стонала, и плакала, не переставая, уткнувшись носом в грудь Андрея.
А он на руках отнес меня в гостиную, уселся на диван, устроил плаксу на коленях, укутал в себя и плед.
- Моя. Любимая. Единственная… – зашептал на ушко.
Принялся целовать, обнимать, баюкать.
А я, отложив обиды и горечь на некоторое время, решила, что заслужила немножечко хорошего. Поэтому изо всех сил радовалась, впитывала, наслаждалась.
Короче, явление сына с едой я пропустила.
[1] м/ф "Котенок с улицы Лизюкова"
Глава 54: В ожидании чудес невозможных
«И ты спросишь: че ты не звонил?
Не искал? И молчал
А я отвечу: просто я дебил
Но я любил, я скучал…»
Ю. Николаенко «Некуда бежать»
Время до первого сентября пролетело странно.
И сохранилось в голове фрагментарно. Ну, что поделать, энцефалопатия беременных – такая себе прелесть. Все время – ужасное ощущение, что ты «психических отклонений нет, просто веселая дура», ненавижу.
Вот, кажется, только что я тихо и печально угасала от тоски на балконе наших с сыном временных апартаментов, а вот вдруг на меня Вселенная (и любимый мужчина, давайте хоть в глубине души будем откровенны) обрушила водопад ласки, нежности и восторга.
Захлебываясь счастьем и радостью, практически возрождаясь к жизни в руках Андрея, мурлыкала, улыбалась, терлась носом о его кожу, впитывая, вбирая родной запах, ставший синонимом спокойствия, уверенности и безопасности.
- Норна-а-а моя... маленькая… сдохну без тебя. Без вас не жить. Прости идиота. Люблю тебя… – шепот на ухо казался сказочным сном, фантастикой, полной нереальностью.
Ну, как так? Чтобы мой суровый, мрачный, молчаливый охранник и вдруг такие признания? И мне?
Ох, как же мне нравилось…
- Я, короче, рад за вас и все такое, но пора бы и поесть. Давайте, закругляйтесь тут со всей этой зефирной нежнятиной и приходите уже на кухню, – явление Кира хоть и вырвало меня из омута страсти и нежности, но мозги до конца не включило.
Села ровно, помотала головой, в попытке прийти в себя.
Андрей же продолжал крепко обнимать, молча целовать лицо и шею, облизывать и покусывать ушки, горячо выдыхать в висок:
- Но-о-орна-а-а! Моя-я-я!
Сидела, хихикала, как дура.
- Ма-а-ам! Идите есть! Тут и новости от бабушки Адель… – донеслось с кухни.
 
Пришлось брать себя хоть во что-нибудь:
- Пойдем, раз уж сын еду приготовил…
Андрей фыркнул в макушку и, подхватив на руки, понес на кухню.
Пока устраивались, пока пробовали всякое-разное, чего Кирилл умудрился добыть, я вроде как пришла в себя. Разум прочистился от гормонального дурмана, и поглядела я на этих двух заговорщиков хмуро.
Уловили оба мгновенно.
Сын хмыкнул:
- Как-то слабо ты каялся, я смотрю. Чего она такая недовольная?
Андрей молча прижал к себе и стал целовать шею.
Попыталась отодвинуться, но куда там. Зажали.
- Так, у меня есть вопросы… – начала мрачно, но договорить, как обычно, не дали.
- Мам, давай я тебе доложу, как съездил, дальше послушаем Андрюху, а потом уже ты выскажешь нам, какие мы идиоты. Ладно?
Идеи Кира иногда меня серьезно удивляли и… пугали.
- Короче, такие дела: акций у бабушки Адель и Ивана Семеновича на двоих теперь сорок девять процентов. А дела у холдинга в целом не очень. Новых контрактов нет, мэрия не поддерживает, старые проверенные клиенты отваливаются. Адель Варисовна сказала, что разорит его.
- Отца твоего? И что ты? – беспокойно за сына, а не за Олега, чтоб ему пусто было.
Еще и лилии эти дурацкие.
- Да что я? Главное, чтобы он ничего тебе не сделал. Все же еще год-два на плаву из-за тех заказов, которые в работе, он легко протянет, живя на прежнем уровне, – кривящееся презрительно лицо сына печалит, но хорошо, что ребенок понимает: все в жизни случается.
И близкие могут стать дальними. Увы.
Вспоминаю настойчивость Олега, непроизвольно вздрагиваю, да так, что Андрей тут же притягивает ближе и гладит по спине успокаивая.
Прикидываю и так и этак:
- Ну, на два года я бы не рассчитывала. Оригинальный стиль мышления твоего батюшки диктует ему неожиданные выходы из ситуации.
Кирюша морщится, вздыхает:
- А, ты про то, что он к тебе приползал? Больше не рискнет. Я ему обещал навалять по полной.
- Твой оптимизм, сын мой, хорош, но, боюсь, от реальности далек. Всем известно, что Олег Михайлович – товарищ упертый и всегда прав.
Андрей снова сгреб меня в охапку и забубнил в макушку:
- Я решу вопрос с клубом и вернусь. Буду рядом всегда.
- Кстати, а что там с этой трепетной ланью, которая мартышкой висела на твоей шее? – вся вредность у меня вылезает вечно из неожиданных мест и в неурочное время.
«Надежда и опора» в лице внезапно вернувшегося в мою жизнь личного тренера-охранника вздохнул, поморщился и выдал:
- Устроилась к нам администратором. Жаловалась, что бывший достает. Просила помощи отвадить его, мол, увидит с другим – отстанет. А в тот вечер, когда я собрался выходить, говорит: бывший на такси пожаловал. Подыграй. Я говорю: я женат, моей жене потом сама будешь объяснять ситуацию. Уперлась: спаси, кому надо объясню.