Мафиози и его мальчик (СИ)

Валерий тоже положил руку Андрею на задницу и, проведя пальцами по нежной коже, скользнул в промежность, поглаживая что-то там в темноте.
Андрей задышал тяжело. Видимо, Хамелёв нашёл какое-то чувствительное место. Бёдра его чуть заметно задрожали, ноги грозили подкоситься.
Яр откинулся.
Смотреть, как шарит по телу Андрея рука Хамелёва, было неприятно, как бы он не убеждал себя, что давно привык.
- Так что, точно не хочешь контракт?
Рука Хамелёва замерла.
- Яр, вроде решили всё, а?
- Ну, не волнуйся так. Решили, так решили. Андрей, обслужи нашего гостя так, чтобы ему стало по-настоящему хорошо, - Яр повернулся к Хамелёву и добавил, - я это не чтобы убедить.
Тот кивнул. Хотел сказать что-то, но не успел, потому что Андрей развернулся, сбрасывая его руку, и резко опустился на колени. Резким движением он развёл бёдра Хамелёва в стороны и склонился к его паху, скользнул вдоль члена, не прикасаясь - будто принюхиваясь.
На Яра он больше не смотрел – глаза его были закрыты, а лицо стало каким-то… блаженным. Яр даже повёл плечами, отгоняя наваждение, потому что на лице Андрея не было ни страсти, ни похоти, ни стеснения. Будто он не делал вовсе ничего недопустимого. Будто они с Хамелёвым были только вдвоём, и будто Валерий не был случайным несостоявшимся партнёром, а был кем-то… любовником или, может быть, даже любимым.
Он высунул язык и прошёлся им по стволу – вдумчиво, ощупывая кончиком каждую венку.
Затем поймал губами головку и мягко потянул на себя кожицу.
Хамелёв хрипло выдохнул, а губы Андрея продолжили скользить по его члену. Яр отодвинулся, чтобы не поддаться желанию схватить эту шлюху за волосы и оттащить силой от столь любимого ею лакомства. Вместо этого он, как зачарованный, смотрел, как надевается голова Андрея на стоящий колом член.
Валера уже тяжело дышал. Яр видел, как медленно и сильно вздымается его грудь.
Андрей этого видеть не мог, но будто компенсируя отсутствие обзора, поднял руку и принялся гладить живот Хамелёва, задрожавший под его рукой, и грудь, которая теперь стала вздыматься быстрее.
- Яйца ему оближи, - приказал Яр. Андрей, наконец, открыл глаза – всего на секунду, чтобы сверкнуть на него злым взглядом из-под ресниц. Поймал яйца Хамелева в свободную ладонь, а другой скользнул выше, дотягиваясь до его губ. Всё это Андрей сделал одновременно, а в следующую секунду прикрыл рот Хамелёва правой рукой, а левую сжал так, что Валерий заорал – крик его, и без того заглушённый толстыми стенами, потонул в ладони Андрея.
Хамелёв задёргался, вырываясь, но схватился не за плечи мальчишки, а за собственную грудь и принялся скрести ногтями то место, где должно было быть сердце.
Потом дёрнулся в последний раз и затих.
Андрей едва успел отшатнуться, когда из уретры хлынула прозрачная жидкость вперемешку с мочой.
Яр выждал с полминуты, глядя Андрею в глаза – всё такие же тёмные и будто бы остекленевшие. Потом крикнул:
- Охрана! Валерию Сергеевичу плохо! На помощь! – и бросился к двери.
Андрей не двинулся. Продолжал следить за ним этим немигающим взглядом. Только отодвинулся подальше от неподвижного тела того, кто никогда уже не сможет ничего подписать.
Когда Яр исчез за дверью, он обнял колени руками и уткнулся в них лбом. Плечи его сотрясали беззвучные рыдания. Благо так и должен был бы вести себя тот, кто только что впервые увидел смерть.
***
Той ночью Яру не спалось. Никак он не мог отогнать от себя видение пухлых губ Андрея, скользящих в опасной близости от промежности чужого мужчины, его загорелых, но совсем не поджарых ягодиц, в которые так и хотелось вцепиться рукой, и струи желтоватой жидкости, бьющей из мёртвого тела.
Всё вместе составляло тошнотворную картину.
В конце концов, когда время приближалось к трём, Яр сел на кровати и, потянувшись к трубке, набрал номер внутренней связи. Ответили почти сразу – видимо, там тоже не спали.
