Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)

Это одно из главных ее ощущений. И еще:
 
 
Самых лучших взяла война.
 
 
Здесь чисто человеческое обоснование ее лирики, объяснение, почему и для чего она, собственно, пишет.
Причем речь идет о сверстниках, взятых войной не только в военные четыре года, но и потом, о тех, кого догнала война через десятилетья. Это прежде всего стихи памяти Сергея Орлова.
Друнина как бы постоянно повернута, нацелена, настроена на грозную давнюю волну, она словно радистка, страшащаяся сквозь звуки и шорохи жизни пропустить, не расслышать важное сообщение от своих, из фронтовой полосы своей молодости.
Временами у нее возникает острая потребность хоть ненадолго забыть о войне, необходимость краткой передышки.
Она пишет:
 
 
О заботах, об утрате
 
Позабудем хоть на час.
 
 
 
Все печали позабудем
 
В ликовании весны.
 
Мы ведь люди, мы ведь люди —
 
Мы для счастья рождены!
 
 
Но это действительно ненадолго. И опять —
 
 
…повсюду клубится за нами,
 
Поколеньям другим не видна —
 
Как мираж, как проклятье, как знамя —
 
Мировая вторая война…
 
 
К слову, о других поколениях. Друнина не противопоставляет свою молодость теперешней. Взгляд ее на нынешних восемнадцатилетних полон понимания и добра. Человечны, жалостливы по-женски стихи о своих сверстницах, о невестах, чьи женихи остались на войне.
Но основное у Юлии Друниной — это ее фронтовая лирика, написанная и тогда и теперь. Она полна зримыми деталями военного быта. Одно из ранних стихотворений так и называется «Солдатские будни». Или вот — «Ванька — взводный». Для всех, кто побывал на войне, целый образ в отблеске времени встает за этим названием. С безоглядной отвагой написаны стихи «Баня». В стихотворении «Бинты», казалось бы, только сугубо профессиональные подробности. Но —
 
 
Не нужно рвать приросшие бинты,
 
Когда их можно снять почти без боли…
 
Я это поняла, поймешь и ты…
 
Как жалко, что науке доброты
 
Нельзя по книжкам научиться в школе!
 
 
Наука доброты! — вот что должны прежде всего постичь и медицинские сестры, и поэты.
И она говорит в другом месте:
 
 
Я мальчиков этих жалела,
 
Как могут лишь сестры жалеть.
 
 
Вот ее движущая сила. А может быть, это ей по должности было положено? Высокая должность — коли так.
И Друнина пишет и пишет о своих сестрах по фронту, о наших сестрах, об их поразительной судьбе.
 
 
На носилках, около сарая,
 
На краю отбитого села,
 
Санитарка шепчет, умирая:
 
— Я еще, ребята, не жила…
 
 
Так же, как еще не жили погибающие молоденькие солдаты. Короткая, ослепительной яркости вспышка — вся их жизнь. Бесчисленное множество этих вспышек, слившись, превратились в Вечный огонь. Это общая память о всех.
Но Друнина говорит еще и о могиле «Неизвестной санитарки», «Неизвестной медсестры», которая существует лишь в благодарной солдатской памяти. Эти строки имеют еще и второй или, напротив, первый точный смысл: для раненого вынесшая его сестра, как правило, остается неизвестной. В этом глубокое бескорыстие их женского подвига.
Официальной могилы «Неизвестной медсестры» не существует, но Юлия Друнина стремится воспеть, возвеличить своих подруг в стихах, еще и еще раз напомнить о них, о их чудовищно трудной и бесконечно прекрасной судьбе. О тех, к кому, как и к самому автору, могут быть обращены строки:
 
 
 
Никогда не была ты солдаткой,
 
Потому что солдатом была.
 
 
Такова лирика Юлии Друниной.
Константин Ваншенкин
  
«Я порою себя ощущаю связной…»
 
 
 
Я порою себя ощущаю связной
 
Между теми, кто жив
 
И кто отнят войной.
 
И хотя пятилетки бегут
 
Торопясь,
 
Все тесней эта связь,
 
Все прочней эта связь.
 
 
 
Я — связная.
 
Пусть грохот сражения стих:
 
Донесеньем из боя
 
Остался мой стих —
 
Из котлов окружений,
 
Пропастей поражений
 
И с великих плацдармов
 
Победных сражений.
 
 
 
Я — связная.
 
Бреду в партизанском лесу,
 
От живых
 
Донесенье погибшим несу:
 
«Нет, ничто не забыто,
 
Нет, никто не забыт,
 
Даже тот,
 
Кто в безвестной могиле лежит».
 
 
1978
  
СОРОКОВЫЕ
   
«Я только раз видала рукопашный…»
 
 
 
Я только раз видала рукопашный.
 
Раз — наяву и сотни раз во сне.
 
Кто говорит, что на войне не страшно,
 
Тот ничего не знает о войне.
 
 
1943
  
«Я ушла из детства…»
 
 
 
Я ушла из детства
 
В грязную теплушку,
 
В эшелон пехоты,
 
В санитарный взвод.
 
Дальние разрывы
 
Слушал и не слушал
 
Ко всему привыкший
 
Сорок первый год.
 
 
 
Я пришла из школы
 
В блиндажи сырые.
 
От Прекрасной Дамы —
 
В «мать» и «перемать».
 
Потому что имя
 
Ближе, чем
 
                    «Россия»,
 
Не могла сыскать.
 
 
1942
  
«Качается рожь несжатая…»
 
 
 
Качается рожь несжатая.
 
Шагают бойцы по ней.
 
Шагаем и мы — девчата,
 
Похожие на парней.
 
 
 
Нет, это горят не хаты —
 
То юность моя в огне…
 
Идут по войне девчата,
 
Похожие на парней.
 
 
1942
  
«Трубы. Пепел еще горячий…»
 
 
 
Трубы.
 
Пепел еще горячий.
 
Как изранена Беларусь…
 
Милый, что ж ты глаза не прячешь? —
 
С ними встретиться я боюсь.
 
 
 
Спрячь глаза.
 
А я сердце спрячу.
 
И про нежность свою забудь.
 
Трубы.
 
Пепел еще горячий.
 
По горячему пеплу путь.