Мафиози и его мальчик (СИ)

Андрей скользнул к нему, прижимаясь всем телом и перехватив его член, принялся натирать другой рукой, так же как свой.
Семя брызнуло одновременно, и Яр недовольно поморщился.
- Теперь вытирай живот.
Андрей улыбнулся улыбкой инкуба и, скользнув на колени, принялся вылизывать солёные капельки.
Яр смотрел на него сверху вниз с непонятной брезгливостью, и Андрею самому вдруг стало противно. Он вытер губы и поднялся, не глядя Яру в глаза. Подобрал с пола полотенце и вытер сначала его, потом себя.
- У меня встреча, - сказал Яр, продолжая наблюдать за ним.
Андрей кивнул.
- Я нужен? – спросил он.
Бывало по-разному. Андрей не знал, от чего это зависит. Иногда Яр приказывал ему не показываться на серьёзных переговорах, иногда, наоборот, требовал, чтобы Андрей стоял рядом с ним.
К ребятам, которые привозили дань, он почти всегда выходил один.
- Сиди здесь, - сказал Яр и, отпустив его, стал спускаться вниз.
Андрей с тоской проследил за ним и вздохнул.
Он потянулся и, покрепче затянув полотенце, пустился в путешествие по комнате, раздумывая, чем бы заняться. Остановился, оглядывая тумбочку и пытаясь понять, что привлекло его внимание.
На тумбочке лежала стопка фотографий – чёрно-белых и потёртых. На верхней Яр был в военной форме. В одной руке он держал поднятый вверх калаш, а другой обнимал незнакомого парня в такой же точно форме ОКСВА.
Парня Андрей не знал. А вот Яр казался ему знакомым чуть не до боли, хоть это был и не тот Яр, рядом с которым он просыпался по утрам.
Андрей взял в руки фотографию, чтобы рассмотреть её поближе. Яр тут был заметно моложе, но уже не мальчишка. На форме красовались майорские погоны, а на лице была улыбка – улыбки Андрей не видел на лице Ярослава ещё никогда.
Андрей и сам чуть улыбнулся, а затем провёл кончиком пальца по щеке Ярослава, будто желая погладить её.
Затем не глядя потянулся и взял в руки следующее фото. Положил его поверх первого и замер, чувствуя, как бежит по спине холодный пот.
Здесь тоже был Яр. А ещё… Здесь был его отец, и здесь был он сам.
Андрей понял, откуда ему знакомо первое фото.
Как наяву встали перед глазами картины лета, оставшегося в прошлой жизни. Ему было четырнадцать, и те каникулы он ещё проводил с отцом. Уже не ребёнок, но ещё совсем не взрослый. Хотя, конечно, для спецназовца, приехавшего к отцу, наверняка он выглядел мальчишкой.
Андрей осел на кровать и опустил лицо на ладонь, пытаясь подавить захлестнувший его с головой приступ стыда.
Он знал тогда, что майор Толкунов любит мальчиков. Видел, как Толкунов смотрел на него, мгновенно отводя взгляд, едва Андрей поворачивался к нему. Это щекотало нервы, и Андрею было любопытно, – что может значить этот взгляд.
Он сам, первый начал подсаживаться к Толкунову поближе. Старался соприкоснуться с ним бедром, плечом, рукой.
Толкунов дрожал всем телом от этих прикосновений, будто голодный зверь, которого гладили промеж ушей. Он тут же отодвигался и старался сделать вид, что ничего не произошло, а Андрей улыбался, теша своё самолюбие. Его заводила одна только мысль, что этот взрослый солидный мужчина, прошедший войну офицер, дрожит, глядя на него.
Андрей вспомнил, наконец, этот жадный, почти безумный взгляд карих глаз – так смотрел на него Толкунов, когда отец отправил их в баню. Теперь уже Андрей не сомневался ни в чём – всё время, пока они были в парилке, Толкунов не мог отвести от него глаз. Будто ласкал одним только взглядом, и от этого несуществующего ощущения рук, касавшегося его тела, Андрей тоже начинал сходить с ума.
Толкунов, конечно, тоже всё видел. Не мог не видеть, как колом стоит член мальчишки, и как Андрей неумело, но старательно отвечает на его взгляды, стремясь одарить ответной лаской.
Наверное, если бы не эта баня, если бы Толкунов не убедился в своих подозрениях, он не решился бы сделать то, что произошло затем.
