Принятие (СИ)

Баронесса как человек, подвергшийся нейро программированию, испытывала чувство возбуждения при мысли о том, что скоро ей предстоит наконец-то выполнить своё предназначение. Так обычно реагируют люди, которых программируют на выполнение террористических актов, они идут на смерть в состоянии возбуждения, чувствуя себя счастливыми оттого, что выполнили поставленную задачу.
По сути, мы люди— это нервная система в защитной оболочке, снабжённая эндокринной системой, которая влияет на наши эмоции. И нейро программирование кодирует эндокринную систему выдать порцию определённого гормона в нужный момент.
Никакого волшебства, сплошная наука.
Баронесса собралась и поехала к настоятельнице. Конечно же, там произошёл очередной сеанс, ведь заданную программу надо поддерживать. И те люди, которые были заинтересованы в том, чтобы баронесса выполнила то, что ей предназначено, не хотели пускать дело на самотёк. И им было всё равно, что будет с госпожой Виленской после.
Самое страшное в этом, что окружающие не могут это увидеть, до определённого момента человек ведёт себя так, как обычно и только в заданное время включается механизм.
Вернувшись домой, баронесса ничем себя не выдала, вела как обычно, даже была несколько более спокойной. Пришло письмо от Сергея, где он сообщал, что едет в Москов, и писал, что крайне недоволен тем, что она выкрала документ и совершила подлог, просил её больше не предпринимать никаких действий до его приезда.
Баронесса улыбалась, читая строки, написанные твёрдым красивым почерком, потому что точно знала, что всё произойдёт до того, как брат вернётся.
И когда он вернётся, то поймёт, что у него только один близкий человек, и это она его сестра.
Сама же села и написала письмо. Письмо было длинным. Потом взяла конверт и вызвала дворецкого.
—Отправь письмо по адресу особняка наместника Никольского уезда Гайко Мирослава Мирославича на Разгуляе. Для Прасковьи Валуевны Гайко.
***
На границе с Ханиданом. За три дня до описанных выше событий.
Рано утром, счастливый только от одной мысли, что он едет домой, Якоб Морозов вместе со своим денщиком и двумя гвардейцами, которые возвращались со службы в посольстве на Родину, выехал из посольского дома. Наложницы остались при посольстве Стоглавой на полном обеспечении. Оказалось, что законы Ханидана позволяют владельцу не «тащить» с собой столь ценный подарок, а обеспечить подарку достойное содержание и соответствующие условия.
—Интересно, что мне выскажет Шувалов, — весело подумал Морозов, который, собственно, оставил наложниц на бюджете тайной службы. И уже хотел дальше развить эту мысль, когда услышал сзади лошадиный топот. Их нагонял большой отряд ханиданцев. Гвардейцы было схватились за оружие, но Морозов их остановил. Даже, если это по их души, силы слишком неравные, чтобы сразу бросаться в атаку.
Морозов с людьми остановился и стал ждать, когда догонявшие их ханиданцы подъедут. Во главе отряда он с удивлением узнал старшего сына и наследника престола Шейх-Али-Мирзу.
Да пребудет с тобой мир, Якоб-ага, — приложив правую руку к сердцу произнёс Шейх-Али-Мирза и Якоб понял, что хоть их и не собираются убивать, но дело принимает недобрый оборот. И не ошибся в своих предположениях.
Шейх-Али-Мирза был отправлен отцом Фетх Али-шахом в качестве неофициального посольства в Стоглавую.
Нет, если бы это был кто-то другой из сыновей Фетх Али-шаха, то Якоб бы так не расстраивался, но Али-Мирза был наследник престола и одно это накладывало определённые обязательства и ограничения.
Не дай бог с ним что-то случится, и снова надо будет решать вопросы с Ханиданом.
Якоб понимал, что даже, если он откажется ехать вместе с Али-Мирзой, тот всё равно поедет, выполняя приказ отца, Великого Фетх Али-шаха. И неизвестно как он проедет границу, где стоит, всё ещё вшивая, армия Стоглавой, и дальше через Горное княжество, в котором тоже неспокойно. Поэтому Морозов тяжело вздохнул и ответил:
— Да пребудет и с тобой мир, Али-Мирза, — и приложил правую руку к сердцу, заметив, что наследник Ханидана облегчённо выдохнул и напряжённые плечи парня расслабились.
