Ванька 13 (СИ)

— Поехали, поехали… — Сталин утвердительно кивнул мне.
— Иосиф Виссарионович, позвонить бы где-то с дороги. — Поскребышев топтался на месте, не спешил вернуться обратно в автомобиль. — Сообщить, где мы находимся…
— Нет, — отмел его предложение Вождь. — Пусть поищут сами. Посмотрим…
На что собирался посмотреть Сталин, он не уточнил. Сами, мол догадывайтесь.
Между тем, темнело. Закат сегодня был какой-то тревожный, кроваво-красный. В другое время можно было им и полюбоваться, но сегодня — не до красот средней полосы великой державы.
— Поехали, Викеня. — я указал парню на место за рулем. — Поехали. Осторожненько, как будто маму свою везешь.
Последнее было лишним. Иосиф Виссарионович парню дороже матери родной был. Не то, что матери, жизни бы Викеня за Самого не пожалел, всю кровь свою до последней капельки отдал.
Да и не один Викеня…
Поскребышев что-то пробурчал себе под нос, на меня как-то недобро посмотрел.
Похоже, не одобрял он мои действия. Ну, да ладно…
Добрались до Низян мы без приключений. Дорогой одну за другой деревни с темными окошечками изб миновали. Народ тут ко сну отходит рано, потому как утром долго не залеживается. До солнышка массу дел успевает переделать, а вот когда день к концу идёт — сумерничает, отдохнуть на час — полтора ложится, а затем — снова за работу.
Дома я с таким не сталкивался. С этим самым сумерничанием. Днем только в детском саду спал. Тут же, в Вятской губернии, оно повсеместно распространено. Когда я ещё в селе Федора жил, посумерничал… и такой распорядок дня мне понравился.
Низяны тоже спали, однако Силантий Артемьевич всех на ноги поднял. Нет, сначала тарахтением мотора Викеня всех собак в Низянах разбудил, они лай подняли, а потом уже бывший унтер с толком и по делу начал распоряжаться. Мы глазом не успели моргнуть, а уже и банька задымила и младший брат Викени с высокого берега к реке убежал. Зачем? Как, зачем? Сети проверить и свеженькой рыбки принести.
Ушицей Иосифа Виссарионовича с дороги угостить надо? Надо. Как без этого?
Я даже слюну сглотнул. Обедать сегодня у меня не получилось, а уху тут варят просто всем на радость… Вроде, всё просто — рыбка свеженькая, та же стерлядь, картошечка, лучок, а получается…
Мммм… У меня даже в животе заурчало.
Народ в деревне пребывал в полном охренении. Иначе и не скажешь. Сам! Вождь! Товарищ Сталин! У них!!!
Его моментально узнали — не темные же люди, в сельском совете портрет Иосифа Виссарионовича имеется. В рамочке и под стеклом.
В дом Силантия Артемьевича самое лучшее съестное сейчас тащили, а супруга его ещё и не всё для стола принимала…
— Куда ты, Иваниха, со своими груздями! У нас самих получше имеются!
Кстати, тем и обидела до смерти бабу, нажила себе заклятого врага. Недотункала, что, грибочки-то можно было и взять, а только на стол не выставлять. Как помрачение на обычно рассудительную жену Силантия Артемьевича Катерину нашло.
Ещё бы! Кого они сегодня у себя принимают!
Эмоции у Екатерины Егоровны в сей момент просто зашкаливали, сердце из груди так и выскакивало. Как бы не разорвалось оно от происходящего.
Вон, получается, с какими людьми теперь её Силантий Артемьевич знается! Кто порог их избы не погнушался переступить!
Сам!
Сам!
Сам!
Это, надо же…
Жаль, матушка с батюшкой не дожили… Ещё и не хотели её за Силантия отдавать. Говорили, что у них в Нагоренах женихи побогаче найдутся…
— Мишка! Веники-то из чистолистки приготовь! — ещё одному младшему брату Викени было сделано напоминание Екатериной Егоровной.
Впрочем, других в хозяйстве у Силантия Артемьевича и не имелось. Так уж, в запале, это Михаилу Екатериной Егоровной было сказано.
Тот, только глаза округлил. Никогда раньше он такой родную матушку не видел.
Я и высокие московские гости между тем на лавочке сидели. Сталин в избу не пошел, решил перекурить на вольном воздухе.
Я уже позевывать начал — баня-то не пять минут топится, но… когда я ещё со Сталиным в бане помоюсь? Детям про такое буду рассказывать…
 
