Стихотворения. Поэмы. Проза

Часть 28 из 89 Информация о книге
  «Качается лодка на цепи…»
   Качается лодка на цепи,
 Привязана крепко она,
 Чуть движет на привязи ветер,
 Чуть слышно колышет волна.
 
  Ох, хочется лодке на волю,
 На волю, в неведомый путь,
 И свернутый парус расправить,
 И выставить на ветер грудь!
 
  Но цепь и крепка, и не ржава,
 И если судьба повелит
 Поплыть, то не цепь оборвется,
 А треснувший борт отлетит.
 
 
  «Нынче год цветенья сосен:…»
   Нынче год цветенья сосен:
 Все покрылись сединой,
 И побеги, будто свечи,
 Щеголяют прямизной;
 
  Что ни ветка — проступает
 Воска бледного свеча…
 Вот бы их зажечь! Любая
 Засветила б — горяча!
 
  Сколько, сколько их по лесу;
 Цветень пылью порошит!
 Только кто, чуть ночь настанет,
 Эти свечи запалит?
 
  Низлетят ли гости с неба
 Час молитвы озарить?
 Иль колдуньи вздуют пламя
 В дикой оргии светить…
 
  Все равно! Но только б света,
 Света мне — со всех ветвей!
 Только б что-нибудь поярче,
 Что-нибудь — повеселей!
 
 
  «Как ты чиста в покое ясном…»
   Как ты чиста в покое ясном,
 В тебе понятья даже нет
 О лживом, злобном или страстном,
 Чем так тревожен белый свет!
 
  Как ты глупа! Какой равниной
 Раскинут мир души твоей,
 На ней вершинки — ни единой,
 И нет ни звуков, ни теней…
 
 
  «Вот с крыши первые потеки…»
   Вот с крыши первые потеки
 При наступлении весны!
 Они — что писанные строки
 В снегах великой белизны.
 
  В них начинают проявляться
 Весенней юности черты,
 Которым быстро развиваться
 В тепле и царстве красоты.
 
  В них пробуждение под спудом
 Еще не явленных мощей,
 Что день — то будет новым чудом
 За чудодействием ночей.
 
  Все струйки маленьких потеков —
 Безумцы и бунтовщики,
 Они замерзнут у истоков,
 Не добежать им до реки…
 
  Но скоро, скоро дни настанут,
 Освобожденные от тьмы!
 Тогда бунтовщиками станут
 Следы осиленной зимы;
 
  Последней вьюги злые стоны,
 Последний лед… А по полям
 Победно глянут анемоны,
 Все в серебре — назло снегам.
 
 
  «Мои мечты — что лес дремучий…»
    Мои мечты — что лес дремучий,
 Вне климатических преград,
 В нем — пальмы, ели, терн колючий,
 Исландский мох и виноград.
 
  Лес полн кикимор резвых шуток,
 В нем леший вкривь и вкось ведет;
 В нем есть все измененья суток
 И годовой круговорот.
 
  Но нет у них чередованья,
 Законы путаются зря;
 Вдруг в полдень — месяца мерцанье,
 А в полночь — яркая заря!
 
 
  «Мысли погасшие, чувства забытые…»
   Мысли погасшие, чувства забытые —
 Мумии бедной моей головы,
 В белые саваны смерти повитые,
 Может быть, вовсе не умерли вы?
 Жизни былой молчаливые мумии,
 Время Египта в прошедшем моем,
 Здравствуйте, спящие в тихом раздумии!
 К вам я явился светить фонарем.
 Вижу… как, в глубь пирамиды положены,
 Все вы так тихи, так кротки теперь;
 Складки на вас шевельнулись, встревожены
 Ветром, пахнувшим в открытую дверь.
 Все вы взглянули на гостя нежданного!
 Слушайте, мумии, дайте ответ:
 Если бы жить вам случилося заново —
 Иначе жили бы вы? Да иль нет?
 Нет мне ответа! Безмолвны свидетели…
 Да и к чему на вопрос отвечать?
 Если б и вправду они мне ответили,
 Что ж бы я сделал, чтоб снова начать?
 В праздном, смешном любопытстве назревшие,
 Странны вопросы людские порой…
 Вот отчего до конца поумневшие
 Мумии дружно молчат предо мной!
 Блещет фонарь над безмолвными плитами…
 Все, что я чую вокруг, — забытье!
 Свод потемнел и оброс сталактитами…
 В них каменеет и сердце мое…
 
 
  «О, будь в сознаньи правды смел…»
   О, будь в сознаньи правды смел…
 Ни ширм, ни завесей не надо…
 Как волны дантовского ада
 Полны страданий скорбных тел, —
 Так и у нас своя картина…
 Но только нет в ней красоты:
 Людей заткала паутина…
 В ней бьются все — и я, и ты…
 
 
  «Всюду ходят привиденья…»
   Всюду ходят привиденья…
 Появляются и тут;
 Только все они в доспехах,
 В шлемах, в панцирях снуют.
 
  Было время — вдоль по взморью
 Шедшим с запада сюда
 Грозным рыцарям Нарова
 Преградила путь тогда.
 
  «Дочка я реки Великой, —
 Так подумала река, —
 Не спугнуть ли мне пришельцев,
 Не помять ли им бока?»
 
  «Стойте, братцы, — говорит им, —
 Чуть вперед пойдете вы,
 Глянет к вам сквозь льды и вьюги
 Страшный лик царя Москвы!
 
  Он, схизматик, за стенами!
 Сотни, тысячи звонниц
 Вкруг гудят колоколами,
 А народ весь прахом — ниц!
 
  У него ль не изуверства,
 Всякой нечисти простор;
 И повсюдный вечный голод,
 И всегдашний страшный мор.
 
  Не ходите!» Но пришельцам
 Мудрый был не впрок совет…
 Шли до Яма и Копорья,
 Видят — точно, ходу нет!
 
  Все какие-то виденья!
 Из трясин лесовики
 Наседают, будто черти,
 Лезут на смерть, чудаки!
 
  Как под Дурбэном эстонцы
 Не сдаются в плен живьем
 И, совсем не по уставам,
 Варом льют и кипятком.
 
  «Лучше сесть нам под Наровой,
 На границе вьюг и nypr!»
 Сели и прозвали замки —
 Магербург и Гунгербург.
 
  С тем прозвали, чтобы внуки
 Вновь не вздумали идти
 К худобе и к голоданью
 Вдоль по этому пути.
 
  Старых рыцарей виденья
 Ходят здесь и до сих пор,
 Но для легкости хожденья —
 Ходят все они без шпор…
Перейти к странице:
Предыдущая страница
Следующая страница