Стихи

 
1927
 
  
БАЛКОН
 
 
 
Он каменный, железный — всё, как в давнем
 
строении прадедовских времен,
 
и лишь дверной проем заложен камнем —
 
из дома нету двери на балкон.
 
 
 
Неведомо когда и кем построенный,
 
ненужным стал, но в летний знойный час
 
пичуги, залетев сюда спокойно,
 
пьют дождик из его чугунных ваз.
 
 
 
Бродяги здесь под крышею квадратной
 
скрываются ночами от дождя,
 
через года разлуки безотрадной
 
нечаянно друг друга находя.
 
 
 
Любой из нас его не замечает,
 
рассеянной заботой поглощен.
 
Хозяева и не подозревают,
 
что за стеной их дома есть балкон.
 
 
 
1928
 
  
ЗЕРКАЛО
 
 
 
Долгими годами ждешь ты чуда,
 
а оно пред нами всякий час…
 
Видишь — грузчик мимо нас
 
зеркало несет. Взгляни отсюда —
 
город в зеркале как мир тысячелицый:
 
улицы, ворот высоких своды,
 
здания, заборы, пешеходы
 
и внезапные автомобили,
 
будто обезумевшие птицы…
 
Площадь зыблется, и, сбившись тесно,
 
крыши и балконы
 
накренились и вот-вот исчезнут
 
в блеске неба, в синеве бездонной…
 
Не дивись, что, тяжестью измотан,
 
сгорбясь, человек идет с трудом.
 
Небывалый, дивный мир несет он
 
на плече своем.
 
 
 
1937
 
  
СНЕГ
 
 
 
На кручи крыш в их тесноте железной
 
и на асфальт бульваров городских
 
сойдет ли хоть однажды снег небесный,
 
подобно ангелу, безгрешно тих
 
и лучезарен? Вряд ли!.. Дым тлетворный
 
над городом царит весь год, весь век.
 
Здесь и зима, наверно, будет черной,
 
здесь неизвестны ангелы и снег.
 
Он если и слетит с небес немых,
 
то лишь на срок, отмеренный минутками:
 
здесь полицейскими и проститутками
 
растоптанный, он сгибнет прокоптелым
 
от дыма, что из труб валит с утра…
 
 
 
И лишь в садах он остается белым, —
 
там, где играет детвора.
 
 
 
1929
 
  
ПОЛДЕНЬ
 
 
 
Я и комната в тени, а в раме
 
моего окна сияет лето.
 
Воздух от жары дрожит, как пламя.
 
Вижу чью-то стену в блеске света,
 
вижу там, как женщина спокойно,
 
напевая, мыть окошко стала,
 
и напев был с нею схожим — стройный
 
и такой же сладостно-усталый.
 
 
 
День уснул глубоко. Не повеет
 
ветерок; от зноя нет покоя —
 
сохнет рот, и кровь моя немеет,
 
а окно под женскою рукою
 
искрится, дрожит сияньем полдня,
 
комнату мою мгновенно полня
 
вспышками лукавых беглых молний.
 
 
 
1929
  
  
ВЕЧЕР
 
 
 
Бреду один по улицам, где вечер
 
над рдяно-красной черепицей кровель
 
такой же рдяно-красный догорает.
 
И, глядя на закат, я вспоминаю:
 
сейчас и над Неаполем он рдеет,
 
и блещут окна верхних этажей,
 
пылающие блики отражая,
 
и Неаполитанского залива
 
светлеют волны, тронутые ветром,
 
и зыблются, как на лугу трава,
 
и возвращаются мычащим стадом
 
в шумливый порт под вечер пароходы.
 
На набережной пестрая толпа
 
благословеньем провожает этот
 
минувший день, прожитый беззаботно,
 
но в той толпе меня теперь уж нет.
 
 
 
Закат сейчас горит и над Парижем.
 
Там запирают Люксембургский сад.
 
Труба звучит настойчиво и страстно,
 
и словно на ее призыв протяжный
 
нисходит сумрак в белые аллеи.
 
Толпа детей за сторожем идет
 
и слушает в молчанье, в упоенье
 
повелевающую песню меди,
 
и каждому хотелось бы поближе
 
к волшебному пробиться трубачу.
 
Из тех резных ворот, открытых настежь,
 
выходят люди весело и шумно,
 
но в их толпе меня теперь уж нет.
 
 
 
Зачем не можем мы одновременно
 
быть там и здесь, всегда и всюду, где
 
клокочет жизнь могуче и бескрайно?
 
Мы непреодолимо умираем,
 
вседневно умираем, исчезая
 
оттуда и отсюда — отовсюду,
 
пока совсем не сгинем наконец.
 
 
 
1930
 
  
ПОЭТ
 
 
 
Падают минуты монотонно.
 
Ты не спишь, и слух твой напряжен —
 
слышишь старого комода стоны
 
и бормочущий далекий сон.
 
 
 
Вдоль шоссе автомобиль пронесся,
 
темноте ночной наперерез;
 
фарами сверкая, в окна бросил
 
тень дороги и пропал, исчез.
 
 
 
Этот быстрый свет привел в движенье
 
комнату твою и вместе с ней
 
все, что дожидалось воплощенья,
 
все, о чем молчал ты столько дней.
 
 
 
Миг единственный!.. В ночном бесшумье
 
свет зажжен, и ты всю ночь готов
 
пожинать посев глухих раздумий
 
и следить за прорастаньем слов.
 
 
 
И скитальцам, что в пути устали
 
и домой бредут уже с трудом,
 
засияет из далекой дали
 
свет в окне твоем.