Гарри Поттер и Орден Феникса

Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор МакГонагалл бережно поставила перед ними табурет и отступила.
Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь. Гарри на миг вспомнилось, какой ужас испытывал он сам, стоя на их месте в ожидании неведомого испытания, которое должно было определить, на каком факультете он будет учиться.
Вся школа ждала, затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела:
 
 
В стародавние дни, когда я была новой,
 
Те, что с целью благой и прекрасной
 
Школы сей вчетвером заложили основы,
 
Жить хотели в гармонии ясной.
 
 
 
Мысль была у них общая — школу создать,
 
Да такую, какой не бывало,
 
Чтобы юным познанья свои передать,
 
Чтобы магия не иссякала.
 
 
 
«Вместе будем мы строить, работать, учить!» —
 
Так решили друзья-чародеи,
 
По-иному они и не думали жить,
 
Ссора — гибель для общей идеи.
 
 
 
Слизерин с Гриффиндором — вот были друзья!
 
Пуффендуй, Когтевран — вот подруги!
 
Процветала единая эта семья,
 
И равны были магов заслуги.
 
 
 
Как любовь несогласьем смениться могла?
 
Как содружество их захирело?
 
Расскажу я вам это — ведь я там была.
 
Вот послушайте, как было дело.
 
 
 
Говорит Слизерин: «Буду тех только брать,
 
У кого родовитые предки».
 
Говорит Когтевран: «Буду тех обучать,
 
Что умом и пытливы и метки».
 
Говорит Гриффиндор: «Мне нужны смельчаки,
 
Важно дело, а имя — лишь слово».
 
Говорит Пуффендуй: «Мне равно все близки,
 
Всех принять под крыло я готова».
 
 
 
Расхожденья вначале не вызвали ссор,
 
Потому что у каждого мага
 
На своём факультете был полный простор.
 
 
 
Гриффиндор, чей девиз был — отвага,
 
Принимал на учёбу одних храбрецов,
 
Дерзких в битве, работе и слове.
 
Слизерин брал таких же, как он, хитрецов,
 
Безупречных к тому же по крови.
 
Когтевран проницательность, сила ума,
 
Пуффендуй — это все остальные.
 
 
 
Мирно жили они, свои строя дома,
 
Точно братья и сёстры родные.
 
Так счастливые несколько лет протекли,
 
Много было успехов отрадных.
 
 
 
Но потом втихомолку раздоры вползли
 
В бреши слабостей наших досадных.
 
Факультеты, что мощной четвёркой опор
 
Школу некогда прочно держали,
 
Ныне, ярый затеяв о первенстве спор,
 
Равновесье своё расшатали.
 
 
 
И казалось, что Хогвартс ждёт злая судьба,
 
Что к былому не будет возврата.
 
Вот какая шла свара, какая борьба,
 
Вот как брат ополчился на брата.
 
 
 
И настало то грустное утро, когда
 
Слизерин отделился чванливо,
 
И, хотя поутихла лихая вражда,
 
Стало нам тяжело и тоскливо.
 
 
 
Было четверо — трое осталось. И нет
 
С той поры уже полного счастья.
 
Так жила наша школа потом много лет
 
В половинчатом, хрупком согласье.
 
 
 
Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять,
 
Чтобы всем новичкам в этой школе
 
Для учёбы и жизни места указать, —
 
Такова моя грустная доля.
 
 
 
Но сегодня я вот что скажу вам, друзья,
 
И никто пусть меня не осудит:
 
Хоть должна разделить я вас, думаю я,
 
Что от этого пользы не будет.
 
 
 
Каждый год сортировка идёт, каждый год…
 
Угрызеньями совести мучась,
 
Опасаюсь, что это на нас навлечёт
 
Незавидную, тяжкую участь.
 
 
 
Подаёт нам история сумрачный знак,
 
Дух опасности в воздухе чую.
 
Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,
 
Врозь не выиграть битву большую.
 
 
 
Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,
 
И ничем мы спасенье не купим.
 
Всё сказала я вам. Кто не глух, тот внимал.
 
А теперь к сортировке приступим.
 
 
Шляпа умолкла и замерла. Раздались аплодисменты, но на этот раз — Гарри не помнил, чтобы такое случалось раньше, — они сопровождались тихим говором и перешептываниями. По всему Большому залу ученики обменивались репликами с соседями, и Гарри, хлопая вместе со всеми, прекрасно понимал, чем вызваны всеобщие толки.
— Разошлась она что-то в этом году, — сказал Рон, удивлённо вскинув брови.
— Не то слово, — согласился Гарри.
Обычно Волшебная шляпа ограничивалась описанием качеств, которые требуются от новичка для зачисления на тот или иной факультет, и своей роли в решении его судьбы. Гарри не помнил, чтобы она пыталась давать Хогвартсу советы.
— Было раньше такое, чтобы она предостерегала школу? — спросила Гермиона с ноткой тревоги в голосе.
— Безусловно, было, — авторитетно ответил Почти Безголовый Ник, наклонясь к ней и пройдя при этом сквозь Невилла (Невилл вздрогнул — ощущение, прямо скажем, не из приятных). — Шляпа считает своим святым долгом выступить с должным предостережением, когда она чувствует…
Но тут он увидел, что профессор МакГонагалл, которая должна была теперь выкликать первокурсников, смотрит на шепчущихся испепеляющим взором. Почти Безголовый Ник поднёс к губам прозрачный палец, благонравно выпрямился на стуле и замер. Шепотки разом утихли. Грозно окинув напоследок взглядом столы всех четырёх факультетов, профессор МакГонагалл опустила глаза к длинному свитку пергамента и назвала первое имя:
— Аберкромби, Юан.
Вперёд, спотыкаясь, вышел охваченный страхом мальчик, которого Гарри приметил чуть раньше. Он надел Шляпу, голова не утонула в ней целиком лишь благодаря большим оттопыренным ушам. Шляпа на мгновение задумалась, потом разрез в нижней части тульи снова зашевелился, и прозвучало:
— Гриффиндор!
Гарри, как и другие гриффиндорцы, громко зааплодировал, и Юан Аберкромби проковылял к их столу и сел; вид у него был такой, словно он мечтал провалиться сквозь пол и никогда больше не показываться никому на глаза.
Мало-помалу длинная шеренга новичков рассасывалась. В паузах между выкликанием имён и решениями Шляпы до Гарри доносилось громкое урчание в животе у Рона. Наконец Целлер Роза была зачислена в Пуффендуй, и профессор МакГонагалл, взяв табурет со Шляпой, вышла из зала. Встал директор школы профессор Дамблдор.