Вместо рыбы, младший брат Викени вернулся с наливающимся синяком под глазом.
— Отобрали…
Даже смотреть на Петра было больно. Он рыбу для Самого нес, а её отняли…
— Кто? — отец посланного с лавки вскочил, кулаки сжал.
— Дезертиры эти самые…
Ага, говорил же Силантий, что у них пошаливают. Обмолвился, когда мы в Вятку ещё ехали.
Поскребышев побледнел. У меня тоже как-то сразу на сердце неспокойно стало.
  
Глава 6
 
Дезертиры
 
— Дезертиры? — жёсткие желтые глаза рыси уперлись в Петра.
Не таких взгляд Сталина парализовал…
— Самые обыкновенные, — голос младшего брата Викени даже не дрогнул. — За рекой которые живут.
Он, в отличие от многих, Иосифа Виссарионовича не боялся. А, чего ему Самого бояться? Никаких провинностей у Петра нет. Ну, если только он на реке за девками подглядывал. Это, на крепость советского государства совсем не влияет, а может даже и совсем наоборот.
Петр, когда про девок вспомнил, улыбнулся. Силантий Артемьевич за это ему подзатыльник дал. Не со зла, а с расстройства. Хотел бывший старший унтер Самого своей ушицей из свежей рыбки угостить, а не получилось…
— Дезертиры? — вопрос Сталина на этот раз был обращен к Поскребышеву.
Тон говорящего кардинально изменился. Можно было даже подумать, что это именно Александр Николаевич в наличии дезертиров за рекой кругом виноват.
— Дезертиры, — ответил Поскребышев.
Сказано это было так, что, мол сам о том, что они у нас имеются — не знаешь? Не докладывали тебе разве об этом?
Докладывали-докладывали. Ещё и неоднократно.
Последние два десятилетия страна только и делала, что воевала. Я даже пальцы на руке загибать начал — японская, германская, несущая миру пролетарскую мировую революцию… Параллельно с последней — гражданская. Нет, официально её вроде как бы и не было, но это — на бумаге, а холмиков на кладбищах она сильно на родных просторах прибавила. Так вот, некоторые несознательные лица не желали под такие холмики попасть. Иные, ещё с императорских времен в бегах и прятках были. Попробуй, найди их в пермских или вятских лесах… Про Сибирь-матушку я уже и не говорю.
Были и те, что раздувать угольки мирового пожара на горе всем буржуям не захотели, или — брат на брата идти на какой-то стороне.
Лес, река — они прокормят. Да и домой по хозяйству помочь мужики тоже похаживали. Если не озорничали, непотребств не творили — кому это мешало? Все же в деревне свои, по дальней или ближней родне, чужих тут только — приезжая власть, но и с ней договориться можно.
Тут же, через реку от Низян, обосновались дезертиры не самые приятные. Пока их терпели, но это всё до поры и времени.
— Дезертиры, — сказано это было уже Силантием Артемьевичем. Причем — зло. Ишь, Петра они обидели, рыбу отобрали…
Хрен с ней, с рыбой, пусть и для Сталина. На сына зачем было руку подымать?
— Дезертиры.
Екатерина Егоровна поджала губы. Обидно ей стало и неприятно. Только недавно эти гады ползучие в деревню за солью приходили, а тут — рыбу отняли. Раньше за ними такого не водилось. С огородов — подворовывали, было дело, а тут — отняли, а это — большая разница.
— Не изжили ещё этого позора… Не помогли меры товарища Троцкого… — Сталин тяжело вздохнул. — Александр Николаевич, напомни — будем готовить всеобщую амнистию.
Поскребышев в ответ кивнул, достал из кармана кителя записную книжку и черкнул в ней что-то коротко, для памяти.
— Баня готова, — ещё один младший брат Викени сообщил отцу о выполнении ему порученного.
— Прошу, гости дорогие, — поманил нас за собой Силантий Артемьевич.
Пока мы мылись, ситуация в Низянах изменилась кардинальнейшим образом.
Нас, поскрипывающих от чистоты, встретил… князь. Да, да — Александр Владимирович собственной персоной. Ну, и другие сопровождающие его лица.