 
Про себя Морозов подумал:
— Мальчишка.
 Глава 3. 
Рано с утра все вместе поехали в Манеж. Где-то в глубине души Ирина надеялась, что Забела уже там и её стенд находится, если не в лучшем, то по крайней мере, в удобном месте выставки.
Но ни Забела, ни кого-то ещё там не было. Хорошо, что вчерашний парень выполнил данные ей обещания. Кладовка была хорошо освещена и оборудована так, как они и договаривались.
Все привезённые ящики в сохранности стояли рядом, и Ирина, взглянув на время, поняла, что пора начинать. Леонид Александрович пригласил специально выделенных людей, которые уже ждали возле кладовки.
Опрятно одетые мужики удивлённо озирались, осматривая помещение, в котором им предстояло работать.
К Ирине подошёл один из них, видимо, старший. Поклонился ей и отцу, и чинно сказал, немного по-деревенски коверкая слова:
—Барин, барыня, здеся есть окно, токмо оно заколочено, но ежели надоть, то мы с мужиками, если не обидите нас копеечкой, откроем, и будеть у вас туточки ишшо лучшее, чем тама.
Махнул рукой в сторону коридора, ведущего в основной выставочный зал, мужичок.
Ирина сразу ухватилась за это:
— Делайте, не обижу, каждый по серебряному рублю получит.
Услышав названную сумму, мужики оживились, ещё бы, на эти деньги крестьянская семья могла жить месяц, а в городе, наверное, хватало на неделю.
И работа началась.
***
Забела получил письмо от Ирэн, улыбнулся, читая между строк, что она хотела бы видеть его, но не обязательно. Как же его заводила эта её самостоятельность и уважение к личному пространству. Она как бы говорила:
— Ты мне нужен, но я не собираюсь привязывать тебя к себе. Моя свобода важна, но твоя важна не менее.
Или ему нравилось думать, что он был ей нужен.
Первым порывом графу Андрею захотелось поехать в особняк наместника Гайко, чтобы самому убедится, что всё в порядке и эта затея, уведомить все иностранные посольства, просто ещё одна из странностей, которые постоянно возникали рядом с Ирэн.
И он уже практически вышел из дома, когда получил записку из дворца с приказом срочно прибыть к императору.
Взял письмо Ирэн с собой, ему было приятно оттого, что, когда она писала, она думала о нём. Что думала, не важно, главное, что думала.
Взглянув, на лежащего на ковре возле камина, Батыра, он сказал:
— Прости, брат, сегодня ты дома, отдыхай.
Батыр обречённо положил голову на лапы и, как показалось графу, грустно вздохнул.
Дворец за то время, что Забела не было, как-то неуловимо изменился. Графу казалось, что дворец каким-то невероятным образом «постарел» и скукожился, он замечал облупившуюся позолоту, паутину в углах и грязные полы.
Граф Забела не понимал, что это не дворец изменился, а он сам. Это как в детстве, когда деревья кажутся большими-большими, а потом ты вырастаешь и волшебный сказочный лес превращается в небольшой парк.
Так, прожив в поместье Лопатиных почти месяц, он привык к другому уровню комфорта, который Ирина обеспечивала только потому, что не представляла себе как можно жить по-другому.
А вот во дворце до сих пор жили так как привыкли и теперь это для графа Забела было очевидно.
Император ждал его, обнял и пожурил:
— Ну вот, я слышал, что ты вернулся ещё позавчера, а мне, чтобы тебя увидеть пришлось посылать записку с приказом. Это как? Что за неуважение к государю?
Забела сразу же, ёрничая, начал «посыпать голову пеплом»:
— Прости государь, раба твово Андрюшку…
Александр рассмеялся и на этом «выговор» был закончен
— Как же мне тебя не хватало, Андрей, — серьёзно сказал Александр, — тебя, Сергея, без вас я здесь как без рук.
Дверь в кабинет императора открылась и вошёл граф Шувалов. Император продолжил, кивнув на Александра Ивановича: