Стихи

 
1976
 
  
«Боже, какое мгновенное лето»
 
 
 
Боже, какое мгновенное лето,
 
Лето не долее двух недель,
 
Да и тревожное знаменье это —
 
Грозы иные, чем были досель.
 
Не было молнии, брошенной вниз,
 
Но полосою горизонтальной
 
Свет протекал над землею недальней,
 
Медленный гром на мгновенье навис
 
Бледному свету вослед и обвалом
 
Рушился с грохотом небывалым,
 
Падал сквозь землю, гудел под ней.
 
Лето промчалось за десять дней.
 
 
  
«Я ненавижу смерть»
 
 
Я ее ненавижу
 
М. Булгаков
 
 
 
Я ненавижу смерть.
 
Я ненавижу смерть.
 
Любимейшего я уж не услышу…
 
Мне было б за него и день и ночь молиться:
 
О жизнь бесценная, умилосердь
 
Неведомое, чтобы вечно длиться!
 
 
 
Я ненавижу смерть.
 
 
 
1976
 
  
«И вдруг возникает какой-то напев»
 
 
 
И вдруг возникает какой-то напев,
 
Как шмель неотвязный гудит, ошалев,
 
Как хмель оплетает, нет сил разорвать,
 
И волей-неволей откроешь тетрадь.
 
 
 
От счастья внезапного похолодею.
 
Кто понял, что белым стихом не владею?
 
Кто бросил мне этот спасательный круг?
 
Откуда-то рифмы сбегаются вдруг.
 
 
 
Их зря обесславил писатель великий
 
За то, что бедны, холодны, однолики,
 
Напрасно охаял и «кровь и любовь»,
 
И «пламень и камень», и вечное «вновь».
 
 
 
Не эти ль созвучья исполнены смысла,
 
Как некие сакраментальные числа?
 
А сколько других, что поддержат их честь!
 
Он, к счастью, ошибся, — созвучий не счесть.
 
 
 
1976
 
  
«Нет несчастней того»
 
 
 
Нет несчастней того,
 
Кто себя самого испугался,
 
Кто бежал от себя,
 
Как бегут из горящего дома.
 
Нет несчастней того,
 
Кто при жизни с душою расстался,
 
А кругом — все чужое,
 
А кругом ему все незнакомо.
 
Он идет как слепой,
 
Прежней местности не узнавая.
 
Он смешался с толпой,
 
Но страшит суета неживая,
 
И не те голоса,
 
Все чужое, чужое, чужое,
 
Лишь зари полоса
 
Показалась вечерней душою…
 
 
 
1976
 
  
Из ранних стихов
   
НОЧЬ
 
 
 
Ночь нависает стынущей, стонущей,
 
Натуго кутая темнотой.
 
Ласковый облик, в истоме тонущий,
 
Манит, обманывая тобой.
 
 
 
Искрами злыми снега исколоты.
 
Скрип и гуденье в себе таят.
 
Даль недолетна. Лишь слышно: от холода
 
Звезд голубые хрящи хрустят.
 
 
 
27/XI 27
  
  
ЗВЕЗДА
 
 
 
Когда настанет мой черед,
 
И кровь зеленая замрет,
 
И затуманятся лучи —
 
Я прочеркну себя в ночи.
 
 
 
Спугнув молчанье сонных стран,
 
Я кану в жадный океан.
 
Он брызнет в небо и опять
 
Сомкнется, новой жертвы ждать.
 
 
 
О звездах память коротка:
 
Лишь чья-то крестится рука,
 
Да в небе след крутой дуги,
 
Да на воде дрожат круги.
 
 
 
А я, крутясь, прильну ко дну,
 
Соленой смерти отхлебну.
 
 
 
Но есть исход еще другой:
 
Не хватит сил лететь дугой,
 
Сорвусь и — оземь. В пышный снег.
 
И там раздавит человек.
 
 
 
Он не услышит тонкий стон,
 
Как песнь мою не слышал он.
 
Я кровь последнюю плесну
 
И, почерневшая, усну.
 
 
 
И не услышу ни толчков,
 
Ни человечьих страшных слов.
 
(А утром скажут про меня:
 
— Откуда эта головня?)
 
 
 
Но может быть еще одно
 
(О, если б это суждено):
 
Дрожать, сиять и петь всегда
 
Тебя, тебя, моя звезда!
 
 
 
29/X1 27
 
  
«Весна так чувственна. Прикосновенье ветра»
 
 
 
Весна так чувственна. Прикосновенье ветра
 
Томит листву, и грешная дрожит.
 
Не выдержит? И этой самой ночью…
 
Пахучая испарина ползет
 
И обволакивает. Мягко
 
Колышутся и ветви клена,
 
И чьи-то волосы, и чей-то взгляд.
 
Все — обреченное. И я обречена
 
Под кожу втягивать прохладную звезду,
 
И душный пот земли, и желтый мир заката…
 
Но по железу ерзнула пила,
 
И кислое осело на зубах.
 
 
 
1927, весна
 
  
ВСТРЕЧА
 
 
 
«Смерть…» — рассыпающийся звук.
 
Иль дроби молоточка вроде?
 
Не все ль равно: смешно. И вдруг
 
Лицом к лицу на повороте.
 
Но только вздрогнула слегка.
 
Но только откачнула тело…
 
«Я думала, ты далека.
 
Тебя я встретить не хотела.
 
Твою поспешность извиня,
 
Я ухожу. — Следят за нами…»
 
Она смотрела на меня
 
Совсем прозрачными глазами.
 
Переливали тихий свет
 
Две голубеющие раны…
 
«Мне только восемнадцать лет.
 
Послушай! Это слишком рано.
 
Приди потом. Лишь горсть себя
 
В твои века позволь забросить.
 
Ты видишь: горький след скрепя,
 
Поэт не требует, а просит».
 
И я ждала, что вспыхнет в ней
 
Еще не виданное благо.
 
Печальнее и холодней
 
Сквозила голубая влага.
 
И кто-то ей еще сказал:
 
«Пусти меня. Другое имя —
 
Девятый вал, десятый вал —
 
С глазами справится твоими.
 
Их захлестнет, затопит их…»
 
Но этот голос дрогнул странно
 
И, коченеющий, затих,
 
И повалился бездыханный…
 
Она прошла. Ушла совсем.
 
 
 
Лишь холодком в лицо пахнуло.
 
Рванулась я навстречу всем,
 
Со всеми вместе повернула.
 
И снова день скользит за днем.
 
И снова я скольжу за днями.
 
Мы никогда не отдохнем,
 
Пока не поскользнемся к яме.
 
Я уважаю смерть и чту
 
Ее бессмертные владенья.
 
Но я забыла встречу ту
 
С прозрачной голубою тенью.
 
А люди от меня бегут…
 
Бегущим от меня не верьте,
 
Что у меня в глазах, вот тут,
 
Запечатлелся облик смерти.
 
И что мой голос обожгло
 
Ее дыханье ледяное…
 
Я знаю, людям тяжело,
 
Им тяжело дышать со мною…
 
И мне как будто бы опять…
 
Мне тоже начало казаться…
 
…Немного страшно засыпать
 
И очень страшно… просыпаться.