Национальность – одессит (СИ)
Еще я накупил книг: практические пособия по производству разных товаров, особенно взрывчатых веществ, учебники по техническим наукам и истории. Черт его знает, куда меня занесет дальше и чем придется заниматься. Надо подготовиться к самым неожиданным вариантам. Каждый день заставлял себя прочесть хотя бы несколько страниц.
По этой же причине решил заняться военными видами спорта. Как-то мы возвращались вечером домой, и почти у ворот училища догнали роту юнкеров, вооруженных карабинами. Павлин придержал своего мерина, чтобы пропустить их.
— С учений идут, уморились, — сказал извозчик, который неровно дышал на офицеров, даже будущих, потому что его барин был майором в отставке.
— А где они занимаются? — полюбопытствовал я.
— На полях за Бугаевкой. Там у них конюшни и стрельбище, — ответил он.
— А посторонним нельзя там арендовать коня, пострелять? — просил я.
— Я поспроша́ю, — пообещал он.
— Займись этим завтра с утра. Ко мне приезжай к обеду, — распорядился я.
После моего переезда на дачу «Отрада» Павлин предложил выгодную для него сделку: будет работать на меня весь день и, если надо, ночь всего за пятьдесят рублей в месяц. Уверен, что на вольных хлебах зарабатывал он намного меньше, что нанимать каждый раз другого извозчика дешевле, но были свои трудности. Во-первых, в нужный момент дрожек не найдешь, точно проваливаются все вдруг в катакомбы, особенно возле дачи «Отрада». Во-вторых, сейчас принято громко свистеть или орать «Извозчик!», чтобы подозвать стоявшего неподалеку, что мне, трезвому интроверту, казалось вульгарным, а пьяному экстраверту западло. В-третьих, при моем богатстве пятьдесят рублей — это не деньги. К тому же, был дополнительный бонус: Павлин искренне уверен, что барин без него не справится, поэтому все переговоры с равными по социальному положению ведет сам, причем так, будто меня рядом нет, ничего не слышу, и именно он и есть «барин, их благородие». Самое забавное, что дворники, швейцары и даже городовые принимали это, как должное. Классовое неравенство блюдется четко всеми сторонами. Единственное, что я потребовал — заменить порепанную кожу на сиденье, выдав червонец вперед, что и было сделано с превеликим удовольствием.
Приехав до полудня, Павлин доложил мне, что конюшнями и стрельбищем заведует штабс-капитан Очаров, который бывает там редко, только когда приходят юнкера. Сегодня и завтра их не будет. Всё остальное время там за старшего фельдфебель (старший сержант) Губарев, с которым, как ходят слухи, договориться запросто.
35
На следующее утро я оделся в китайскую шапку и ватную куртку, кожаные штаны и сапоги и, взяв все три короткоствола, вышел из дома к поджидавшей меня пролетке, Павлин не сразу признал меня. Наверное, стану еще богаче, хотя меня и нынешнее состояние устраивает вполне.
— Вы в энтом на барина моего похожи, когда он на охоту ездил. Думал, померещилось! — признался извозчик.
— И на охоту как-нибудь съездим, — сказал я, садясь на новое черное сиденье. — Гони!
Бугаевка — это сейчас окраина города, километров шесть-семь от центра, неподалеку от Третьей заставы, которая в свое время была таможенным постом на выезде из порто-франко Одесса. Улицы с одноэтажными домами, в которые тут и там вклинился капитализм в виде промышленных зданий разной величины. Нарезали себе место и военные.
Стрельбище было огорожено со стороны подъездной дороги каменной стеной, а с остальных трех — колючей проволокой. На углах и через каждые метров сто сооружено по деревянной вышке, но часовые были только в угловых и внутри возле ворот из чугунных прутьев прогуливался солдат в шапке, шинели, сапогах и на левом плече винтовка с примкнутым штыком. Завидев подъезжающую пролетку, позвал кого-то.
Когда мы приблизились к воротам, я по широким лычкам на погонах опознал фельдфебеля Губарева, полноватого, круглолицего, с топорщащимися, темно-русыми усами, делавшими его похожим на плутоватого кота. В советской армии так выглядели прапорщики в каком-нибудь теплом месте типа гарнизонного свинарника, потому что попасть на такое могли лишь неординарные на руку.
