Стихи

 
15/VIII 57
 
  
«Пылает отсвет красноватый»
 
 
 
Пылает отсвет красноватый
 
На летней пашне в час заката.
 
До фиолетового цвета
 
Земля засохшая прогрета.
 
Здесь каждый пласт огнем окован —
 
Лиловым, розовым, багровым,
 
И этот крепкий цвет не сразу
 
Становится привычен глазу,
 
Но приглядишься понемногу,
 
На алый пласт поставишь ногу,
 
И с каждым шагом все бесстрашней
 
Идешь малиновою пашней.
 
 
 
22/VIII 57
 
  
«Кузнечики… А кто они такие?»
 
 
 
Кузнечики… А кто они такие?
 
Заглядывал ли ты в их мастерские?
 
Ты, видно, думал — это кузнецы
 
И в кузнях маленьких поодиночке
 
О наковаленки бьют молоточки,
 
А звон от них летит во все концы?
 
Но это заблужденье. Ты не прав.
 
Не кузница в траве, а телеграф,
 
Где точки и тире, тире и точки
 
Бегут вплотную по звенящей строчке
 
И наспех сообщают обо всем,
 
Что в поле и в лесу творилось днем.
 
 
 
Авг. 1957
 
  
«В домах московских каждое окно»
 
 
 
В домах московских каждое окно
 
По вечерам сияет мирным светом.
 
Казалось бы — что говорить об этом?
 
Но видится и слышится одно:
 
Турецкий ветер с моря-океана
 
О стекла бьет и на сердце темно
 
От затемненных окон Еревана.
 
 
 
6. X.57
 
  
СОН НА РАССВЕТЕ
 
 
 
Какие-то ходы и переходы,
 
И тягостное чувство несвободы,
 
И деревянный низенький помост.
 
Как на погосте, он открыт и прост,
 
Но это — стол, на нем вино и свечи,
 
А за столом — мои отец и мать.
 
Их нет в живых. Я рада этой встрече,
 
Я их прошу меня с собою взять
 
Или побыть со мною хоть недолго,
 
Чтоб Новый год мы встретили втроем.
 
Я что-то им толкую втихомолку,
 
Они молчат. Мы пьем. Нет, мы не пьем.
 
Вино как кровь. Нетронуты бокалы.
 
А у моих родимых небывалый —
 
Такой недвижный и спокойный взгляд.
 
Да полно, на меня ль они глядят?
 
Нет, сквозь меня. О нет, куда-то мимо.
 
А может статься, я для них незрима?
 
И что это? Настал ли Новый год
 
И при свечах втроем его встречаем,
 
Иль только близится его приход, —
 
Так незаметен, так необычаен?..
 
Отец и мать. И между ними — я.
 
Где ночью ты была, душа моя?
 
И Новый год — был или не был встречен?
 
Что спрашивать, когда ответить нечем!
 
Я помню только свечи и вино,
 
И стол в дверях, и что кругом темно,
 
И что со мной — восставшие из праха.
 
Я их люблю без трепета, без страха,
 
Но мне тревожно. Кто меня зовет?..
 
О, лишь бы знать — настал ли Новый год?
 
 
 
27 дек. 1957 г.
  
  
ВСЕОБЩЕЕ
 
 
 
Даже в дорогой моей обители
 
За стеной живут… иные жители.
 
Тише, тише, милые друзья!
 
В нашей не участвуя беседе,
 
Любознательнейшие соседи
 
Слушают, дыханье затая…
 
Хоть бы раз промолвить слово резкое,
 
Хоть бы знать — робею или брезгую?
 
Страшно или мерзко тронуть грязь?
 
Но обходишь эту слякоть липкую
 
С жалкою прощающей улыбкою,
 
Сердцем негодующим крепясь.
 
 
  
«О, глупомудрый, змеиногубый!»
 
 
 
О, глупомудрый, змеиногубый!
 
В стихах ни строчки прямой и грубой.
 
Ты затаился, ты не сказался,
 
К запретным темам не прикасался.
 
Всю жизнь решалась одна задача,
 
Чтоб неизменной была удача,
 
И неизбежно придет возмездье —
 
Исчезнет слава с тобою вместе.
 
 
 
50-е годы
 
  
РАЗМОЛВКА
 
 
 
Один неверный звук,
 
Но и его довольно:
 
С пути собьешься вдруг
 
Нечаянно, невольно,
 
И вот пошла плутать
 
Сквозь клятвы и зароки,
 
Искать, и ждать, и звать,
 
И знать, что вышли сроки
 
Подумай, лишь одно
 
Беспамятное слово —
 
И вдруг темным-темно
 
И не было былого,
 
А только черный стыд
 
Да оклик без ответа,
 
И ночь не говорит
 
О радости рассвета.
 
 
  
«За что же изничтожено»
 
 
 
За что же изничтожено,
 
Убито сердце верное?
 
Откройся мне: за что ж оно
 
Дымится гарью серною?
 
За что же смрадной скверною
 
В терзаньях задыхается?
 
За что же сердце верное
 
Как в преисподней мается?
 
За что ему отчаянье
 
Полуночного бдения
 
В предсмертном одичании,
 
В последнем отчуждении?..
 
Ты все отдашь задешево,
 
Чем сердце это грезило,
 
Сторонкой обойдешь его,
 
Вздохнешь легко и весело…
 
 
 
50-е годы
 
  
«Развратник, лицемер, ханжа»
 
 
 
Развратник, лицемер, ханжа…
 
От оскорбления дрожа,
 
Тебя кляну и обличаю.
 
В овечьей шкуре лютый зверь,
 
Предатель подлый, верь не верь,
 
Но я в тебе души не чаю.