- Зайди, - коротко приказал Яр и бросил трубку.
Встал и, натянув халат, вышел в кабинет – не тот, где он принимал посетителей, а другой, куда имели доступ только трое.
Подошёл к буфету и плеснул в бокал коньяка. Принюхался и, прихватив с собой бутылку, опустился в кресло.
Сделал глоток.
Раньше он никогда не пил коньяк вот так, по глоточку, но теперь тот сам будто бы и не шёл ему в горло – приходилось цедить понемногу, давиться терпким вкусом и всё же пить.
Андрей появился через пять минут – на нём были только джинсы с расстёгнутой пуговицей и чёрная рубашка, полы которой и вовсе болтались свободно. Он посмотрел на Яра заспанным взглядом – глаза у него были красные, а на щеке отпечатался след от подушки. Яр подумал, что будь он простой уличной шлюхой, в таком виде его вряд ли бы кто-нибудь купил.
- Отсоси, - приказал он так же коротко.
Андрей приблизился к нему и опустился на колени между раздвинутых ног. Развязал пояс халата, но приступать к делу не спешил.
Огладил бёдра, скользя пальцами близко-близко от застарелой раны, которая всё ещё продолжала ныть по ночам.
Запечатлел мягкий поцелуй рядом с оставшимся на её месте шрамом и прильнул на секунду щекой, потираясь как котёнок.
Сосать ему явно не хотелось, так что Яр решил помочь.
Опустил руку юноше на затылок. На секунду замер, просто наслаждаясь шелковистой мягкостью волос. Они у Андрея были такими же длинными, как и два года назад, даже, может быть, стали чуточку длинней. Иногда Яру хотелось пройтись по ним рукой, потому что просто прикасаться к ним было приятно, – но он останавливал себя, не давая поддаться слабости.
В следующую секунду он надавил на затылок Андрея, заставляя уткнуться носом себе в пах. Губы Андрея открылись сами собой, впуская его член. Язык принялся работать, выписывая зигзаги вдоль ствола и поглаживая головку. Глаза Андрея были открыты. Они снова стали голубыми и чистыми, как у святого, и смотрели в самую глубину Яриковых глаз.
Это разозлило Яра ещё сильнее, и он качнул бёдрами, толкаясь глубже, проникая в самое горло, так же послушно открывающееся ему, как только что открывались губы.
В голове с новой силой замелькали образы этих же губ на чужом члене, этого затылка, мелькающего между ног Хамелёва. Яр прижал Андрея к паху, заставляя задохнуться, а потом так же резко потянул за волосы, оттаскивая назад.
- Шлюха, - выплюнул он.
Когда семя брызнуло из его члена, Андрей попытался податься вперёд, поймать его губами, но Яр не позволил. Его рука твёрдо держала Андрея за волосы, а сам он наблюдал, как сперма заливает холёное лицо, и ему становилось легче – с каждой каплей, с каждым миллиметром гаснущей красоты.
- Это всё? – спросил Андрей, когда струя иссякла.
Раньше, когда всё только начиналось, он сам приникал к его члену, стараясь вылизать остатки. Теперь это нужно было приказывать, – а Яру стало вдруг невыносимо противно от этих приказов.
- Убирайся, - бросил он и так же, за волосы, отшвырнул Андрея прочь.
Тот не упал. Спружинил мягко, как кошка, поднялся на ноги и вышел за дверь. Только в коридоре он вытер лицо полой рубашки.
Вернувшись к себе, он долго не мог уснуть – как не мог уснуть и до того, как его вызвал Ярослав.
Он крутился в темноте почти до самого утра, а потом, когда стрелка часов оглушительно щёлкнула, становясь на цифру шесть, встал. Достал из тумбочки тетрадь, исписанную до середины, и ручку. Подошёл к подоконнику, сел и, пристроив тетрадь на коленях, принялся писать.
1 января 1995 года. Наш третий Новый Год.
Я всё время думаю, где же мы свернули не туда? Потому что я вижу, что Яру так же больно, как и мне. И несмотря на то, что я вижу эту боль, всё равно не могу его понять.
С ним никогда не было легко. Но я понял, что люблю его – наверное уже тогда, когда увидел в первый раз. Когда он приехал в наш дом.
С тех пор для меня не изменилось ничего, а раз так – наверное, не изменится уже никогда. Что бы он не делал со мной, моя любовь не становится слабей. Это как болезнь, от которой мне не вылечиться никак.