— Барин хотят поездить на коне верхом и пострелять, — торжественно объявил Павлин,
— Открывай ворота! — скомандовал фельдфебель Губарев часовому.
Мы проехали мимо двухэтажного здания, наверное, казармы, возле входа в которое стоял еще один часовой, к одноэтажной длинной конюшне.
Фельдфебель Губарев подождал, когда я выберусь из пролетки и объявил цену:
— Рубль, — и, после того, как я кивнул, поинтересовался: — Вам лошадь поспокойнее?
— Наоборот, — ответил я. — На какой ездит самый лихой офицер училища?
— Их высокоблагородие полковник Ивлев предпочитает Урагана, — не задумываясь, ответил он и предупредил: — Очень норовистый конь. Может укусить и даже скинуть.
— Пойдем посмотрим на него, — предложил я.
Вороной Ураган был выше среднего лошадиного роста, благодаря длинным ногам. На левой передней невысокий белый «чулочек». Голова небольшая, из-за чего уши казались слишком длинными. Большие темно-карие глаза умны и насторожены. Когда я, достав из кармана и освободив от газеты, протянул ему кусок свежего ржаного хлеба, щедро усыпанного солью, жеребец сперва малость вскинул голову от испуга, потом зашевелил черными, влажными внутри ноздрями, принюхиваясь, после чего потянулся к угощению, показав крупные желтоватые зубы, осторожно снял его с моей ладони, обдав ее горячим дыханием. Я погладил Урагана по жестковатой черной шерсти на теплой шее. К моим прикосновениям отнеслись благосклонно. Животные без важной причины не нападают на того, кто их кормит.
— Давай уздечку, — сказал я фельдфебелю, открывая дверь денника.
Подождав, когда Ураган дожует, взнуздал его и повел к выходу, где уже ждал с седлом солдат, дежуривший по конюшне.
— Я сам, — сказал ему и забрал седло.
Если подпруга будет затянута слабо, наездник окажется под брюхом лошади или того хуже. Со стороны это будет выглядеть смешно. Впрочем, из-под лошади тоже, но в том положении будет не до смеха. Я затянул подпругу раз, подождал, когда хитрый жеребец ослабит специально раздутый живот, подтянул еще. Укоротил немного стремена под свои ноги, чтобы управлять и ими. Фельдфебеля Губарева малость попустило от увиденного. Наверное, предполагал, что приперся избалованный барчук, которого придется откачивать после падения с лошади.
Ураган, тоже поняв, что наездник опытный, не капризничал, а наслаждался поездкой. В деннике стоять скучно. Наверное, лошадей выгуливают каждый день, но уверен, что недолго.
Я сделал три круга трусцой, рысью и галопом по грунтовой дорожке, идущей вдоль колючей проволоки, обогнув стрельбище длиной метров семьдесят, заканчивающееся земляным валом высотой метров пять, перед которым стояли десять ржавых железных рам для мишеней. Между конюшней и стрельбищем был загон из жердей, утоптанный по краю, в котором, наверное, выгуливали лошадей, и дальше площадка метров пятьдесят на сорок с препятствия для конкура. Отправился на нее после третьего круга, когда мы с Ураганом научились понимать друг друга. Взяли легкие препятствия, перешли к сложным. Видимо, жеребца регулярно тренировали здесь, потому что почти не требовал команд, сбив лишь однажды брус на отвесном барьере. После чего я еще раз прогнал коня галопом по кругу и вернулся к конюшне, откуда за мной наблюдали солдаты и Павлин, привязавший своего мерина к коновязи.
— А есть розги, чтобы посечь саблей? — поинтересовался я.
— Нет, это к казакам надо ехать, с пару верст отсюда, — ответил фельдфебель Губарев и показал направление. — У нас пехотные офицеры, им это ни к чему.
— Тогда постреляю из винтовки. Принеси ее и двадцать патронов и поставь мишень, — приказал я и направил Урагана на площадку для конкура, где еще по разу одолели все препятствия, после чего сделали три круга, перемежая рысь с галопом, вдоль ограждения из колючей проволоки.