Творения

 
 86. Пен пан
У вод я подумал о бесе
И о себе,
Над озером сидя на пне.
Со мной разговаривал пен пан
И взора озерного жемчуг 
Бросает воздушный, могуч меж
Ивы,
Большой, как и вы.
И много невестнейших вдов вод
Преследовал ум мой, как овод,
Я, брезгая, брызгаю ими.
Мое восклицалося имя —
Шепча, изрицал  его воздух.
Сквозь воздух умчаться не худ зов.
Я озеро бил на осколки
И после расспрашивал: «Сколько?»
И мир был прекрасно улыбен,
Но многого этого не было.
И свист пролетевших копыток 
Напомнил мне много попыток
Прогнать исчезающий нечет
Среди исчезавших течений.
<Конец 1915>
 
 87. "Моих друзей летели сонмы…"
Моих друзей летели сонмы.
Их семеро, их семеро, их сто!
И после испустили стон мы.
Нас отразило властное ничто.
Дух облака, одетый в кожух,
Нас отразил, печально непохожих.
В года изученных продаж,
Где весь язык лишь «дам» и «дашь».
Теперь их грезный кубок вылит.
О, роковой ста милых вылет!
А вы, проходя по дорожке из мауни ,
Ужели нас спросите тоже, куда они?
Начало 1916
 
 88. "Моя так разгадана книга лица…"
Моя так разгадана книга лица:
На белом, на белом — два серые зня !
За мною, как серая пигалица ,
Тоскует Москвы простыня.
<Начало 1916>
 
 89. "О, если б Азия сушила волосами…"
О, если б Азия сушила волосами
Мне лицо — золотым и сухим полотенцем,
Когда я в студеном купаюсь ручье.
Ныне я, скромный пастух,
Косу плету из Рейна и Ганга и Хоанхо .
И коровий рожок лежит около —
Отпиленный рог и с скважиной звонкая трость
<1916>
 
 90. "Вновь труду доверил руки…"
Вновь труду доверил руки
И доверил разум свой.
Он ослабил голос муки,
Неумолчный ночью вой.
Судьбы чертеж еще загадочный
Я перелистываю днями.
Блеснет забытыми заботами
Волнующая бровь,
Опять звенит работами
Неунывающая кровь.
<1916>
  
 91. "Где, как волосы девицыны…"
Где, как волосы девицыны,
Плещут реки, там в Царицыне,
Для неведомой судьбы, для неведомого боя,
Нагибалися дубы нам ненужной тетивою,
В пеший полк 93-й,
Я погиб, как гибнут дети.
19 мая 1916
 
 92. "Татлин, тайновидец лопастей…"
Татлин , тайновидец лопастей
И винта певец суровый,
Из отряда солнцеловов .
Паутинный дол снастей 
Он железною подковой
Рукой мертвой завязал.
В тайновиденье щипцы.
Смотрят, что он показал,
Онемевшие слепцы.
Так неслыханны и вещи
Жестяные кистью вещи .
Конец мая 1916
 
 93. "Веко к глазу прилепленно приставив…"
Веко к глазу прилепленно приставив,
Люди друг друга, быть может, целуют,
Быть может же, просто грызут.
Книга войны за зрачками пылает
Того, кто у пушки, с ружьем, но разут.
Потомок! От Костомарова  позднего
Скитаясь до позднего Погодина ,
Имя прочтете мое, темное, как среди звезд Нева,
Среди клюкву смерти  проливших за то, чему имя старинное «родина»,
А имя мое страшней и тревожней
На столе пузырька
С парой костей у слов: «Осторожней,
Живые пока!»
Это вы, это вы тихо прочтете
О том, как ударил в лоб,
Точно кисть художника, дроби ком,
Я же с зеленым гробиком
У козырька
Пойду к доброй старой тете.
Сейчас все чары и насморк,
И даже брашна ,
А там мне не будет страшно.
— На смерть!
2-я половина 1916