Отец решил организовать шашлыки. Сам занялся растопкой, а их отправил за поленьями в сарай. Сарай стоял в паре метров от дома так, что две стены образовывали зазор, который нельзя было разглядеть ни из двора, ни с улицы.
Яр втолкнул его в этот зазор и прижал к стене, приник к нему всем телом, давая почувствовать своё возбуждение.
Андрей чуть не расплавился от жара его бёдер, вжимавшихся ему в живот. Он почти терял сознание от этой внезапной близости, от этой жажды и от одной мысли о том, что в любой момент их могут застукать.
Яр ничего не спрашивал. Поймал его лицо в ладони и поцеловал. Андрей целовался до тех пор с девчонками пару раз, но ни один из тех поцелуев даже близко не походил на поцелуй Андрея, буквально сведший его с ума. Андрей мгновенно потерял контроль над собственным телом, шарил только слепо по спине Яра, пытался прижаться к нему сильней и изо всех сил старался получить больше – больше этого языка, больше этих губ, больше этого тела.
Яр овладел им одним только языком. Проник в самую глубину его сущности и захватил ничейную территорию без единого выстрела. Когда он отстранился, вопросительно заглядывая Андрею в глаза, тот потянулся навстречу, даже не пытаясь понять, что творит – ему просто хотелось ещё, глубже и сильней.
Их губы сомкнулись второй раз, но Яр даже не успел погрузить язык в его рот, когда совсем рядом раздался голос отца:
- Ан… дрей, - Журавлёв запнулся на середине слова. Рванулся вперёд и попытался оттащить Толкунова от Андрея.
Яр не сопротивлялся, даже позволил ударить себя по лицу один раз, а потом перехватил руку отца и вывернул, прижал его щекой к стене сарая.
- Жорка, уймись. Поговорим.
Говорили долго. Андрей слышал из-за стены обрывки ругани, сидя в своей комнате и пытаясь понять, что только что произошло. А потом в комнату зашли без стука – Яр и отец.
- Ты сам этого хотел? – спросил отец.
Андрей сглотнул. Ему вдруг стало страшно. Он абсолютно не понимал тогда, чего хотел, а чего не хотел. Зато отчётливо представил, что скажет отец, если решит, что он хотел переспать с мужиком.
- Он меня не спрашивал, - прошептал он. И, будто этого было мало, добавил. - Я бы не смог ему помешать.
Это было правдой. Андрей был ниже на голову, и Яр мог бы согнуть его пополам одной рукой. И то, что Яр не спрашивал, тоже было правдой, но ни то, ни другое не было ответом на вопрос отца.
На Яра Андрей не смотрел. Он опустил взгляд, уткнулся лбом в колени и сидел так, пока не хлопнула дверь.
Больше Яр к ним не приезжал. Андрей какое-то время мучился мыслями о том, как могло бы всё сложиться с ними, если бы не отец, а потом стал потихоньку забывать.
О том, где теперь Толкунов, он не думал никогда.
***
Андрей невидящим взглядом смотрел на фото добрых пять минут, а затем моргнул.
Яр знал его. Для Яра он не был просто шлюхой, как тот пытался сказать. Яр даже хранил его фото.
И зная Андрея, помня о том, как они вместе готовили шашлыки, как Андрей показывал ему дачу и лес, как они шутили и смеялись вместе – зная всё это Яр только и делал, что старался унизить его, смешать с дерьмом.
Андрей зажмурился.
Одно дело было просто оказаться шлюхой бандита. Это было как приключение. Как попадание в другой мир, и он не верил толком до конца, что мир этот настоящий, а, значит, настоящей не могла быть и боль.
Но этот мир был наяву. Он сам был не актёром, игравшим чужую роль, он был собой, и Яр хотел унизить лично его, Андрея Журавлёва.
Андрей качнул головой и, вскочив с кровати, бросился вниз. Из гостиной слышались голоса Яра и Вано, но Андрей успел услышать только:
- Если мы не сделаем это, нас задавят, Яр. Мы вступили в эту войну. Теперь надо соблюдать правила этой войны. Кому я это говорю?
Андрей распахнул дверь и влетел в комнату с криком:
- Яр!
Оба оглянулись на него. Вано сидел на новеньком диване, а Яр стоял напротив, прислонившись к «барной стойке», составленной из кухонных столов.
Вано прокашлялся и посмотрел на Яра.