Стихотворения. Поэмы. Проза

  
В костеле
 
 
 
Толпа в костеле молча разместилась.
 
Гудел орган, шла мощная кантата,
 
Трубили трубы, с канцеля светилось
 
Седое темя толстого прелата;
 
Стуча о плиты тяжкой булавою,
 
Ходил швейцар в галунном, красном платье;
 
Над алтарем, высоко над стеною
 
В тени виднелось Рубенса «Распятье»…
 
Картина ценная лишь по частям видна:
 
Христос, с черневшей раной прободенья,
 
Едва виднелся в облаке куренья;
 
Ясней всего блистали с полотна:
 
Бока коня со всадником усатым,
 
Ярлык над старцем бородатым
 
И полногрудая жена….
 
 
  
На рауте
 
 
 
Людишки чахлые, — почти любой с изъяном!
 
Одно им нужно: жить и не тужить!
 
Тут мальчик с пальчик был бы великаном,
 
Когда б их по уму и силе чувств сравнить.
 
А между тем все то, что тешит взоры,
 
Все это держится усильями подпор:
 
Не дом стоит — стоят его подпоры;
 
Его прошедшее — насмешки и позор!
 
И может это все в одно мгновенье сгинуть,
 
Упорно держится бог ведает на чем!
 
Не молотом хватить, — на биржу вексель кинуть —
 
И он развалится, блестящий старый дом…
 
 
  
В театре
 
 
 
Они тень Гамлета из гроба вызывают,
 
Маркиза Позы речь на музыку кладут,
 
Христа-Спасителя для сцены сочиняют,
 
И будет петь Христос так, как и те поют.
 
 
 
Уродов буффонад с хвостатыми телами,
 
Одетых в бабочек и в овощи земли,
 
Кривых подагриков с наростами, с горбами
 
Они на божий свет, состряпав, извлекли.
 
 
 
Больной фантазии больные порожденья,
 
Одно других пошлей, одно других срамней,
 
Явились в мир искусств плодами истощенья
 
Когда-то здравых сил пролгавшихся людей.
 
 
 
Толпа валит смотреть. Причиною понятной
 
Все эти пошлости нетрудно объяснить:
 
Толпа в нелепости, как море, необъятной,
 
Нелепость жизни жаждет позабыть.
 
 
  
«Да, трудно избежать для множества людей…»
 
 
 
Да, трудно избежать для множества людей
 
Влиянья творчеством отмеченных идей,
 
Влиянья Рудиных, Раскольниковых, Чацких,
 
Обломовых! Гнетут!.. Не тот же ль гнет цепей,
 
Но только умственных, совсем не тяжких, братских…
 
Художник выкроил из жизни силуэт;
 
Он, собственно, ничто, его в природе нет!
 
Но слабый человек, без долгих размышлений,
 
Берет готовыми итоги чуждых мнений,
 
А мнениям своим нет места прорасти, —
 
Как паутиною все затканы пути
 
Простых, не ломаных, здоровых заключений,
 
И над умом его — что день, то гуще тьма
 
Созданий мощного, не своего ума…
 
 
  
Женщина и дети
    
«Будто месяц с шатра голубого…»
 
 
 
Будто месяц с шатра голубого,
 
Ты мне в душу глядишь, как в ручей…
 
Он струится, журча бестолково
 
В чистом золоте горних лучей.
 
 
 
Искры блещут, что риза живая…
 
Как был темен и мрачен родник —
 
Как зажегся ручей, отражая
 
Твой живой, твой трепещущий лик!..
 
 
  
«Ты сидела со мной у окна…»
 
 
 
Ты сидела со мной у окна.
 
Все дома в темноте потонули.
 
Вдруг глядим: заалела стена,
 
Искры света по окнам мелькнули.
 
 
 
Видим: факелы тащат, гербы,
 
Ордена на подушках с кистями,
 
В мрачных ризах шагают попы
 
И чернеют в огнях клобуками;
 
 
 
Дроги, гроб! И от гроба в огне
 
Будто зарево нас освещало…
 
Ты так быстро склонилась ко мне,
 
Жить желая во что бы ни стало!
 
 
  
«О, в моей ли любви не глубоко…»
 
 
 
О, в моей ли любви не глубоко!
 
Ты мне в сердце, голубка, взгляни:
 
Сколько зависти в нем и порока?!
 
И какие пылают огни?!
 
 
 
В тех великих огнях, недвижима,
 
Вся в священном дыму алтарей,
 
Ты, как идол пылающий, чтима
 
Беспредельной любовью моей…
 
 
  
«Мне ее подарили во сне…»
 
 
 
Мне ее подарили во сне;
 
Я проснулся — и нет ее! Взяли!..
 
Слышу: ходят часы на стене, —
 
Встал и я, потому что все встали.
 
 
 
И брожу я весь день, как шальной,
 
И где вижу, что люди смеются, —
 
Мнится мне: это смех надо мной,
 
Потому что нельзя мне проснуться!
 
 
  
Невеста
 
 
 
В пышном гробе меня разукрасили, —
 
А уж я ли красой не цвела?
 
Восковыми цветами обставили, —
 
Я и так бесконечно светла!
 
 
 
Медью темной глаза— придавили мне —
 
Чтобы глянуть они не могли;
 
Чтобы сердце во мне не забилося, —
 
Образочком его нагнели!
 
 
 
Чтоб случайно чего не сказала я, —
 
Краткий срок положили — три дня!
 
И цветами могилу засыпали,
 
И цветы придушили меня…
 
 
  
«Я ласкаю тебя, как ласкается бор…»
 
 
 
Я ласкаю тебя, как ласкается бор
 
Шумной бурею, в темень одетой!
 
Налетает она, покидая простор,
 
На устах своих с песней запетой.
 
 
 
Песня бури сильна! Чуть в листву залетит —
 
Жизнь лесную до недр потрясает,
 
Рвет умершую ветвь, блеклый лист не щадит,
 
Все отжившее наземь кидает…
 
 
 
И ты бурю за песню ее не кори,
 
Нет в ней злобы, любви к разрушенью:
 
Очищает прогалины краскам зари
 
И простор соловьиному пенью…